Призрачный, стр. 21
– Да, но сейчас все совсем перемешалось! Не поймешь, то ли день, то ли ночь, то ли междувременье, – сказала Гвиннет. – Тем более что я давно не отдыхала.
– Всегда я путаюсь в этих ваших названиях. Что такое междувременье? Это не глубокий пурпур? – спросила Эдме.
– Междувременье – это время между последней ночной тенью и первой алой капелькой зари, то есть утренние сумерки. А глубокий гурпур – это время до первой тьмы, то есть сумерки вечерние.
Перья Гвиннет слегка затрепетали, сквозь них пробежал едва заметный ветерок. Но воздух не шевелился. Сове не хотелось рассказывать волкам то, что ей было известно о Призрачном лесе. Волки и так слишком суеверны. А сов они по большей части считали мудрыми и здравомыслящими существами. Особенно ей не хотелось распространяться по поводу духа своего отца, Гвиндора. Ей казалось очень странным, что он обратился к ней не так, как другие скрумы, – тихим голосом, произнося загадочные фразы, – а четко и громко. И, похоже, указал верный путь, чтобы она вернулась к волкам и повела их за собой. Как все это объяснить? Нет, лучше совсем не упоминать о странной встрече.
Гвиннет оглянулась и увидела, что среди деревьев Призрачного леса встречаются остатки сосен, серебристых елей – которые росли только на острове посреди Горького моря, где Гранк воспитывал Великого Короля Хуула. Похоже, ледник захватил на своем пути разные обломки со всей империи Хуула. Сове показалось, что ледник, который землетрясение столкнуло с его привычного места, обладает разумом и что он просто захотел пройти через Далеко-Далеко, унося за собой все остатки старого мира.
Эдме все не могла улечься как следует. В отличие от Гвиннет ей вовсе не хотелось спать в укрытии, рядом с другими волками. Сначала она легла под спутанными корнями березы, сквозь которые просвечивал кусочек неба со звездами на востоке. Но голые белые ветви уж слишком походили на костяную клетку. Эдме встала и подыскала себе другое место, где и улеглась, свернувшись клубочком. Отсюда ей были видны первые ступени подымавшейся на востоке звездной лестницы. Все созвездия казались расплывчатыми и тусклыми, будто она разглядывала их отражение в мутной реке.
Фаолан крепко спал, и во сне его окутывали клубы тумана, сгущавшегося вокруг вырванных с корнем деревьев. Клубы эти походили на призраков из далекого прошлого. «Я что, линяю? Сбрасываю старую шкуру?» – подумал он, почувствовав необычайную легкость во всем теле, и погрузился еще глубже в сон.
Пестроперая Фионула парила над спящим существом, напевая мелодичную песню северных королевств. Склонив голову набок, она внимательнее пригляделась к волку с серебристой шкурой. На подушечке лапы Фаолана закручивалась спираль. Хотя его ногп уже не была подвернутой, спиральный завиток на ней стал еще более четким.
«Мы души вихря!»
Наконец-то Фаолан понял, что такое душа вихря. Он прожил несколько жизней, которые следовали друг за другом по спирали на протяжении многих столетий; умирал и заново возрождался в другом теле. Смерть для него означала очередное рождение, а рождение неминуемо вело к смерти. Это был бесконечный цикл, древний, как и круговорот созвездий, которые двигались по ночному небу.
Пестроперая сова и волк из разоренной земли вместе шли по призрачному лесу, словно путешественники, прибывшие из далеких, неведомых краев. Но вот между деревьев показалась странная тень, и послышались глухие звуки, сотрясавшие землю. «Эо?» – подумал Фаолан, оборачиваясь на медведя. Эо кивнул.
«Пора идти на запад, Фионула?» – подумал Эо. Фионула кивнула и повернула голову почти полностью назад, глядя на Фаолана.
В этот момент Эдме зашевелилась во сне. Приоткрыв глаз, она увидела трех существ – сову, медведя и волка.
«Они реальные или это лохины? И Фаолан ли это, или это призрачный ледяной волк?» С его тощего тела свисали лохмотья потрепанной шкуры, да и весь он казался очень старым.
«Кто это? Он очень стар, но походка у него как у молодого. Волк, который застрял между временами?» Эдме почувствовала, как у нее холодеет костный мозг.
