Меч для дракона, стр. 69
И тут на закате, словно крылатый мираж, на юге возникли белые паруса.
Белый корабль Кунфшона! Весть эта в единый миг облетела весь город. Работа на время Замерла. На стенах зазвучала песня Аргоната, и враги Удивленно поднимали головы.
Толпа напряженно глядела на юг — не покажутся ли там новые паруса? Вскоре, однако, стало ясно, что корабль один. Медленно и неуклонно он поднимался вверх по реке, пока не бросил якорь в четверти мили от города.
От берега отвалил личный императорский баркас с капитаном Кесептоном на борту. Он вез на корабль пакет от генерала Пэксона. Вскоре баркас вернулся, привезя на берег капитана корабля Пика. Кунфшонский крейсер «Орех» привез в Урдх груз зерна для легионов. Этот корабль был далеко не самым большим в Кунфшонском флоте. Если уж на то пошло, то с водоизмещением в восемьсот тонн он как минимум в два раза уступал таким гигантам, как, например, «Рожь» или «Овес». И тем не менее зерна на «Орехе» было достаточно, чтобы прокормить аргонатцев в течение нескольких месяцев. Если только они смогут столько продержаться.
Глава 48
Осада продолжалась, и хотя город пал, легион продолжал сопротивляться. Но положение даже улучшилось — все-таки легче обороняться на узком фронте Императорского Города, чем на многомильных стенах громадного Урдха. Но самое главное, прибыл «Орех», а с ним вернулись сытость и надежда на успех. По правде говоря, для многих словно луч света рассеял беспросветный мрак. А еще с «Орехом» пришла уверенность, что скоро, через день-два, появятся и белые гиганты «Ель» и «Рожь», а с ними и подкрепления, и припасы на много месяцев вперед.
Надо только продержаться до их прихода. А враг, надо сказать, явно готовился к штурму.
В месте, где стены были слабее всего, враг пустил в ход таран. И, как это ни печально, не без успеха. Тогда генерал Пэксон, поколебавшись, принял предложение капитана Кесептона провести вылазку.
На закате добровольцы из Третьего кадейнского полка, того самого, что не удержал стену у Восточных ворот, незаметно выбрались из города и, как гром среди ясного неба, обрушились на сипхистов. Они перебили всех, кто работал у стены, а сам таран с помощью драконов распилили на несколько частей.
Враг немедленно начал постройку нового тарана. Теперь уже под надежной охраной. Но вылазка сделала свое дело. Осажденные выиграли еще несколько часов.
Тем временем на Императорский Город сыпался сплошной ливень камней и обломков разобранных стен. Тут большой валун проломил потолок, разом убив дюжину евнухов. Там кусок стены разбился о плиты двора, рассыпавшись градом острых осколков и ранив сразу нескольких легионеров.
Инженеры-аргонатцы, разумеется, не оставались в долгу. Их катапульты деловито швыряли обратно зачастую те же самые «снаряды», которые использовал враг. Они метили в основном по катапультам врага, и вскоре многие из них умолкли.
И все же каждые несколько минут кто-то кричал «Сверху!», и все поднимали глаза, прикидывая, где на сей раз упадет громадный камень или кусок стены из глиняных кирпичей.
Малые дворцы «Голубой Фарфор», «Зеленый Нефрит» и «Желтая Глазурь» представляли собой достаточно печальное зрелище. Они не были рассчитаны на подобное обращение. Большой Дворец, хотя и значительно более добротно построенный, тоже выглядел достаточно неприглядно. Однако его стены и крыша остались целы. Пострадали в основном лепная отделка и многочисленные внешние украшения. Разрушить Большой Дворец оказалось не так-то просто. Как, впрочем, и малые пирамиды Эуроса и Гинго-Ла. Под градом камней белая штукатурка, благодаря которой они так ярко блестели на солнце, трескалась и обваливалась. Но самим пирамидам обстрел не мог причинить вреда.
