Десятое пророчество, стр. 32

Внутренний ад

При взгляде на окружавшую нас тёмно-серую среду по всему моему телу пробежал озноб. Давешнее зловещее предчувствие начало перерастать во всё более отчётливое чувство отчуждения и отчаяния.

— Ты уже бывал здесь? — спросил я Уила.

— Только на самом краю, — ответил он, — а здесь, внутри, — никогда. Ты чувствуешь, как тут холодно?

Я кивнул и в это время заметил какое-то движение.

— Что это?

Уил покачал головой:

— Точно не знаю.

Навстречу нам двигалась клубящаяся масса энергии.

— Наверное, ещё один сонм душ, — предположил я, продолжая наблюдать.

Когда они приблизились, я попытался сосредоточиться на мыслях, испытывая не столько чувство отчуждения, сколько гнев. Я постарался подавить его, открыться навстречу им.

— Погоди, — услышал я голос Уила, — Ты недостаточно силён.

Но было уже поздно. Меня внезапно втянуло в кромешную тьму; промчавшись сквозь неё, я оказался в каком-то большом городе.

Я в ужасе озирался по сторонам, силясь собраться с мыслями, и мало-помалу, понял, что, судя по архитектуре, нахожусь в девятнадцатом веке. Я стоял на углу улицы, вокруг туда-сюда сновали люди, а вдалеке поднимался купол здания, напоминавшего Капитолий.

Вначале я подумал, что действительно попал в девятнадцатый век, но потом заметил, что кое-что не так — небо горизонта было странного серого цвета, а прямо над головой — оливково-зелёным, как над тем офисом, что мысленно построил Уильямс, стараясь доказать, что не умер.

Потом я заметил, что с противоположного угла за мной наблюдают четверо мужчин. По моему телу пробежала ледяная дрожь. Все они были хорошо одеты; один высоко вскинул голову и несколько раз пыхнул длинной сигарой.

Другой извлек из жилетного кармана часы, посмотрел на них и снова спрятал. Вид у них был нагловатый и угрожающий.

— Любой, кто вызвал их ярость, — мой друг, — услышал я низкий голос за спиной и обернулся.

Ко мне подходил высокий, довольно полный человек, также хорошо одетый, в широкополой шляпе. Его лицо показалось мне знакомым: я явно видел его раньше. Но где?

— Не обращайте на них внимания, — добавил он. — Их не так уж трудно перехитрить.

Я оглядел его высокую сутуловатую фигуру, лицо с крупными чертами, избегающие прямого взгляда глаза и — вспомнил.

Он был тем самым генералом федеральных войск, который во время войны с индейцами в девятнадцатом веке отказался выслушать Майю и отдал приказ о начале сражения.

«Этот город — мысленная конструкция», — подумал я. Наверное, он воссоздал ситуацию своей последующей жизни, чтобы избежать необходимости понять, что умер.

— Это всё ненастоящее, — пробормотал я. — Вы… вы… гм… умерли.

Он пропустил это мимо ушей:

— Так чем вы так насолили этим шакалам?

— Да, вроде бы, ничем.

— Насолили, насолили. Я же вижу, как они смотрят на вас. Они, знаете ли, полагают, что весь город у них в руках. Да и не только город — весь мир. — Он покачал головой.

— Эти люди никогда не доверяются судьбе. Они думают, что сами могут устроить такое будущее, в котором всё будет, как планируют они: экономическое развитие, правительства, приток денег, даже относительные курсы мировых валют.

Хотя, на самом деле идея, конечно, совсем не плоха. Господу известно, что в мире сколько угодно тупиц и идиотов, которым только дай волю — и они развалят все.

Людей надо держать в руках, и как можно крепче, а если, при этом, удаётся ещё и заработать кое-что — чем это плохо?

Однако, эти недоноски пытались покомандовать мной. Но, конечно, такой орешек, как я, им не по зубам. Я всегда был слишком умён для них. Так, чем вы им насолили?

— Послушайте, — прервал его я, — постарайтесь понять. Всё это нереально.

— Что ж, — продолжал он, снова как будто не слыша, — похоже, вы мне доверяете. Если они настроены против вас, имейте в виду: я ваш единственный друг.

Я отвёл глаза, но мог бы поклясться, что в его взгляде сквозила подозрительность.

