Космический Апокалипсис, стр. 102

Орбита Ресургема, год 2566-й

— Кресло мне, — сказала Вольева, входя в капитанскую рубку. Укрепленное на журавлиной шее кронштейна, кресло послушно скользнуло к ней. Она застегнула на себе ремень, а затем отправила кресло подальше от стены, пока наконец оно не стало вращаться вокруг огромного голографического изображения сферы, занимающего всю середину большого помещения рубки.

Сейчас сфера показывала Ресургем, но зрители вполне могли бы принять его за увеличенное в несколько сот раз глазное яблоко мумифицированного древнего трупа. Вольевой было известно, что это не просто точное изображение Ресургема, найденное в архивах. Оно было сделано в реальном времени с помощью тех самых камер, которые в эту минуту глядели вниз с корпуса корабля. Ресургем никак нельзя было назвать красивой планетой. Если не считать грязно-белых ледниковых шапок на полюсах, общий тон поверхности был тоскливо-серым. Некоторое разнообразие вносили лишь ржавые струпья да несколько голубоватых пятен в экваториальной зоне. Океаны еще прятались подо льдом, так что пятнышки открытой воды почти наверняка были обязаны своим возникновением искусственному подогреву, предотвращающему замерзание. Тепловая энергия передавалась либо по системам теплотрасс, либо вырабатывалась на местах путем сложных процессов метаболизма. Были и облака, но преимущественно в виде редких высоких перистых плюмажей, а не громоздких кучевых структур, которые обычно формируются у планет с атмосферой над водными пространствами. Ближе к ледяным шапкам облаков становилось больше, да и над населенными пунктами наблюдались их небольшие клочковатые скопления. Видимо, там на фабриках или вырабатывался пар, или лед сублимировался в воду, кислород и водород. Тут же находились и редкие полоски растительности, достаточно крупные, чтобы их можно было рассмотреть и без увеличения масштаба изображения планеты. Других свидетельств человеческой деятельности видно не было, за исключением огней на теневой стороне, которая сменялась каждые девяносто минут. Даже при сильном увеличении населенные пункты было трудно заметить, поскольку они — за исключением столицы — были погружены в почву. Часто дома вообще не поднимались над поверхностью — над ней виднелись разве что антенны на крышах, да посадочные площадки и скромные полоски теплиц. А вот столица…

Именно она и вызвала наибольшую тревогу.

— Когда откроется «окно», соедини нас с Триумвиром Саджаки, — сказала Вольева Хегази, бросив острый взгляд на остальных членов команды, чьи кресла были разбросаны в беспорядке по залу, хотя и недалеко друг от друга. Лица сидящих освещались серым светом, исходившим от голограммы.

— Через пять минут, — ответил ей Хегази. — Еще пять томительных минут, и мы узнаем, какие наслаждения дорогой Саджаки готов разделить с нами, ежели иметь в виду наших новых друзей — колонистов. Ты уверена, что вынесешь муки ожидания?

— Попробуй сам угадать.

— А чего тут гадать? — Хегази усмехался или, вернее, пытался изобразить что-то похожее на улыбку, хотя это было практически невозможно, учитывая слишком большое число химерийских протезов на его лице. — Забавно, но если бы я не знал тебя лучше, то сказал бы, что тебя это все не увлекает.

— Если он не нашел Силвеста…

Хегази предостерегающе поднял руку в рукавице.

— Саджаки еще не сообщил о результате. Нет смысла забегать вперед.

— Значит, ты уверен, что Саджаки найдет Силвеста?

— Пожалуй, нет. Во всяком случае, этого я не говорил.

— Если есть что-то, что я ненавижу, — сказала Вольева, холодно глядя на Триумвира, — так это идиотский оптимизм.

— О, не грусти! Бывают вещи и хуже.

Да, пришлось ей сознаться, бывают. И с раздражающей регулярностью они, видимо, решили случаться с ней! Удивительно только, что недавний водопад несчастных случаев продолжал набирать силу с каждой новой неудачей. Теперь Вольева с тоской вспоминала мелкие неприятности с Нагорным — он пытался всего лишь убить ее. Это наводило на грустные мысли: не придется ли когда-нибудь и сегодняшний день вспоминать с ностальгией по этим спокойным временам.

Неприятности с Нагорным были, конечно, предвестием. Это стало очевидным сейчас, но тогда она рассматривала их как изолированный инцидент. А на самом-то деле это был указатель на нечто худшее в грядущем. Вроде как сердцебиение предвещает скорый инфаркт. Она убила Нагорного, но совершив это, нисколько не продвинулась в выяснении вопроса о том, что именно довело его до безумия… Затем она рекрутировала Хоури, и проблемы не то чтобы стали повторяться — скорее, начали разыгрываться вариациями главной темы этой зловещей симфонии. Хоури явно не была безумной. Пока, во всяком случае. Но она сыграла роль катализатора для худшего и куда менее локального безумия. В ее голове бушует буря, какой Вольева еще не видела. А затем еще инцидент с орудием из Тайника, который чуть не угробил Вольеву, а мог вообще разнести в пыль весь корабль вдобавок к приличному количеству народа на Ресургеме

— Пришло время давать ответы, Хоури, — сказала она еще до того, как проснулись прочие члены команды.

— Ответы на что, Триумвир?

— Перестань строить целку! — прикрикнула Вольева. — Для этого я слишком устала, а потому знай, что я так или иначе выбью из тебя правду. Во время кризиса с орудием из Тайника ты слишком раскрылась. И если ты думаешь, что я забыла что-нибудь из сказанного тобой, то ты глубоко заблуждаешься.

— О чем это ты?

Они находились в одной из заселенных крысами зон корабля. Здесь, как считала Вольева, подслушивающих устройств Саджаки следовало опасаться не более чем в любой другой зоне корабля — кроме разве что Паучника.

Она толкнула Хоури к стене так, что вышибла у нее из легких почти весь воздух. Пусть знает, что не надо недооценивать силу Вольевой или переоценивать ее терпение.

— Позволь мне кое-что разъяснить тебе, Хоури. Я убила Нагорного — твоего предшественника, так как он обманул мои надежды. Потом я успешно скрыла истину о его гибели от остальной команды. И не воображай, что я не сделаю того же с тобой, если ты дашь мне для этого основания.