Работа над ошибками (СИ), стр. 20
Жужик спит у меня в ногах, дергая во сне задней лапой. Что уж там ему снится…
А мне ничего не снится, потому что я вообще не засыпала, и вряд ли сегодня засну. Ворочаюсь в кровати довольно давно. Нет, надо выпить валерьяночки.
Шутник чертов. Спит себе и в ус не дует. И не один спит, поспорю на что угодно, а с той русалкой с волоокими глазами, или еще с кем.
Такие бессонницы стали случаться со мной периодически, строго после игр в шахматы. Ага, насмотришься такой красоты, и спать совсем не хочется. И полночи в голову лезут разные мысли: то о бренности всего сущего, а то чисто интимного содержания. Но это и неудивительно. Когда я там с кем-то встречалась после развода, хорошо бы вспомнить…
Карты на раздевание — это новость. Раньше подколы были как-то полегче, что ли. Проверялись границы дозволенного, шло наблюдение за тем, как отреагирую на реплику. Ничего нового, между прочим. Детишки это делают с первого класса, если не раньше. Здесь же общение было лишь изощреннее, на уровне взрослых, только и всего. Обычные игры мужиков в превосходство. Только вот чего уж со мной играть? Да крутой ты, крутой, я сто раз поняла и увидела. Уфф…
Переворачиваюсь на другой бок. Бесполезно. Иногда чувствую мороз по коже, когда он насмешливо смотрит своими пасмурными глазами на меня, когда ерошит короткий ежик волос, задумываясь над ходом. Он всегда чисто выбрит, и пахнет от него мылом и одеколоном, и один раз в неделю, в субботу, Стас после своей тренировки сидит такой расслабленный, счастливый и довольный, почти не язвит. Тогда мне кажется, что вечность бы просидела рядом.
Просто бы сидела и смотрела на него… идиотка.
Конечно, мне хотелось провести этот вечер со Стасом совсем не так. Даже можно было бы выпить этого противного абсента, и тогда, пьяная, я бы точно на всякие карты согласилась. А может, и нет. Но теперь этого не узнаю: отец Марка и его трагедия затмили мне все праздничное настроение. Сидела рядом со Стасом и видела будто наяву, как Роберт Евгеньевич в своем темном пальто идет от дома к дому. Его вызывают к больным детям, наверное, чаще к маленьким. Опять я почувствовала то, что древние называли смутной печалью. Хватит. И ты всему веришь, Вероничка…Может, он и особо не любил свою жену. Может, он вообще наврал о своей потери, и все было совсем не так, сейчас же не проверишь. Развесила уши. Конечно, такому «импозантному» — и не поверить?
Зло кидаю подушку на пол. Жужик поднимает голову, недовольно ворчит и подвигается ближе. Спи, мол. Какой там спать!
А почему все-таки карты на раздевание? Это что, переход к более сложным видам издевок? А если бы я согласилась, что тогда? Посмеялся над моей застенчивостью, похвалился своим тренированным телом? Ну, мы тоже тренированные, допустим. А дальше-то что? Опять бы спокойненько оделись как ни в чем не бывало? Или эти карты были приглашением к чему-то? Или не были?
Все, пора пить успокаивающие и засыпать. Завтра приду к детям с квадратными глазами. Я расплачиваюсь за эти бессонницы ужасной головной болью, разбитостью и мыслями о том, что в жизни мне с мужиками не везет. Последнее ужаснее всего. Потом тянутся мысли о моей общей неблагополучности, несоответствии идеалам, которые приняты в обществе. У меня в мои годы должны быть муж и дети. У меня нет ничего…
Но и у Стаса ничего нет, а уж эту ундину я за будущую жену не посчитаю.
Но вот к таким мужчинам, как Стас, все журналы отнеслись бы иначе. Перспективный жених. Все впереди. А, черт!
Срываюсь с кровати, прямиком на кухню. Нахожу на окне любимый пузырек, залпом запиваю водой четыре таблетки. Завтра встану с трудом. Плевать.
Жужик цокает коготками по полу, идет за мной на кухню. Я ухожу оттуда, и собака — следом. Он так и будет ходить хвостиком, ничего не понимая, но верно и преданно пойдет за мной куда угодно.
Вновь забираюсь в постель, подхватываю с пола подушку, и Жужик прыгает следом. Не буду его прогонять.
