Вавилонская башня, стр. 123

КрАЗ-260, натужно пыхтя, без особой спешки двигался по улице Броневой. Уже после экспедиции в Фаюм прикормленные историки сообщили Семёну Петровичу, что «администрация» древнеегипетского владыки вкупе с самим монархом по-тогдашнему называлась «Пер-о», что и породило при посредстве еврейского языка привычного нам «фараона», а означало сие выражение ни много ни мало… «Большой дом». [54]

Кончив хохотать, Папа решил узреть в этом совпадении указующую руку Судьбы. Пустяк, но благодаря ему отпали последние сомнения. Хомяков твёрдо вознамерился навестить деда.

Хотя, собственно, холера с ним, с дедом-то. Внука интересовал чемодан.

Небеса над городом жили своей собственной жизнью, очень мало сообразуясь с календарным временем года и суток. КрАЗ тяжело переваливался, одолевая форменные надолбы, в которые ночной мороз превратил недавнюю слякоть, часы на руке Семена Петровича показывали половину шестого утра, но за смотровыми щелями кабины вместо кромешного январского мрака разгорался нежно-розовый, вполне июньский рассвет. И где разгорался? На северо-западе.

«Тьфу, пропасть. – Без пяти минут римский цезарь все более брезговал этим городом, этой страной, неудержимо катившейся в тартарары. – Италия… пинии… тёплый ветер над Тибром…»

КрАЗ затормозил перед опущенным шлагбаумом.

– В кузове посмотри, – привычно бросил Макарон хмурому сержанту, подошедшему спросить пропуск.

К его немалому удивлению, вместо столь же привычного «Петя, порядок, пропускай…» раздалось непреклонное:

– Документы!

А из вагончика, служившего бытовкой стражам ворот, начали выскакивать бойцы. Торопливо надевая красные шлемы, они цепью двинулись к остановившемуся грузовику. Ими командовал незнакомый майор – невысокий, коренастый, кривоногий, и было в его бульдожьей физиономии нечто такое, что Семена Петровича посетило скверное предчувствие: ох, не будет добра.

Вот что значит привычка к вседозволенности, к ежедневному осознанию собственного могущества. Как же начинают раздражать мелкие людишки, дерзающие совать палки в колёса золотых колесниц триумфаторов. Таких людишек надо распинать вдоль Аппиевой дороги. Давить, как клопов… Семён Петрович оскалил зубы и рявкнул Макарону:

– Вперёд!

КрАЗ с рыком выдохнул синее облако, и майорское воинство кинулось врассыпную, спасаясь из-под колёс. Это вам не с мелкой шелупонью сражаться! Они начали стрелять, но пули отскакивали от железного кузова и бронированных фартуков, прятавших скаты. Грузовик снёс лёгкий пластиковый шлагбаум и сразу свернул за угол, уходя из-под огня. Только и мелькнул в смотровых щелях силуэт старого танка, торчавшего в тылах КПП. Мелькнул и пропал, Хомяков заметил его и сразу забыл, лишь мимолётно подумал: «Дерьмо. Выставили пугало, недоумки. С постамента небось…»

Знать бы Семёну Петровичу, что «тридцатьчетверка» происходила действительно с постамента. Но! Когда старый танк решили попробовать вернуть к жизни, поставили все четыре полагавшихся аккумулятора и залили солярку, – он завёлся с пол-оборота. [55] И самостоятельно, а не на трейлере проделал весь путь от пресловутого «вечного поста» к новому месту службы. Боекомплект на него, правда, не выдали, но древняя машина оставалась по-прежнему грозным оружием. Очень грозным. Далеко не пугалом для дураков.

Первые несколько сот метров по Кубинской КрАЗ преодолел с лёгкостью, оставив далеко позади последние выстрелы и крики «красноголовых». Потом началась полоса препятствий, и движение волей-неволей замедлилось. На пути стали все гуще попадаться брошенные автомобили, Можно было проследить, как во время эвакуации окрестных кварталов местные автовладельцы пытались спасти умирающих железных коней. Одним удалось вырваться, другие не успели. УАЗ-«буханочка» теснил ближнего и штурмовал тротуар. Так он и замер с одним колесом на поребрике. Красная «Нива» из последних сил волокла на буксире соседского «Запорожца» с инвалидным значком. Теперь с буксирного конца свисали сосульки. Навьюченную пожитками «Волгу», скончавшуюся при выезде из двора, всей семьёй катили руками. Пока она беспомощно не уткнулась в непреодолимый затор…

Машины были везде. На проезжей части, на пешеходных дорожках и на газонах. И чем дальше, тем гуще. Сперва КрАЗ их объезжал, потом пришлось расталкивать. Макарон зло матерился, крутя руль, но матюги помогали не очень. К тому же почти каждый сука-владелец озаботился оставить своё «ведро» либо на ручном тормозе, либо на передаче, либо на том и другом сразу, поди сдвинь. КрАЗ дымил и рычал, с усилием прокладывая себе путь.

«Надо было военный брать, – не в первый раз подумалось Семёну Петровичу. – С тремя мостами…»

И в это время сзади послышался звук, не имевший отношения к штурмовым усилиям самосвала. Грохот, лязг, хруст и скрежет сминаемого металла. Плюс низкий рёв могучего, застоявшегося двигателя. Обзор из кабины КрАЗа был более чем скверный, но Семён Петрович исхитрился посмотреть в боковое зеркало. Увиденное заставило его вздрогнуть. Треснувшее стекло отражало нежно-розовый, разгоравшийся не на месте рассвет. И на его фоне – чёрный силуэт танка. Он показался Хомякову невероятно огромным. А в командирском люке стоял полководец, не иначе тот коренастый неподкупный майор. Он грозил Хомякову кулаком…

Жалкий человечишко осмеливался грозить цезарю.

Семён Петрович вздрогнул опять и весьма здраво подумал, что, стоя на танковой броне, можно позволить себе ещё не такое.

Макарон тоже заметил погоню, выругался и удвоил усилия, заставляя грузовик пробиваться вперёд. Насколько можно было видеть, сплошной затор простирался до самого угла Кузнецовской. Дальше было свободней. По ровной дороге у КрАЗа был неплохой шанс оторваться, но на этот оперативный простор ещё требовалось выйти.

Т-34 с рёвом подминал и расшвыривал, как игрушки, мёртвые автомобили, неуклонно сокращая дистанцию. Старый танк был не лёгок и не прост в управлении, но за рычагами сидел не какой-нибудь недоучка, зелёный курсант. Историческую реликвию пилотировал чемпион России по вождению танка, правнук героя войны. Впрочем, преследуемые не могли этого знать – они только видели, что их настигают. У Чекиста, зажатого между Хомяковым и Макароном, вдруг побежали по лицу капли пота. Семён Петрович крутил на пальце «перстень силы» и прикидывал, не рвануть ли в хрональный туннель прямо на грузовике. По счастью, он был человеком предусмотрительным и, избегая весёленькой перспективы прибыть в пункт назначения с полным кузовом сумасшедших, озаботился устроить в кабине специальный лючок. Но, спрашивается, не будет ли по возвращении их поджидать здесь все тот же майор? Да ещё с подкреплением?.. Известно ли ему, что Хомяков имеет возможность посещать иные эпохи и возвращаться в здравом рассудке?.. Что он предпримет, увидев, как КрАЗ ныряет в туннель: засядет в засаду, точно рыжий кот возле мышиной норы, или сочтёт, что загнал преследуемых на погибель, и со спокойной совестью отправится гонять чаи на своём КПП?..