Похищенный рай, стр. 30
Кассия вновь взяла рубашку в руки:
— Эта вещь была заказана у мадам Ольги в лавке на Сент-Джеймс-стрит.
— Откуда вам это известно? — поинтересовалась Беатрис.
— А вот видите маленькую лилию на изнанке рукава? Это ее фирменный знак. Она все свои вещи метит такой лилией. Смотрите. — Кассия отвернула рукав своего платья и показала тот же самый знак. — Я довольно часто бываю у мадам Ольги, когда приезжаю в Лондон. Что ж, Беатрис, уже сейчас можно сказать, что вы происходите из довольно состоятельной семьи, ибо клиентам мадам Ольги приходится выкладывать немалые денежки за заказанные у нее туалеты. Ручная работа, знаете ли, и еще имя. Полагаю, теперь нам будет легко установить вашу личность. Надо только показать вашу рубашку мадам Ольге и спросить, кто ее заказывал. Она должна узнать свою работу. Я пошлю вперед нас своего грума Кигмана с письмом к Рольфу, чтобы предупредить его о нашем приезде. Завтра же с рассветом мы едем в Лондон. Уверяю вас, Беатрис, что к исходу недели вы уже будете знать свое настоящее имя.
Весь вечер прошел в суетливых сборах и приготовлениях к отъезду, и наутро они покинули Уайлдвуд, взяв курс на Лондон, где их ждала истина.
Две кареты — в первой находился багаж, во второй сидели Кассия, Феба, Дант и Беатрис — удалялись по гравийной дорожке от Уайлдвуда, двигаясь к пересечению Северной и Южной дорог, ведущих в Лондон.
Беатрис была очень взволнована, ибо знала, что возвращается туда, откуда появилась. Но вместе с тем чувствовала странную скованность и тревогу. Она с волнением спрашивала себя: «Почему же у меня такие тревожные предчувствия?»
— Я была один раз в Лондоне, — сказала Феба, подвигаясь к ней ближе. — Мама повезла меня к Доброй Леди, и там нас угостили сдобными ватрушками с ягодками в сахаре. — Выражение личика Фебы тут же стало печальным. — А когда мы вернулись домой, в Дорсет, мама умерла. Мисс Стаутвел говорила, что она пыталась отговорить маму от этой поездки. Мисс Стаутвел сказала, что, если бы мама не поехала в Лондон, она бы не умерла. Но маме очень хотелось свозить меня туда. А мисс Стаутвел говорила, что мама эгоистка. — Она помолчала и потом добавила тихо: — Мне очень понравилась Добрая Леди.
— Может быть, мы ее снова увидим, — сказала Беатрис. — Ты знаешь, как ее зовут? Феба покачала головой.
— Но она живет в красивом доме, и там много-много цветов.
— В моем лондонском доме тоже много цветов, — вмешалась в разговор Кассия. — И наша повариха тоже умеет делать сдобные ватрушки. А еще в Лондоне есть место, которое называется Тауэр. Там держат диких зверей, львов и медведей. Хочешь, мы туда сходим?
Пока Кассия рассказывала девочке про Лондон, Беатрис смотрела в окошко кареты на серо-белый каменный фасад Уайлдвуда, который становился все меньше и меньше. В окнах дома отражалось солнце, и они мерцали, словно бриллианты. Беатрис смотрела назад до тех пор, пока карета не повернула и дом не исчез за густыми деревьями. У нее вдруг появилось грустное предчувствие, что она, скорее всего, уже никогда сюда не вернется.
Уайлдвуд был самым красивым местом на земле. Впрочем, объективно ей трудно было судить об этом, ибо, кроме него, она ничего больше не видела. Точнее, не помнила. А в Уайлдвуде ей нравилось решительно все. И живые изгороди, которые тянулись по обеим сторонам полукруглой подъездной аллеи, и многочисленные комнаты, каждая из которых имела свое название, и слуги, которые обращались с ней так, как будто она родилась там, и интересная история этого имения, и нетронутая, дикая красота здешней природы. В Уайлдвуде ей было легко и хорошо, как дома.
Беатрис коснулась медальона с Синим Джоном, подаренного ей Дантом сегодня утром. Он наказал ей никогда не снимать его, чтобы тот постоянно напоминал ей об Уайлдвуде.
