Бессмертные карлики, стр. 62

Существуют человеческие инстинкты, которые нельзя уничтожить обычною разумною логикою. Порыв к спасению существа, находящегося в смертельной опасности, никоим образом не является непременным признаком возвышенного или самозабвенного характера. Это — инстинкт, который дан людям и некоторым зверям самою природой, создавшею первородное вещество.

Фиэльд увидел своего врага, который стремился лишить его жизни, лежащим теперь беспомощно, как дитя, и медленно терявшим выкачиваемую из него кровь. То был предатель, разбойник, убийца самого низкого сорта. Он заслуживал смерти, и Фиэльд никогда бы не постеснялся в открытой борьбе всадить ему пулю в лоб.

Но его возмущало зрелище этих двух вампиров, упивавшихся кровью сильного и здорового человека. Вмешательство Фиэльда, быть может, будет стоить жизни ему самому и его обоим спутникам. Но будь что будет! Черный Антонио будет спасен. Несмотря даже на то, что бандит был, очевидно, захвачен в ту минуту, когда он сам хотел запустить когти во внучку Сен-Клэра. Наемник Мартинеца, значит, последовал тайно за экспедицией вверх по реке Тапичи, где Немезида настигла его вместе с его спутниками. Теперь он лежал в качестве жертвы для замечательнейшей трансфузии крови, которую только знала история.

Первою мыслью Фиэльда было подстрелить обоих карликов. Но тут случилось нечто, что заставило его переменить тактику. Золотой обруч вокруг шеи боксера был расширен при помощи какого-то механизма, и Фиэльд заметил, что один из карликов так же, как и латник, имел на шее золотой обруч, и тонкая трубочка с упругими шарами соединяла оба обруча. Это прибор походил на насос. Подробности его нельзя было различить в этом скользящем полусвете. Но принцип его был ясен. К обручу, надетому на пленника, был прикреплен один конец тонкой трубки, заканчивающейся полою иглою, которая вводилась в сонную артерию, посредством нажимания одного из шаров кровь выкачивалось из артерии в трубку, а вторым шаром накачивалась в шейные артерии карлика. Таким образом, кровь не подвергалась действию воздуха, а общее нагревание всей трубки препятствовало ее свертыванию и застыванию.

Фиэльд никогда не получил впоследствии возможности ближайшего исследования этого удивительного аппарата, но не было никакого, сомнения, что он действовал так же верно, как и знаменитый прибор ученого Элекера. Один из карликов управлял переливанием крови, меж тем как другой со слабым, словно кошачьим, мурлыканием, наслаждался крепительною, животворною жидкостью, струящейся из исполинского тела Антонио.

Тут Фиэльд, отодвинувшись назад в тень, увидел в первый раз лицо того карлика, который при этой операции играл роль врача. И, несмотря на всю серьезность положения, он невольно улыбнулся.

В то время, когда карлик вертелся и суетился между своих золотых приборов и тряс своею большою головою, сплошь покрытою морщинами и складками, он был поразительно похож на дряхлого, рассеянного и крякающего от тайной гордости старика по поводу своих исключительных знаний. Недоставало только круглых очков в роговой оправе — и стиль получился бы самый современный.

Другой карлик был не менее замечателен. Когда маленькое бледное существо уселось на какое-то подобие стула, Фиэльд к своему величайшему удивлению узнал в нем женщину. Груди иссохли, живот выдавался, ноги были кривы. Но на лбу, низком и покатом, она носила знак своей принадлежности к полу Евы: диадему с неотшлифованным изумрудом редкой красоты. По-видимому, она чувствовала себя прекрасно — закрыв свои глаза, она наслаждалась трансфузией, как обжора тонким обедом.

В то же время Фиэльд заметил еще нечто, что заставило его широко раскрыть глаза. В глубине красного помещения, которое, как видно, являлось святая святых, находилось множество шнурков, свисающих друг подле друга длинным рядом со сводов потолка. Они напоминали столь модные еще недавно портьеры из бус и пестрели узлами и нитями различной окраски. Направо, отдельно от других, висел длинный шнур, который казался окруженным особым почтением и заботливостью.

Эти узловатые толстые шнуры подали Фиэльду повод к размышлению. Не могло быть сомнения, что то были знаменитые изобретения, имеющие такое огромное значение для наших убогих знаний об истории племени инков.

Древнее культурное племя не знало ни одной из письменных систем. Его история не была запечатлена на камне, подобно истории многих древних народов.

Но своеобразные «узелки», были их собственным архивом. Связки шнурков с узелками различного цвета и величины образовывают совместно ту удивительную мнемотехническую систему, которая целыми столетиями хранила память о вождях инков. Каждое волокно, каждый узел, каждый цвет имеют свое значение. То были страницы книги, легко читаемой теми, кто был приучен к исследованиям подобного рода.

Фиэльду не пришлось долго раздумывать. Старый ученый вдруг раздул ноздри, словно вдыхая по воздуху какой-то запах. Он был похож на сказочного тролля, который чует крещеную кровь. Но взгляд, брошенный на тело боксера, успокоил его.

Этот маленький эпизод напомнил Фиэльду о том, что пора действовать. Он достал из хирургической сумки небольшой тонкий шприц, не употреблявшийся в течение долгих лет. То было изобретение Йльмари Эркоса — темный период в жизни Фиэльда. Его умерший друг, погибший в мировой войне, открыл еще до того, как стали употребляться ядовитые газы, некую жидкость, которая, если ее распылить в воздухе, вызывала у тех, против кого она была направлена, глубокий обморок, но не убивала их. Но было еще большим вопросом, могла ли эта жидкость подействовать на двух карликов, живучесть которых казалось другого рода, чем у обыкновенных людей. То, что они не умирали от выстрелов, было достаточно доказано. Впрочем, выстрелы в этих узких подземельях призвали бы сюда все карликовое племя.

Фиэльд поднял маленький опасный инструмент на уровень с головою карлика и нажал поршень. Тонкая желтая струя, которая не смешивалась с окружающим воздухом, брызнула прямо в глаза маленькому мудрецу. Он с минуту боролся с ядовитым туманом, проникавшим в поры его тела. Он открыл рот. Но крик, который был готов вырваться из его груди, замер, и глаза, горевшие несколько секунд дикою яростью, закрылись. Он опустился на землю. Этот старый хирург был чертовски крепкий малый. Он долго дрыгал ногами и чуть слышно хрипел. Но ядовитая газовая волна Ильмари Эркоса, наконец, поборола его.