— Только не рассчитывайте на их порядочность, — снова заговорил он. — Они никогда не простят вас. Вот, например, что произошло со мной. Им всем хотелось использовать мой военный опыт, чтобы разделаться с индейцами и заграбастать их землю.

Только я-то не промах: я знал, что им нельзя доверять, что я должен блюсти собственные интересы сам. — Он покосился на меня. — Но гораздо труднее использовать человека, а потом вышвырнуть его на помойку, если он — герой войны, ведь верно?

После войны я занялся общественной деятельностью — тут им и вовсе пришлось считаться со мной. Но имейте в виду: этих типов нельзя недооценивать. Они способны на всё!

Он отступил от меня на шаг, оглядел с головы до ног.

— Впрочем, вы вполне можете быть их шпионом. Не зная, что делать в такой ситуации, я пошёл было прочь.

— Ах ты, подонок! — выкрикнул он. — Я был прав!

Я увидел, как он сунул руку в карман и вытащил короткий нож. На мгновение я окаменел, потом заставил себя сдвинуться с места и бросился бежать. Он тяжело топал за моей спиной. Я заметил справа приоткрытую дверь, ринулся туда и запер её за собой на засов.

В следующую секунду мои ноздри ощутили тяжелый запах опиума. Вокруг меня сидели и лежали десятки людей с бессмысленными, отсутствующими лицами. Они настоящие, подумал я, или это тоже часть иллюзии?

Моё внезапное появление привлекло их внимание лишь на миг: большинство тут же вернулось к своим трубкам и кальянам. Я начал пробираться среди грязных матрацев и лежанок к другой двери.

— А я знаю тебя, — вдруг невнятно пробормотал женский голос. Она сидела у самой двери, привалившись к стене; голова её свесилась на грудь, словно была чересчур тжела для шеи, — Мы учились в одной школе.

Какую-то секунду я недоуменно смотрел на нее, потом вспомнил девочку, учившуюся со мной в старших классах: она неоднократно впадала в депрессию, употребляла наркотики. Отказываясь лечиться, в конце концов, однажды она приняла слишком большую дозу и умерла.

— Шарон… это ты?

Она с трудом выдавила улыбку, а я, тем временем, оглянулся на дверь, опасаясь, что вояка, вооружённый ножом, может ворваться сюда.

— Всё нормально, — заплетающимся языком проговорила Шарон. — Ты можешь остаться тут, с нами. Здесь тебя никто не тронет.

Я подошел к ней и произнес как можно мягче:

— Я не хочу оставаться. Всё это — иллюзия. Услышав это, трое-четверо людей вокруг повернулись и сердито воззрились на меня.

— Пожалуйста, Шарон, — шепнул я, — пойдём со мной. Двое из тех, кто находился ближе, встали и приблизились к Шарон.

— Убирайся отсюда, — сказал мне один. — Оставь её в покое.

— Не слушай его, — говорил Шарон тем временем другой. — Он ненормальный. Мы нужны друг другу, Я наклонился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

— Шарон, это всё ненастоящее. Ты умерла. Мы должны найти, как выбраться отсюда.

— Заткнись! — выкрикнул кто-то ещё четверо или пятеро поднялись и пошли ко мне. Глаза их горели ненавистью. — Оставь нас в покое.

Я начал отступать к двери. На меня уже надвигалась целая толпа. В просвете между головами я мельком увидел Шарон, снова занявшуюся своим кальяном.

Я повернулся, бросился к двери, проскочил её… и понял, что нахожусь не на улице, а в каком-то учреждении, в окружении компьютеров, рабочих столов, стоек с папками — словом, в двадцатом веке, в своём времени. Там был даже стол для заседаний.

— Эй, вам сюда нельзя, — сказал кто-то. Обернувшись, я увидел мужчину средних лет, обозревавшего меня поверх очков для чтения. — Где моя секретарша? У меня нет времени на это. Что вам нужно?

— Один человек гонится за мной. Я просто хотел спрятаться.

— О Господи, тогда зачем вы явились сюда? У меня нет на это времени. Вы даже представить себе не можете, сколько мне нужно успеть сделать сегодня! Взгляните на эти папки. Кто, по-вашему, будет заниматься этим, если не я? — Его лицо выражало подлинный ужас.