Вернуться в осень, стр. 28
– Ну...
– Эхарт? – На крыльце дома появилась Милия. – Ты как здесь оказался?
Сергей обернулся, удивленно посмотрел на девушку и ему все сразу стало ясно. Он нагнулся и поднял повод лошади.
– Ты говоришь – по южной? Это где?
Светлоглазый облегченно вздохнул.
– У города развилка, тебе – направо. И...
– Подождите... Как же так. У вас же ничего нет с собой, Ант... – Милия взволнованно переводила взгляд с одного на другого.
– Тут есть немного. На первое время. – Капрал хлопнул рукой по седельной сумке. – И... Может... Гм. Слушай, при встрече замолви за меня словечко старику. Он в последнее время меня терпеть не может.
Сергей взялся рукой за холку и махом вскочил в седло, резко натянув повод.
– Спасибо, не ожидал от тебя. Милия, отец тебе поверит?
Девушка смущенно улыбнулась:
– Если серьезному, то – да. Например, если вы благословите нас... Вы отцу сын, а мне – старший брат.
Сергей улыбнулся – на душе, несмотря на приближающуюся опасность, потеплело.
– Конечно. И передай отцу – парень старался. У меня были два месяца спокойствия, да и сейчас он здорово рискует. Счастья тебе, сестренка... И тебе, генерал.
Капрал не обиделся, и это располагало к нему:
– Спасибо тебе за Милию. Удачи. И до скорой встречи...
Сергей ударил пятками по бокам лошади, пробурчав под нос с сомнением:
– Ой ли...
Поднимая пыль, по дороге дробно застучали копыта, в лицо ударил свежий осенний ветер. «Хотя, – мелькнула мысль, – почему бы и нет? Помнится, в прошлый раз я тоже сомневался во встрече...» Слева и справа стремительно замелькали придорожные деревья, впереди показалась развилка с крайними домами недалекого городка...
Но светлоглазый капрал немного не рассчитал быстроты барона, пятнадцати минут у него не оказалось, и на развилке он чуть ли не нос к носу столкнулся с большим отрядом вооруженных верховых.
– Стоять...
Кто-то предостерегающе засвистел – Сергей поднял коня на дыбы, разворачивая назад и в сторону, и, щелкнув по крупу, взял в карьер к видневшемуся за полем лесу.
– Стоять!!!
Сзади донесся множественный перестук копыт – воины барона пришпоривали коней, пригнувшись в седлах и широким веером забирая влево, чтобы отрезать его от леса. Сергей нагнул голову к шее коня:
– Давай, дорогой, ну...
Слева и справа траву прочертили мелькнувшие росчерки. «Арбалеты, – понял он. – Но не по мне – по коню...»
Лес приблизился, он немного придержал скакуна и повел зигзагами, нагибаясь под пружинившие ветки деревьев и с ходу продираясь через путаный подлесок. Среди деревьев эхом разносились крики – погоня барона не отставала...
Внезапно конь захрапел, бросился в одну сторону, потом в другую, пока, сдерживаемый Сергеем, не остановился как вкопанный на месте, выкатив глаза и испуганно прядя длинными ушами. «Наконец-то». Он спрыгнул на землю и побежал вперед, держа в левой руке выхваченный из сумки клинок и закрывая правой лицо от пружинивших веток.
Через пару сотен шагов лес кончился, и деревья с кустами расступились. Сергей с ходу перепрыгнул через какую-то канаву и бросился через поле, стараясь делать шаги пошире, чтобы ноги не путались в густой траве. Впереди туманной стеной поднимался мутный Рох.
Стражники остановились на краю леса, изумленно вытаращив глаза на удаляющуюся фигурку.
– Все – конец. Он что, помешанный?
– Отродясь такого...
У самого тумана Сергей остановился и, выравнивая дыхание, посмотрел назад. Погоня столпилась у леса и, прикрывая лица от низкого солнца, глазела на него – на таком расстоянии он не видел их лиц. Сергей приветливо помахал рукой:
– Большой привет барону. И принцессе...
Вряд ли они могли его услышать. Сергей тяжело вздохнул, повернулся и вошел в туман – наверное, Рох скоро станет его домом...
Глава 7
На двери с грохотом захлопнулся деревянный брус засова. Юрм подергал, проверяя на крепость укрепленный железом дуб, и обернулся назад:
– Проверьте окна... И чердак.
