Уклоны мистера Пукса-младшего, стр. 6

Джесс понимает тонкую механику инспектора. Томми кусает губы — как унизительна эта безобразная сцена! Даже мать не сможет уговорить его стать предателем… Даже…

Джесс поднимает голову.

— Не выйдет, дорогой сэр. Я не стану…

— Идите. Робби, проводите даму.

В эту минуту Беррис просовывает голову в двери:

— Мистер Уинклоу, вас спрашивает мисс Смозерс.

Ага, значит сорок минут прошли. Значит сейчас можно будет отплатить Сюзанне за все прошлые ее издевательства.

— Просите войти, Беррис, просите войти!

За сорок минут Сюзанна успела поговорить с одним из лучших адвокатов королевства. За сорок минут Сюзанна узнала и то, что в день побега заканчивался срок заключения Томми. Сюзанна узнала, что сейчас Финнаган обвиняется только в побеге, неявке в суд и распространении воззваний в армии. Она узнала, что Финнаган считает, что его срок заключения не истек, так как не засчитывает предварительного заключения.

За сорок минут Сюзанна Смозерс решила очень многое: если взять Финнагана на поруки, внеся залог, скажем, в тысячу фунтов, если дать инспектору Уинклоу несколько банкнотов в портсигаре — Финнаган сможет уйти, уехать, и Сюзанна его не увидит, Сюзанна не проиграет пари, и ее слава, слава вечно выигрывающей заклады, будет витать попрежнему вокруг ее златокудрой головки.

— Инспектор, вы забыли у нас свой портсигар. Я проезжала мимо и решила завезти его вам.

Уинклоу насторожился: какую новую пакость готовит эта девчонка? В портсигаре, несомненно, деньги. Нюх инспектора подсказывает ему это. Но зачем она…

Сюзанна переходит на французский язык:

— Deux mots, m-r l'inspecteur, deux mots, tete-a-tete… [27]

Инспектор кивает Беррису.

— Проводите Финнагана в соседнюю комнату. Я сейчас пройду туда.

Через две минуты инспектор вышел к Финнагану. Его лицо еще хранило на себе улыбку, рожденную остроумием Сюзанны — девочка ловко придумала, чорт возьми! Достаточно ее имени только, чтобы выпустить этого молодчика на свободу.

— Финнаган, одна лэди, тронутая горестным положением вашей семьи, согласилась только-что внести залог за вас. Подпишите вот тут и — вы будете свободны.

Томми читает газеты. А в какой газете нет, хотя бы раз в неделю, портрета мисс Смозерс?

— Это мисс Смозерс, инспектор?

— Да. Подписывайте же скорее.

Томми мысленно скользнул взором но вечернему туалету мисс Смозерс и бедной накидке своей матери. Томми перевел на рабочие часы платье, туфли и драгоценности Сюзанны.

Томми подумал о том, что скажут его соратники о такой подачке…

— Благодарю вас, инспектор, я предпочитаю отправиться в тюрьму.

— Почему, Финнаган? Поймите, что здесь нет никакого подвоха.

— Да, инспектор, но здесь есть каприз и подача милостыни. Мисс Смозерс напрасно беспокоилась — я не нуждаюсь в подачках.

В этот вечер к списку личных врагов Томми Финнагана прибавилась фамилия лэди Смозерс, перенесшей почти всю свою классовую ненависть к большевикам на голову одного из них, Томми Финнагана.

Доставив Томми в тюрьму, мы с вами, читатель, имеем возможность заняться делами мистера Пукса.

Итак, мистер Пукс был до отказа снабжен советами доктора Роббинса. Вечер развлечений, начавшийся в понедельник, закончился только в среду к утру, за несколько часов до отхода парохода. За это время Джемс как бы вошел в круг интересов взрослых джентльменов. За это время Джемс вырос в собственных глазах. Но только во вторник вечером, проводив мать на вокзал, Джемс почувствовал себя окончательно свободным.

Пачка писем, которые Анри будет еженедельно приносить отцу и отправлять матери — готова. Вещи уложены. Последний вечер перед отъездом проведен блестяще.

И, всходя на пароход, Джемс Пукс-младший чувствует себя взрослым, свободным джентльменом, едущим в отпуск после многих месяцев работы в своей конторе.

