Вернуться в осень, стр. 78
Он остановился напротив и провел рукой по заросшей щеке – его глаза блеснули, встретившись с внимательными глазами принцессы. Сергей наклонил голову и чиркнул огнивом.
– Вы, наверное, думаете, что я буду благодарить?
Голос все так же напоминал работающие мельничные жернова.
– Не думаю, – спокойно сказала принцесса.
– А я – думаю, – неожиданно сказал Сергей, сжав огниво в руке – кровь ударила в голову: перед глазами всплыло всегда печальное лицо Гуляны, и горькие глаза плачущей тети Доры, и всегда добродушная, но сразу каменевшая и как-то по-детски обиженная физиономия старого Олди... – Я думаю, что ты должен упасть на колени и благодарить со слезами...
Эния закрыла рот и удивленно хлопнула ресницами. Нивер нахмурился, внимательно вглядываясь ему в глаза...
– ...Что ты строишь из себя этакого разочарованного? Этакого самоненавистника? – Сергей сделал вперед шаг и упер в него прищуренный взгляд. – Да у тебя гордость зашкаливает выше, чем у любого короля! Ты посмотри на себя – ишь, какие мы! Ни с кем не хотим разговаривать, ни от кого не примем помощи, ни перед кем не поклонимся – и никому не улыбнемся... Да если бы ты ненавидел себя – по-настоящему, то валялся бы в ногах у всех людей подряд и вымаливал бы себе не жизнь – прощение... Чтобы тебя простили, просто простили – особенно те, кто видел от тебя зло. И только потом бы пошел на казнь...
Эния опять открыла и закрыла рот и опять хлопнула своими пушистыми ресницами. Нивер Олди молчал, не отрывая от Сергея внимательных глаз.
– Тоже мне раскаявшийся... Самоненавистник... Ты знаешь, что такое ненависть к себе? Ненависть к себе – это когда позволяешь считать себя за дерьмо всем, а не только самому себе... Легкой дороги захотел? В том числе и к смерти? Ты всегда, всю жизнь искал легкой дороги! Всегда и везде! Делал только то, что хотелось тебе! А ты когда-нибудь спрашивал, – он придвинул прищур нахмуренного взгляда почти вплотную, – что хочется Гуляне? А хотят ли отца Гука и Люка?
Бывший арестант отшатнулся как от пощечины – в глазах мелькнула растерянность... Сергей повернулся к нему спиной.
– Поехали, Эния. Пусть идет куда хочет – вешаться там или бросаться головой со скалы... Куда потащит его никогда не побежденная им самим гордость.
– Возьмите... – Принцесса подняла его руку и положила в нее мешочек с монетами – тот поднял на нее расширенные глаза и, отрицательно мотнув головой, протянул деньги обратно.
– Опять гордость? – сказала принцесса и, вставив ногу в стремя, вскочила на лошадь. – Там только на первое время. Побрейтесь и переоденьтесь. А потом... А потом начните новую жизнь. Такую, чтобы искупать свои грехи и не бояться смотреть людям в глаза.
– Миледи... – Он сделал шаг – в его глазах впервые мелькнула мольба. – Милорд. Пожалуйста, скажите... Откуда вы узнали про Гуляну и Гука с Люка.
– Я видел их. – Сергей тоже вскочил на коня и натянул повод. – Около месяца назад. Все живы-здоровы. И от тебя никто не отказывался.
Он стоял перед ними, заросший, нечесаный, грязный, истосковавшийся, перегоревший и очень-очень одинокий, но произошло что-то, что сразу причислило его к разряду людей – живых и нормальных людей. На его глазах выступили слезы.
– Я ведь никогда не смогу...
– Сможете, – сказала Эния. – Теперь – все сможете. Посвятите свою жизнь помощи тем, кому она больше всего нужна. И я знаю, придет то время, когда с вас снимут отлучение от церкви, простят все былое и объявят в законе в Ассане. И тогда вы со спокойной совестью обнимете свою семью. Вот радости-то будет...
– Поехали, Эния. – Сергей безнадежно смотрел на солнце. – Вечером в замок, надо хоть немного отдохнуть и приготовиться.
По булыжнику площади застучали копыта двух лошадей – продавцы у лотков проводили их сонными взглядами. Нивер Олди молча смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом, потом побежал следом, быстро выровнял дыхание в легком темпе и перешел на ровный, тренированный бег...