Навзрыд ревели дети – Лаума хотела их успокоить, но слова получались какие-то корявые, неубедительные и совсем не успокаивали. Да и у самой на глаза постоянно наворачивались слезы. Она прижала руками обе маленькие головки к груди и медленно покачивалась из стороны в сторону, как раньше убаюкивала с тихой колыбельной...
– Хватит реветь. Проживем ночь – проносило же раньше...
Застучали сапоги по деревянной лестнице – Юрм сам проверил чердак, окна, печную трубу и крепко стянул шпагатом щеколду потолочного люка.
– Юрм, зашторь окна, прошу тебя...
Он нагнулся к маленькому окошку и, скрывая растущее беспокойство, глянул на безмолвную улицу и мрачный Аш-Тар, замок породнившегося с ужасом маркиза, черной громадой зубчатых стен и башен возвышающийся над городом. Высоко в небе ярким кругом стояла луна, заливая мертвым, неестественным светом опустевшие улицы и притихшие дома, высвечивая контрастом тени голые мосты, обезлюдевшие площади и скверы.
Город замер, спрятался, забился в ожидании. Наступала очередная ночь Одиндог, по-горскому – Полуночной Собаки, когда черные псы Немира выходили из замка и безмолвными тенями скользили по улицам, сея мрачное безумие и помешательство, захлестывая сердца темной злобой сумасшествия и дикого животного страха. Ночь, полная страданий, боли и плача...
– Да угомонитесь же наконец... Тихо. И без вас тошно...
Малыши потихоньку притихли, успокоенные мягким убаюкиванием матери. Старшенький осторожно шмыгнул носом:
– Я есть хочу...
Ядреный корень. Такое случается – повышенное волнение и страх пробуждают у детей голод... Лаума тревожно посмотрела на закрытую печь, потом на мужа. Тот понял сразу.
– Даже и не думай. Только осталось еще и задымить...
Она тяжело вздохнула и крепче прижала детей. Голос наконец выровнялся и она начала что-то ласково нашептывать, улыбаясь и трогая губами маленькие носики. Потом внезапно подняла голову:
– Юрм... Юрм, кажется, кто-то плачет...
Муж отвернулся от окна и склонил голову, прислушиваясь.
– Началось. Господь Бог мой, останься с нами...
В воздухе чувствовалось поднимающееся напряжение, волнами морских приливов накатывался страх. За окном протяжно, нудно и противно завыла собака. Лаума, не отпуская детей, локтем вытерла на глазах слезы:
– Да нет, Юрм... Действительно плачет – за дверью...
Напряжение продолжало расти. На соседнем дворе воем отозвалась еще одна собака, потом еще...
– Постарайся взять себя в руки, Лаума. Теперь может показаться всякое, даже лошадь заговорит.
Юрм поднялся от окна и максимально притушил фитиль лампы у печи, оставив только маленький огонек. В обступившей темноте остались видны только стол, печь и бледные лица с расширенными от волнения глазами. Ближайшая собака на мгновение затихла, и тогда из-за двери явственно донесся чей-то приглушенный щепот и всхлипывания...
– Юрм...
– Да слышу я. Это верно они. Или... Боже, сохрани.
Он осторожно встал и тихо подошел к двери.
– Детей под кровать. Быстро.
Некоторое время прислушивался, прижимаясь ухом к деревянным доскам, потом разогнулся и окинул взглядом опустевшую комнату.
– Чтоб тихо...
В темноте раздался звук осторожно снимаемого засова, потом негромкий скрип приоткрываемой двери. Заколыхался поддуваемый появившимся сквозняком маленький огонек у печи. Теперь уже ясно послышались детские всхлипывания:
– Никого нет... Совсем никого...
Юрм высунул голову за дверь:
– Ну иди сюда, малышка, быстрей...
Плач разом смолк и наступила испуганная тишина, прерываемая только воем обезумевших собак. Лаума старалась не дышать – набухшая капля холодного пота, немного постояв, сбежала со лба на щеку.
– Ну, быстренько...
Простучали торопливые детские шажки, и к Юрму прижалось маленькое испуганное тельце, в темноте заблестели два широко раскрытых, доверчивых глазика. Лязгнул закрываемый засов, и он поднял на руки совсем маленькую, лет пяти, девочку.