Беатрис казалось, что она стоит сейчас на краю высокого утеса и не решается прыгнуть. Кроме Уайлдвуда, ей пока нечего было вспомнить из всей своей жизни. Впрочем, нет. Она знала также и хозяина этого имения. И сейчас он вместе с ней стоял у обрыва…
Глава 14
Лондон
Чума ушла.
Город вновь ожил, очнувшись, наконец, от долгой мертвой спячки. Несмотря на раннее утро, улицы были запружены людьми, которые весело здоровались друг с другом, останавливались поболтать о новостях. А поговорить было о чем: все-таки пятнадцать месяцев город держали на карантине.
Все эти люди были счастливы уж только тем, что остались в живых.
Уличные торговцы толкали перед собой тележки, выкрикивая названия своих товаров. Тут же гонялись за убежавшим цыпленком дети. С Бейкерс-эли тянуло запахом свежего, горячего хлеба. На веревках, натянутых через узкие улицы, сушилось белье. Балконы домов, стоявших напротив друг друга, на уровне верхних этажей почти соприкасались.
Трудно было поверить в то, что еще недавно по улицам этого города прокатилась смертоносная волна чумы. И лишь блеклые красные кресты на многих домах да разросшиеся кладбища при церквях служили печальным напоминанием о лихом времени.
Пока карета катила по узким оживленным улицам, Беатрис жадно всматривалась в окно. Она не пропускала ни одной вывески, ни одного дома, отчаянно пытаясь хоть что-то вспомнить. Но все бесполезно. Даже Лондонский мост, перекинувшийся через Темзу, не напомнил ей ни о чем. Незнакомые люди приветливо улыбались ей, останавливаясь, чтобы пропустить карету. Дант обратил ее внимание на Уайтхолл, где жили король Карл и его придворные. Странно, но это строение, на взгляд Беатрис, совершенно не походило на дворец.
— Не печальтесь, если ничего не можете узнать, — словно прочитав ее мысли, вдруг сказал Дант. — Со мной, между прочим, та же самая история. Я не был здесь всего три года, а такое впечатление, что выпусти меня сейчас на улицу, и я потеряюсь, как ребенок.
Беатрис с улыбкой оглянулась на него, зная, что он просто пытается ее успокоить, и вновь стала смотреть в окно.
Через некоторое время карета остановилась перед большим особняком с внушительным четырехуровневым фасадом, который стоял на спокойной, тенистой улице, в месте, называвшемся Пиккадилли.
— Вот мы и дома, — проговорила Кассия. Она распахнула дверцу кареты, не дожидаясь, пока кучер слезет с козел. — Наконец-то!
По дороге они сообща решили остановиться в Сигрейв-Хаусе, городской резиденции Кассии и Рольфа, поскольку дом Данта, Морган-Хаус, был заколочен после смерти леди Хелены. Ему еще предстояло нанять новую прислугу, привести дом в порядок, завести туда провизию, но не хотелось оставлять Беатрис одну.
Последняя была этому втайне очень рада.
— Что это, сон? — раздался с улицы мужской голос. — Неужели моя жена-скиталица соизволила вернуться из своего крестового похода?
Беатрис выглянула из окна кареты и увидела стоящего на крыльце дома высокого темноволосого мужчину, который хмурил брови, но на самом деле было видно, что совсем не сердится, а, напротив, очень рад видеть свою жену. Судя по всему, это был муж Кассии Рольф, маркиз Сигрейв.
Кассия выскочила из кареты и бросилась ему на шею.
— Здравствуй, милый, я так по тебе соскучилась! — С этими словами она пригнула его голову к себе и поцеловала в губы.
— Не обольщайтесь, мадам, и не думайте, что этим поцелуем спасли себя от моего гнева, — весело проговорил он, но тут же снова нахмурился. — Я был весьма неприятно удивлен, когда понял, что ты сбежала, Кассия. Ты не оставила мне права выбора. А может быть, я согласился бы поехать в Ланкашир вместе с тобой?
Кассия отошла на шаг назад и закружилась на месте.
— Как видишь, дорогой муженек, я прекрасно съездила и сама по себе. Ничего со мной не случилось. И потом, в Дербишире ко мне присоединились пассажиры, так что для тебя в карете просто не нашлось бы местечка.
Рольф перевел взгляд с жены на распахнутую дверцу кареты. В ней появилась улыбающаяся Беатрис. Она была не знакома Рольфу, но он приветливо улыбнулся ей в ответ. Вслед за девушкой из кареты показался Дант, и улыбка Рольфа стала еще шире.