Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943, стр. 53

Я думаю, что в изрядной степени смягчением отношений между нашим и британским флотами мы обязаны адмиралу Джону Джеллико, этому выдающемуся моряку, которому его страна доверила командование Гранд-Флитом во время битвы при Скагерраке, а позднее сделала его первым лордом адмиралтейства [45]. Занимая этот высокий пост, он всегда стремился достичь как можно более тесного взаимодействия Англии и Германии. Он стал первым англичанином, который после окончания Первой мировой войны возобновил сотрудничество с германским флотом. Именно по его предложению Британский легион, британское общество ветеранов войн, пригласило вице-адмирала фон Трота, начальника штаба адмирала фон Шеера, принять участие в его сессии 1927 года. На следующий год адмирал Джеллико послал приглашение адмиралу Шееру, своему противнику в битве при Скагерраке, как он тактично выразился, «чтобы обсудить некоторые вопросы, которые историки каждой из сторон пока еще оставили открытыми». К сожалению, последовавшая вскоре после этого смерть адмирала Шеера не дала осуществиться такой встрече двух великих адмиралов Первой мировой войны.

Со своей стороны я тоже стремился любыми возможными путями поощрять эту добрую волю. Помимо все расширяющихся взаимных визитов кораблей наших двух стран, я возродил на новой основе Кильскую неделю, организовав серию парусных регат на приз военно-морского флота, открытых для участия спортсменов всех стран. Британские яхтсмены активно участвовали в этих состязаниях.

В год подписания англо-германского морского соглашения 20 ноября скончался адмирал флота лорд Джеллико. Британское правительство приняло решение поместить его прах в лондонском соборе Святого Павла, где уже покоился прах другого величайшего английского моряка, лорда Нельсона. Я искренне уважал адмирала Джеллико, с которым познакомился еще в первые годы своей флотской службы на Дальнем Востоке в 1898 году, где он командовал британским крейсером «Центурион». Ныне я постарался продемонстрировать не только глубокое уважение нашего флота к покойному адмиралу, но также и наше желание установить на будущее самые сердечные отношения между нашими двумя флотами. Поэтому я опубликовал памятный панегирик нашему благородному противнику, а также, поскольку служебные обязанности не позволяли мне покинуть Берлин, поручил вице-адмиралу Форстеру, начальнику штаба германского флота, представлять германский флот на церемонии погребения адмирала Джеллико.

Британский флот понял мои искренние намерения и предоставил вице-адмиралу Форстеру место в числе двенадцати членов почетного эскорта, отобранных среди самых известных военных и морских лидеров. После завершения этой церемонии принц Уэльский, представлявший заболевшего короля Георга V, поблагодарил адмирала Форстера и заверил его от имени своего отца и английского народа в своем дружеском отношении к Германии.

Я также отдал приказ, чтобы на всех кораблях германского флота, как находящихся в территориальных водах, так и за границей, в момент опускания в могилу останков командующего Гранд-Флитом в Первой мировой войне, адмирала флота Джона Рашуорта Джеллико, виконта Скапа, графа Саутхемптонского, флаги были наполовину приспущены как последняя дань памяти этому великому моряку и нашему былому доблестному сопернику.

Оглядываясь теперь назад, я могу сказать, что это была высшая точка в развитии наших взаимоотношений и моих надежд. Морское соглашение с Великобританией, как я надеялся, заложит основу для мира с Германией и остальной Европой на долгие годы. А эти мирные отношения с нашими соседями и свобода, пришедшая после горьких лет Версаля, мечталось мне, смогут успокоить и наши внутренние страсти. За полтора десятилетия после окончания Первой мировой войны германский военно-морской флот, ни на йоту не выходя за пределы своих собственных задач, смог избежать политических и социальных беспорядков нашего времени и достиг изрядного прогресса в качестве защитника морских границ своей страны. Я считал, что у меня есть все основания с надеждой смотреть в будущее еще и потому, что руководитель германского правительства Адольф Гитлер все время страстно повторял, что о нападении на Англию впредь невозможно и помыслить.

Величайшей трагедией моей жизни стало то, что наше будущее пошло совершенно другим путем.

Глава 9. Плоды Версаля

Лишь немец, переживший эти критические годы, может понять, сколь тяжелы были для нас оковы статей Версальского мирного договора. Этот договор ознаменовал собой конец войны, разразившейся после сорока лет мира, – войны, за которую германский народ не чувствовал себя ответственным. Это было одной из причин, по которой каждый немец ненавидел договор, ибо одним из основных пунктов его было требование того, чтобы Германия признала свою вину за развязывание войны. Но были также и другие условия, которые, установленные силой, не могли быть понятны немцами. Так, например, некоторые из самых древних германских территорий были конфискованы; германские области к западу от Рейна были навсегда демилитаризованы и должны были быть на долгие годы оккупированы иностранными армиями; город Данциг стал отдельным политическим образованием; Германия была лишена всех своих колоний. Передача в пользу Польши части германских территорий, особенно той ее части, которая получила название «польский коридор», заставила даже французского маршала Фоша произнести слова: «Этим были посеяны семена будущей войны».

Более того, самый важный угольный и железорудный район Германии, Саар, был лишен германского суверенитета на срок в пятнадцать лет, а возможно, что и навсегда. Союз Австрии и Германии – Anschluss, желанный народам обеих стран и предусмотренный в конституциях как Германии, так и Австрии, – был запрещен. Жесткие ограничения были установлены в отношении германских вооруженных или оборонительных сил с целью постоянно держать Германию в зависимом состоянии. Германия была окружена системой иностранных военных союзов и сил, созданных для содержания страны под постоянным военным давлением.

Наконец, Германия была лишена практически всего морского торгового флота и обложена репарациями в виде материалов и валюты свыше всех разумных пределов.

В свете еще большей трагедии, которая произошла с тех времен, в наши дни трудно представить себе те проблемы, перед которыми стояла страна после поражения в Первой мировой войне. Все германские правительства того периода – и в особенности правительство, в котором военным министром был генерал Грёнер, – существовали в постоянном страхе нападения со стороны Польши. Германия была настолько беззащитна, что, когда в 1923 году французские войска вошли и оккупировали Рурскую область, она могла оказывать только пассивное сопротивление. Эта оккупация продолжалась более двух лет, а оккупация германской Рейнской области иностранными войсками должна была длиться вплоть до 1930 года.

Государственные деятели и политики победоносной Антанты, продиктовавшие Версальский мирный договор, были настолько оторваны от реальности, что думали – они всегда смогут держать народ Германии в оковах. Такое порабощение, в том числе конфискация национальных территорий, оккупация и военный контроль, неуважение национального суверенитета и соответствующее унижение правительства, могло привести только к неизбежному взрыву.

Насильственная изоляция и невыносимая экономическая ситуация вызвали волну неконтролируемой инфляции, ставшей причиной многочисленных банкротств, погрузивших всю нацию в пучину бедности. Безработица росла на глазах, а вместе с ней и угроза коммунизма. Облаченные в форму солдаты и матросы, представлявшие единственно надежную защиту для правительства, стали объектом не только поношений, но и мишенью для персональных атак коммунистических деятелей. Не были они защищены и от подобных нападок политических лидеров в рейхстаге и вообще повсюду, хотя всегда были твердыми защитниками президентов Эберта и фон Гинденбурга, а также партийных лидеров уровня Носке, Гесслера, Северинга, Хейнига, Брюнинга, Грёнера, Шёпфлина и Эрзинга.