Постепенно успокаиваюсь, но продолжаю думать о кознях Стаса. Решил подловить на могу-не могу? Эти слова не просто так были сказаны, Стас вообще просто так редко что говорит. Общались, знаем. Глупее всего повестись на его подстрекательства, а потом краснеть, понимая, что у тебя есть определенные границы в общении, а у Стаса их вроде как нет.
Поставить Стаса на место. На какое? Ума не приложу.
Бросить эти турниры? Сердце тут же заныло. Прикипела душой к его резной кухне с маленькими ящичками и барной стойкой под старину, так там уютно вечерами, и Стас уж не совсем плохой собеседник. Интересно, он хоть что-нибудь кладет в эти ящички? Эх, была бы у меня такая кухня, как бы я развернулась…
Наконец решаю спокойно реагировать на подобные комментарии и стараться не показывать эмоций. В любом случае, слова — это только слова, что бы за ними не стояло. Всегда можешь подумать о хорошем и пропустить сказанное мимо ушей. А в это время помечтать о встрече с достойным мужчиной, который поймет и оценит, и который точно не посмеется над тобой. Ну только где же его найти, где же? А он вообще есть?
Глава 9
— Ну и как проходят обычно эти твои свидания?
Время — поздний субботний вечер. За окном темно и льет дождь. «Да посиди, пока не пройдет. Торопишься куда?» А дождь все не заканчивается. Бежать мне под дождем домой, потому что у Стаса нет зонтика («Блин, дорогая. Одолжил кому-то и с концами».), а свой я, естественно, не захватила, решив, что дождь не начнется. Все как обычно.
Вот и завела беседа нас в те дебри, о которых с мужчинами лучше не разговаривать.
— То есть это как понять? Нормально проходят, — надо было бежать под дождем. И зря я осталась. А все опять началось с веселеньких подколов на нужную тему.
— А как нормально? Ты объясни непонятливому Стасику. Мож я чего не понял в жизни…
— Как у всех.
— А как у всех? У всех — по-разному, — Стас щурит холодные серые глаза и готовится подловить меня на вранье.
— Стас, давай оставим эту тему. Все у меня хорошо, а будет еще лучше, — мантра для тех, кто одинок и вообще пребывает в грусти. Я ее замылила до жути, но по факту со мной действительно все хорошо. Жива, здорова, ноги-руки есть. Работа и жилье имеются, и если сравнить меня с негритянкой из республики Чад…
— Как скажешь.
Мы уже давно не играем. На столе стоят две чашки кофе: сегодня Стас продемонстрировал мне способности своей новой кофеварки. Кофе очень вкусный, у Стаса даже корица оказалась. Я пью уже третью чашку и не боюсь, что случится бессонница: она мне и так обеспечена. Сегодня на Стасе нет обтягивающей майки, зато имеется незастегнутая рубашка. Периодически я незаметно кошусь на шрамы, рассекающие грудь Стаса, хотя спросить о них не решаюсь. Скажет еще, чего я туда смотрю и прочее. А если Стас решит развить тему, то будет просто песня. И где их такими злобными в армии делают?
Дождь не перестает. Стас вглядывается в темноту за окном.
— А зачем тебе узнавать о моих свиданиях, Стас? — надоел со своими вопросами. Мне кажется иногда, что я ему интересна, что хоть немножко нравлюсь — хотя бы как противник по шахматам…
— Скучно, — просто отвечает Стас.
А иногда я понимаю, что это просто твердолобый вояка, в обществе которого теряю драгоценное время, которое могу потратить на поиски любимого человека. Толку-то мне от брутальности и мужественности Стаса.
— В смысле — скучно? — осторожно уточняю я.
— Да без всяких смыслов. Просто скучно. И все.
— Это тебе-то? Сейчас? Ну я могу уйти…
— Да сиди ты. Вообще.
— Но у тебя и тренировки, и девушка такая красивая, и деньги есть. Живи — не хочу. Эх, мне бы твои проблемы…
— Не знаешь — не говори, — привычно отрезает Стас.
— Извини. Не знаю, это верно, — зря я так. Ведь действительно о Стасе мало что знаю. Располагаю сведениями, что он воевал, что некоторое время участвовал в соревнованиях «по чему-то там» (Стас не распространялся, а я не выяснила вовремя), что занимается бизнесами (какими — опять белое пятно), и довольно успешно, даже наладил продажу социального хлеба для бабушек. Рассказал он мне также и про свою дачу, и еще немного по мелочи. О прошедших браках и детях Стас вообще не говорит, но сейчас не женат, это точно. Есть Алиса. Чем она занимается по жизни, кроме как является любовницей Стаса, до сих пор не ясно. Во как-то так.