Глава 4
– Юрм, ты был внизу? Сколько сейчас времени?
– Полвосьмого, господин лорд.
Сергей тяжело вздохнул: «Эх, женщины вы, женщины...» – и посмотрел на запертую дверь спальной комнаты: Эния собиралась. Последние полчаса дверь не двигалась, оттуда лишь изредка доносились приглушенные голоса двух женщин, занятых невероятно серьезным делом – одной собирающейся и другой – ей помогающей в этом нелегком, сложном, важном и ратном труде...
Женщины везде одинаковы. Во всех мирах и, наверное, на всех планетах. Если изящный бюст или тонкая талия не подчеркнуты, или прическа не выделяет длину шеи и безукоризненность ровных плеч, или линии бровей и росчерк глаз недостаточно выразительны – это трагедия, примерно на уровне извержения вулкана или всемирного потопа.
– Аваля! – строго сказал Юрм. – Ты куда? Ну-ка брысь к себе в комнату.
Сергей повернулся – из приоткрытой входной двери выглядывала смешная любопытная мордочка.
– Пап, – девочка с мольбой глядела на Юрма, – я уже все сделала. Все-все-все.
– Юрм, ты чего? – улыбнулся Сергей. – Заходите, заходите, мадемуазель, рассказывайте... Кстати. Аваля, иди-ка сюда...
Малышка мигом оказалась рядом – Юрм только вздохнул, – Сергей поднял и усадил ее на колени.
– Скажи-ка мне, маленькая... Ты ведь мне никогда не рассказывала? Как ты оказалась у папки с мамкой.
– Говорила, просто вы, дядя Ант... – «Аваля...» – укоризненно цыкнул Юрм, – ...меня не слушали, только тетя Эния с мамой...
– Ну-ну, – поддакнул ей Сергей, – так...
– Через зеркало... такое большое и страшное зеркало, оно как живое, вообще-то оно не живое, но иногда оживает и становится как живым, похожим на воду, и в него можно даже нырнуть и... вынырнуть, и вот я вдруг увидела большую, очень большую комнату, и в ней никого не было, но я очень-очень испугалась и заплакала... И было очень страшно, еще страшней, чем там – за туманом, и я побежала... Комната была в большом замке, и вокруг никого не было, и я все равно бежала, и было еще страшней и страшней...
– Подожди-подожди, Аваля. – Сергей щелкнул ее по носу, она тут же взвизгнула от удовольствия. – Давай по-порядку. Что, ты говорила, такого там, за туманом?
...Минут через десять двери торжественно распахнулись, открыв на пороге Энию. Стул подкосился, и Сергей с грохотом оказался на полу, с задранными кверху ногами, с разутыми и глупо хлопающими глазами и с невероятно обрадованной девочкой на груди.
Это была не принцесса. Это была королева. Королева всех женщин, всех людей, эльфов, фей, сказок и всего, что может только двигаться, говорить и рассуждать... И она это знала. Чуть склонила голову к плечу и с улыбкой обвела комнату. По воздуху шарахнула невесомая картечь женской стрельбы глазами, сметая на своем пути все какие есть мысли, разум и волю...
Разлетелась на мелкие кусочки выроненная ваза – остолбеневший Юрм закрыл рот и кинулся собирать осколки.
Не нимфа. Именно – королева. Она не оделась броско или вызывающе – косметики и драгоценностей было совсем немного. Но почему-то синева глаз стала еще синей, волосы, забранные сзади в невидимую сетку, более густыми, шея, лицо, фигура... Все – ровно столько, чтобы стать совершенством. В ней не было вызова. В ней была спокойная уверенность эталона. Знающего, что вся остальная красота – на всей земле, какая бы она ни была, каких бы ни содержала жемчужин или изюминок – берет за идеал его.
– Эния... – Сергей молитвенно прижал руку к груди, поднимаясь с пола и потирая другой рукой ушибленный бок. – Я ведь завтра буду драться на дуэли с половиной города...
– Даже не надейся, – сказала Эния. – Я не дам так просто умереть половине города. Мы, случайно, не опаздываем? Или тебя подождать?
Сергей только развел руками и, вдруг опомнившись, кинулся искать почему-то не оказавшийся на месте меч. Принцесса не отводила от него искристо-терпеливого взгляда – Лаума набросила ей на плечи плащ и подала широкую шляпу.