Ковчег Спасения, стр. 175

Время вышло. Она непроизвольно зажмурилась, как ребенок, ожидающий увидеть самый большой и яркий фейерверк.

Двадцать секунд превратились в двадцать одну… двадцать первая стала двадцать второй… тридцатой. Прошло полминуты. Затем минута.

Корабль Клавейна по-прежнему оставался на экране.

Ничего не случилось.

Глава 36

Потом она снова услышала его голос — спокойный, вежливый, почти извиняющийся:

— Я знаю что ты пыталась, Илиа. Но неужели мне не пришло бы в голову, что ты попытаешься воспользоваться орудиями?

— Что… ты… с… сделал?

Двадцать секунд растянулись в вечность.

— На самом деле — ничего, — сказал Клавейн. — Просто велел орудию не открывать огонь. Они наша собственность, Илиа, а не твоя. Разве тебе никогда не приходило в голову хоть на секунду, что мы могли предусмотреть подобную ситуацию?

— Врешь, — сказал она.

В голосе Клавейна появилось удовлетворение, словно он заранее знал, что Илиа потребует доказательств.

— Могу показать еще раз, если хочешь.

Он предложил ей обратить внимание на орудия из Тайника, брошенные против Подавляющих.

— Видишь вот то, что ближе всех к останкам Руха, хорошо? Сейчас оно прекратит огонь.

Это был переломный момент. В течение часа первые волны штурмовиков Клавейна оказались в непосредственной близости от «Ностальгии по Бесконечности». Он наблюдал за процессом с удаления в десять световых секунд. Наверно, так чувствует себя генерал на вершине холма, оглядывая свои армии в бинокль — с вершины, куда не долетает яростный шум и грохот сражения.

— Неплохой трюк, — сказала Вольева.

— Никаких трюков. Просто меры предосторожности — наверно, ты ничего такого не предполагала? Это наши орудия, Илиа. Подумай серьезно.

— Сигнал?

— Кодированный выброс нейтрино. Ты не сможешь ни блокировать его, ни рассеять, так что даже и не пытайся. Все равно не выйдет.

Следующего вопроса Клавейн не ожидал. Пожалуй, Вольеву все-таки не стоило недооценивать.

— Все ясно. Но если есть способ заставить их прекратить огонь… По-моему, должен быть способ их уничтожить.

Временная задержка составляла двадцать секунд. И еще одна, чтобы придумать подходящий ответ.

— И что это мне даст, Илиа? Я бы уничтожил то, зачем пришел.

Еще двадцать секунд.

— Не обязательно, Клавейн. Ты бы мог просто пригрозить, что уничтожишь их. Я полагаю, зрелище будет захватывающим — независимо от способа. На самом деле, мне даже предполагать не надо. Я уже видела, как это происходит. Действительно впечатляющее зрелище. Почему бы тебе не пригрозить, что ты взорвешь одно из орудий? У меня еще есть несколько штук на борту. И посмотрим, к чему это приведет.

— Не стоит подбрасывать мне такие идеи.

— Почему бы нет? Потому что ты можешь их осуществить? Я так не думаю, Клавейн. Ты можешь заставить их прекратить огонь И больше ничего. Я уверена.

Она завела его в ловушку. Теперь Клавейну оставалось только следовать за ней.

— Есть…

— Тогда докажи. Пошли сигнал самоуничтожения одному из орудий, что разбросаны по системе. Почему бы тебе не уничтожить то, которое ты уже остановил?

— Потому что это бессмысленно — просто ради доказательств разрушать то, что нельзя восстановить.

— Клавейн, это очень сильно зависит от того, что именно ты хочешь доказать.

Лгать было бесполезно. Клавейн вздохнул. Казалось, с плеч свалился огромный груз.

— Я не могу уничтожить ни одного.

— Отлично… — промурлыкала Вольева. — Переговоры должны вестись честно, ты понимаешь. Скажи мне, можно ли вообще разрушить орудия издалека?

— Да, — сказал он. — Есть код, уникальный для каждого.

— И что?

— Эти коды мне неизвестны. Я подбираю их, пытаюсь подобрать.

— Значит, со временем ты можешь их вычислить?

Клавейн почесал бороду:

— Теоретически — да. Но не спеши их защищать.

— Значит, поиски продолжаются?