Тут волк обернулся и посмотрел на нее. Он выглядел таким хрупким и уязвимым. Едва-едва слышно он произнес слова, часть которых Эдме поняла:
«Здесь дряхлым места нет. Наше время почти закончилось…»
Но остальные слова поглотил мертвый лес, и Эд-ме уже ничего не могла расслышать.
Глава двадцать первая
Ветер крыльев
– НЕТ! НЕТ! – БЕСПОКОЙНО ЗАВОРОЧАЛАСЬ Эдме во сне.
– Просыпайся, Эдме! Просыпайся! – дотронулся Фаолан лапой до ее морды. – Тебе приснился плохой сон. Просыпайся!
Эдме открыла глаз и заморгала.
– Фаолан! Это ты?
– Конечно я. А кто же еще?
– С тобой все в порядке?
– Все просто прекрасно. Наверное, тебе что-то приснилось.
– Да, ужасный сон, – вздохнула Эдме. – Ты был таким старым и… и…
Фаолан почувствовал покалывание в костях. Откуда ей знать, что произошло с ним ночью во сне, когда он бродил по Призрачному лесу? Если Эдме что-то видела, то могла подумать, что это были лохины или скрумы. Но Эо и Фионула не были призраками – они были его душами вихря, его братом и сестрой из прошлого. Но этой ночью он ощущал присутствие кого-то еще. Неужели Эдме увидела его своим проницательным глазом? Был ли это древний волк, явившийся ей в ее сне?
Фаолан сильно нажал на лапу и посмотрел на отпечаток. На снегу остался спиральный рисунок. Всю жизнь Фаолан старался ходить так, чтобы оставлять как можно меньше следов, но этот отпечаток был последним напоминанием о лапе, из-за которой его признали малькадом, и теперь серебристый волк ценил его еще выше, потому что этот рисунок означал нечто гораздо большее.
Остальные волки выходили из логова под упавшим деревом. Гвиннет уселась на сломанный ствол серебряной ели. Проспав всю ночь, что было необычно для сов, она казалась вполне отдохнувшей. Расправив крылья, она подержала их немного под ветром, словно избавляясь от последних остатков усталости.
– Итак, мы направляемся на запад, – сказала она. – Многие привычные метки уничтожены, поэтому ориентируйтесь по солнцу. Старайтесь держаться так, чтобы на него смотрели ваши хвосты. Облаков сегодня немного, и я буду лететь низко, чтобы вы меня хорошо видели. Впереди, возможно, стоит идти Свистуну, потому что ему должны быть знакомы эти места. Мы находимся уже недалеко от Кровавого Дозора и границы.
Свистун шагнул вперед.
– Разрушены все друмлины Кровавого Дозора. Никаких границ теперь нет.
– А как же чужаки? Они что, могут теперь так просто заходить на наши территории? – забеспокоилась Мхайри.
– Боюсь, что да. Если остались в живых, конечно. Я видел нескольких погибших или сильно раненных, на которых упали камни во время землетрясения, со сломанными ногами и проломленными головами. Если что-то и есть хорошего в нынешних временах, так это то, что наши враги тоже немало пострадали или почти исчезли. В любом случае ни о каких границах речь уже не идет. Все это из прошлого.
«Из прошлого» – эхом отдалось в голове Эдме. – «И боль в моей ноге тоже из прошлого. Неужели это тоже след какой-то давней раны?»
Боль в задней лапе казалась ей смутно знакомой. Она не доставляла особых неудобств, и, если достаточно долго ходить, на нее можно было не обращать внимания. Эдме чем-то даже нравилась ее новая походка – более размашистая и ровная. Почти похожа на походку фланговой загоняющей. Фаолан вот тоже теперь ходит по-другому – наверное, из-за новой лапы. Любопытно, что она заметила это только сейчас, хотя они идут бок о бок уже несколько дней.
Эдме взглянула под ноги, чтобы определить, что еще поменялось в ее походке, и настолько увлеклась этим занятием, что не заметила, как вокруг начал сгущаться туман. И только когда волчица подняла морду, чтобы в очередной раз посмотреть на Гвиннет, увидела перед собой только плотную серую пелену. А через несколько мгновений она сгустилась еще сильнее – настолько, что Эдме с трудом могла разглядеть даже свои лапы.