Предательство, стр. 10

– Сладкий мой, не пора ли нам зажечь огонек? Да такой, что рядом с ним жаркий летний день, что выдался нынче, покажется вьюжной зимой.

Дамон не ответил. Он, не отрываясь, всматривался черными очами в светло-голубые, как волны океана, глаза женщины, в уголках которых собрались тонкие морщинки, напоминающие следы птичьих лапок. Густо положенные на веки ярко-фиолетовые тени напомнили Грозному Волку Рикали, полуэльфийку, с которой он раньше водил компанию и которая, несмотря на то, что была значительно моложе, достигла куда больших высот в украшении своего лица. Когда Дамон отвел взгляд, женщина моргнула и встряхнула головой, словно хотела разогнать остатки дурного сна.

– Какой ты странный. Мог бы быть чуть приветливей, сладкий мой. Ну, улыбнись же Эльсбет пошире, чтобы зубки показались. Мне нравятся мужчины, у которых все зубы на месте.

Женщина приподнялась на цыпочки и чмокнула Дамона в кончик носа, оставив след кармина. Заметив, что угрюмое выражение не сходит с лица мужчины, она насупилась.

– Ты даже усмехнуться не хочешь, сладкий мой. Ну, хоть чуть-чуть, – ворковала она. – Ты заставляешь меня думать, что я утратила шарм. Все, кто проводил время с Эльсбет, всегда улыбались.

Дамон оставался невозмутимым.

Эльсбет обиженно выпятила нижнюю губу и раздраженно сдула упавшие на лоб кудряшки:

– Ладно. Пожалуй, я знаю, как растормошить тебя. Вот погоди минутку! Сейчас почувствуешь прикосновение «Страсти Палантаса», и твоя кровь забурлит.

Эльсбет подошла к подносу, поставленному на высокий узкий столик, – широкие округлые бедра плавно покачивались в такт шагам. Отыскав бутылочку из голубого хрусталя, она обильно смочила благовонным маслом шею и мочки ушей; тоненькая струйка сбежала в вырез платья. Повернувшись, женщина принялась кокетливо разглядывать Грозного Волка.

Дамон сидел на краю продавленной кровати, пахнущей плесенью и высохшим пивом. Комната пропиталась неистребимыми запахами гнилой древесины и дешевых притираний, к которым теперь добавилось мускусное благоухание «Страсти Палантаса». От всех этих ароматов и приличной порции рома со специями голова у Дамона шла кругом. На маленьком табурете, в нескольких футах от кровати, обнаружился тазик с водой. Грозный Волк решил окунуть туда голову, чтобы привести чувства в порядок, но стоило ему подняться, как ноги подкосились, а тело словно налилось свинцом.

На стене над тазиком висело большое зеркало в позолоченной раме. Отражение в помутневшем стекле рисовало жутковатый портрет: высокие скулы, туго обтянутые кожей, ввалившиеся щеки и залегшие под глазами тени, придававшие лицу изможденный вид. Тонкий серповидный шрам, начинаясь от правого глаза, пересекая щеку и исчезал в плохо подстриженной бороде, такой же черной, как и спутанная грива волос, ниспадавшая на широкие плечи. Но даже несмотря на такое состояние, Дамон выглядел молодым и сильным: на руках и ногах перекатывались литые мускулы, под рубахой рельефно вырисовывался мощный торс.

– Давай, давай улыбнись красотке Эльсбет.

Дамон вздохнул и, чтобы она, наконец, замолчала, нацепил на лицо кривую ухмылку. Женщина затрепетала от волнения, изогнулась змеей, позволяя тунике свободно упасть с плеч, лукаво подмигнула и закружилась по комнате. Длинные светлые волосы сверкали в лучах вечернего солнца, проникавших в комнату сквозь двустворчатое окно. Эльсбет двигалась неторопливо, стараясь показать себя во всей красе. Когда танец закончился, она принялась не слишком убедительно играть роль охотницы. Согласно ее замыслу, в этом нелепом спектакле Дамон становился добычей. С кошачьей ловкостью женщина прыгнула на грудь нерасторопного гостя, отчего тот повалился на спину, подхватила его за ноги и развернула таким образом, что Грозный Волк оказался распростертым на кровати. Стащив с него видавшие виды сапоги, Эльсбет непроизвольно сморщила нос и замахала руками. Дамон с удивлением наблюдал такую реакцию, полагая, что затхлый воздух помещения испортить уже невозможно ничем.

– Тебе бы помыться да купить новые сапоги, – посоветовала женщина, грозя пальчиком. – А то в твоих дыр больше, чем в куске картайского сыра.

Эльсбет игриво провела длинными ногтями по его пяткам и снова нахмурилась, заметив, что гость никак не реагирует.

– Сладкий мой, ну расслабься или ты передумал приятно провести время?

Пристроившись сбоку, она принялась теребить шнуровку на вороте его рубахи.

– Эльсбет, я думаю, ты потеряла сноровку, – послышался насмешливый голос.

Он принадлежал очень худой темнокожей девушке с невероятно длинными ногами. Ее иссиня-черные волосы были острижены так коротко, что напоминали маленькую круглую шапку. Акцент выдавал в говорившей жительницу Эргота. Девушка расположилась в изголовье лежанки и положила руку на лоб Дамона; тонкие пальцы второй руки гладили его щеку, выводя невидимые узоры.

– Возможно, ты слишком стара для него, Эльс. Похоже, он предпочитает более молодых женщин, не таких обвисших.

Эльсбет злобно зашипела и со вздохом, изображающим оскорбленные чувства, мотнула, головой, так что светлые волосы рассыпались по плечам.

– Зато, Атлас, я намного искусней в делах любви. А мне ведь только двадцать, ты же знаешь.

Длинноногая девица расхохоталась – ее смех был похож на перезвон ветряных курантов.

– Двадцать? Эльс, ты шутишь? Разве если считать возраст по мерке жизни собак. Да ты сказала «прощай» тридцатилетию много месяцев назад!

На этом препирания закончились. Женщины, посмеиваясь, ласкали Дамона. Каждая со своей стороны тянула его за рукав. Наконец после долгих усилий рубаха полетела па пол.

– Вот это мускулы! – восхищенно произнесла Атлас. Смуглая рука скользнула по груди Грозного Волка вниз к животу и наткнулась на красный рубец с неровными краями.

– Это ты оцениваешь мужчин по зубам, Эльс. А я… Я всегда ценю в мужчине мускулы. Даже если мужчина немного отощавший.

Атлас наклонилась к Дамону и зашептала что-то ему на ухо. Лицо Грозного Волка на миг озарилось улыбкой, но тут же вновь превратилось в невозмутимую маску.