Легионеры обосновались в самых защищенных местах. В казармах стражи, расположенных вдоль крепостных стен, в башнях, в подвалах дворцов. Штаб генерал Пэксон поместил в крепости Зедул. Самое слабое место обороны, невысокую башенку, замыкающую стену Императорского Города со стороны реки, генерал поручил защищать марнерийцам. Надо сказать, что башню эту построили довольно небрежно. Слабое основание, тонкие стены, да и выступала она из стены слишком сильно. В общем, враг достаточно легко мог ее разрушить.
Этим сипхисты и занялись. Все понимали, что через день, максимум два, башня рухнет, и тогда песенка осажденных будет спета.
И тем не менее в Стодевятом драконьем царило приподнятое настроение. Отряд расквартировали в подвале Большого Дворца. Большой, просторный зал, сухой и теплый. От прошлых династий здесь остались пыльная мебель и громадные потертые ковры. Сдвинув столы, стулья и кушетки в угол, драконы в три слоя расстелили ковры на полу. Полежать на мягком — что может быть приятнее.
Дракониры принесли им обильный ужин из хлеба, акха и похлебки из бобов и овощей. Нашлось даже немного темного кунфшонского эля. За последнее время драконы уже привыкли к урдхскому элю, сладкому и легкому. Впрочем, они могли пить любой эль, был бы он только хорошо сварен.
Конечно, драконы скорбели о погибших товарищах. Но память о потерях не легла на них непосильным грузом.
Помянув своих друзей, драконы развеселились и даже спели несколько песен.
Все согласились, что Стодевнтый стал теперь спаянным, испытанным отрядом, и горе тому, кто встанет у него на пути.
Вскоре все драконы крепко спали, и зал содрогался от их громогласного храпа. А когда они проснулись, то их уже ждал завтрак — горячие белые лепешки, обильно сдобренные акхом. И еще котел кипящего келута.
Позавтракав, Базил уселся точить свой меч. Рядом с ним устроился Пурпурно-Зеленый, которому Релкин чинил порванный джобогин. Оба дракона проспали добрых шесть часов. Они сидели тихие и задумчивые, но было ясно, что эта тишина ненадолго.
Так оно и оказалось. Буквально через несколько минут к ним подошел Блок.
— Мне приснился сон, — объявил он.
— Это необычно, — сказал Базил. Действительно, драконы очень редко видели сны.
— Я обеспокоен и хотел поделиться своими мыслями с вами.
— Почему ты решил рассказать о своих проблемах именно мне?
— Поймешь, когда выслушаешь мой рассказ.
— Тогда валяй.
— Мой сон начался так. Я увидел мир древних, в котором были одни только драконы.
— Еще до того, как появились люди?
— Верно. Это был наш мир, и нас было очень много, самых разных. И так мы жили до того дня, когда солнце померкло, и воды потемнели, и на земле больше ничего не росло.
Базил опустил точило.
— И сквозь опустившуюся мглу на нас надвигалась стена огня. Горела сама земля. И вот все мы, драконы этого легиона, стояли на берегу.
— На берегу океана? — спросил Пурпурно-Зеленый.
— Да. А перед нами пылал огонь и горела земля. И она горела уже на берегу.
И она горела уже у нас под ногами.
Блок помедлил. В зале стояла гробовая тишина.
— Мы не могли сражаться с этим пламенем. Нам нечем было его потушить. И нам некуда было отступать, только в море. И мы все дальше и дальше отступали в воду, и волны бились о наши тела. И мы бросили оружие, и панцири, и шлемы, и поплыли прочь от этой горящей земли. Мы знали, что не сможем вернуться.
Блок замолчал.
— Это все? — спросил Пурпурно-Зеленый.
— Да. Я не понимаю моего сна. Сердито зашипев, Пурпурно-Зеленый повернулся к Влоку:
— Этот дракон не понимает смысла своего сна?
— Нет.
— А этот дракон понимает. Твой сон совершенно ясен. Мы все умрем здесь, и души наши полетят прочь, во мрак, на встречу с нашими предками.
Пурпурно-Зеленый сказал это по-драконьи, но по тому, как отреагировали его слушатели, Релкин догадался, о чем идет речь.
Юноша невольно присвистнул. Драконы дружно уставились на него черными немигающими глазами.
— Мальчишка ничего об этом не знает, — сказал Базил.
— Я ничего и не говорю.
— Хорошо. Лучше помолчать.