— Но ведь они мне нужны, верно?

— А мне и искать не надо, Клавейн. У меня есть свои собственные системы самоуничтожения — на каждом орудии, полностью независимые от чего-либо, что могли изначально установить твои люди.

— В благоразумии тебе не откажешь, Илиа.

— Я просто очень серьезно отношусь к своей работе. Как и ты.

— Не спорю.

— И что мы имеем? Как ты понял, я все еще не собираюсь отдавать их тебе. И у меня до сих пор есть другие орудия.

Клавейн максимально увеличил изображение. Вокруг корабля Вольевой плясали огненные вспышки. Список потерь был уже открыт — пятнадцать гиперсвинов Скорпио, убитые бортовыми оборонительными орудиями Вольевой. Они погибли прежде, чем вошли в тридцатикилометровую зону звездолета. Другие штурмовые группы продвинулись дальше, одной даже удалось достичь корпуса. Однако, каков бы ни был исход кампании, обойтись без крови уже не удалось.

— Я знаю, — сказал Клавейн и отключил связь.

Управление «Зодиакальным Светом» перешло к Ремонтуа. Клавейн подготовил один из последних летательных аппаратов, оставшихся в ангаре звездолета — шаттл из флотилии Хи. Клавейн узнал арки и полосы боевой раскраски баньши, которые вспыхивали и пульсировали при движении, словно оживали. Бывшее гражданское судно — небольшое, с осиной «талией», легковооруженное. Но это был последний шаттл, на борту которого находилась установка для контроля инерции, поэтому Клавейн предпочел придержать его. Возможно, в глубине души он всегда подозревал, что захочет присоединиться к сражению. Это суденышко окажется на месте чуть больше чем через час.

Уже одетый в скафандр, Клавейн шел по шлюзу-трубопроводу, который вел к люку шаттла, одиноко припаркованного в ангаре, когда кто-то взял его за руку.

— Клавейн…

Он обернулся, прижимая к себе шлем.

— Фелка?

— Ты не сказал мне, что собираешься покинуть корабль.

— Просто не хватило духу.

Она кивнула.

— Я бы попыталась тебя отговорить. Но я понимаю. Ты должен.

Клавейн кивнул, ничего не сказав.

— Клавейн…

— Фелка, мне очень жаль, что…

— Неважно, — перебила она, сделав еще шаг. — Нет, я имела в виду… конечно, это важно… но мы можем поговорить и позже. По пути.

— По пути? — тупо переспросил Клавейн.

— В зону сражения. Я лечу с тобой.

Только сейчас он заметил, что Фелка тоже в скафандре, а в руке держит шлем, похожий на перезрелый фрукт.

— Зачем?

— Затем. Если ты погибнешь, я тоже хочу умереть. Все очень просто, Клавейн.

Они отстыковались от «Зодиакального Света». Клавейн смотрел на удаляющийся звездолет и думал, вернется ли когда-нибудь.

— Будет не слишком комфортно, — предупредил он, выставляя максимальное ускорение.

Пузырь подавления инерции поглотил четыре пятых массы летательного аппарата, но радиус действия не захватывал кабину пилотов. Клавейн и Фелка чувствовали все восемь «g» — ускорение давило, словно свинцовая плита.

— Я справлюсь, — ответила она.

— Еще не поздно вернуться.

— Я лечу с тобой. Нам надо еще многое обсудить.

Клавейн вызвал картину сражения и оценил изменения, которые произошли, пока он готовился к полету. Шаттлы вились вокруг «Ностальгии по Бесконечности», как разъяренный осиный рой, с каждым оборотом сокращая расстояние. Погибли двадцать три солдата из армии Скорпио, в основном люди-свиньи. Одна из штурмовых групп, которой удалось прорваться дальше всех, находилась не более чем в километре от корпуса огромного звездолета и стала почти неуязвима для оборонительных орудий средней дальности. «Штормовая Птица», выделявшаяся своими габаритами, приближалась, готовая влиться в агрессивный рой. Вольева развернула все орудия класса «ад», кроме одного, которое все еще оставалось на борту ее корабля. Основной дисплей показывал всю систему Дельты Павлина. Орудие Волков продолжало вдавливать свое гравитационное жало в плоть звезды. Клавейн совместил дисплеи и повернулся к Фелке.