Перед Джемсом по трапу поднимается смуглый индус в европейском костюме. Он настолько смугл и интересен, что потертая личность (присмотрись, читатель, это — Беррис), стоящая у трапа, поворачивается к нему чуть-чуть боком и незаметно щелкает затвором фотографического аппарата, спрятанного в жилетном кармане. Но в момент щелчка затвора Беррис чихает — простуда дает себя чувствовать еще и сейчас — его фигура вздрагивает, и на пленке отпечатывается мистер Пукс собственной персоной.

Вечером, проявляя негативы, Беррис чертыхается: индус Тама-Рой вышел на фотографии слишком белым. Очевидно — недодержка. Беррис чертыхается, но тем не менее фотография рассылается авио-почтой всем отделам полиции его величества в метрополии и колониях: приказ инспектора Уинклоу должен быть выполнен.

Мистер Пукс, вовсе не заметивший Берриса, плывет к Каиру. Мягкий, чуть розовый воздух сладко пьянит голову и заставляет сердце биться сильнее. Джемс спускается в смокинг-рум [28] и выпивает стакан рома.

Финнаган в это время пьет в камере чай.

Глава пятая,

рассказывающая о боксе и о проницательности полиции.

Удар был нанесен мастерски. Туловище, как пружина, развернулось в ударе кулака. Высокий бродяга без звука свалился наземь. Оборванные сообщники разбежались в разные стороны. Мистер Пукс облегченно вздохнул: жалкие подобия людей, несчастные туземцы, посмевшие хихикать за спиной юного, но полного гордости джентльмена, позволившие себе смеяться над подданным великой, старой Англии, — по заслугам наказаны.

Битва была, несомненно, выиграна. Да и весь день был особенным, был чрезвычайно интересным и, главное, приносил мистеру Пукеу победу за победой. Еще только сойдя с парохода, мистер Пукс победил без слов хорошенькую египтянку, предложившую ему на скверном английском языке отличную комнату, великолепную постель и свое восхитительное общество. Как хорошо, что старший офицер «Королевы Елисаветы», заботам которого поручила своего сына миссис Пукс, заболел. Как хорошо чувствовать себя одиноким, не боящимся упреков матери, джентльменом! Как хорошо, что можно опоздать в санаторий, гулять с независимым видом по жарким улицам городка, чувствовать себя победителем, англичанином, почти богочеловеком…

Именно в этом месте приятные размышления мистера Пукса споткнулись о звуки зурны [29] — конечно, необходимо зайти в кофейню, выпить чего-нибудь холодного, отдохнуть и привести свои впечатления в порядок.

В дымке, плавающем над чашкой черного, вкусного кофе, встают переживания сегодняшнего дня:

…Студенческая демонстрация… Одну минутку, одну крошечную минутку мистер Пукс, увидя демонстрацию, почувствовал себя на седьмом небе: он на мгновение возомнил, что это местный юношеский отдел «Лиги ненависти к большевикам» устроил демонстрацию в его честь, в честь мистера Пукса, председателя юношеского отдела столичной «Лиги». Но знамена были красные, надписи — возмутительные, и мистер Пукс с горечью уяснил себе, что перед ним — демонстрация туземцев-студентов против Англии, против его великой родины, покраснел от гнева и быстро зашагал прочь. Правда, студенты догнали его, один даже похлопал его по спине, но констэбли — такие милые, так похожие на лондонских — уже приближались сомкнутым строем, и мистер Пукс понял, что добродетель колониальной политики великой Англии восторжествует, а порок самостоятельности будет выбит из голов туземцев резиновыми палками королевской полиции. Мистер Пукс, предвидя, что вечером ему придется потратить немало энергии, не помог полиции. Он сочувствовал ей и одобрял ее — этого было совершенно достаточно.

…А потом — эти оборванцы! Мистер Пукс не успел еще прийти в себя от демонстрации студентов, мистер вбежал в переулок, а эти наглецы принялись хохотать. Нет, традиции старой Англии великолепны: как хорошо, что бокс в школе в таком же почете, как и словесность; мистер Пукс идеально управился с нахалами.