Меч для дракона, стр. 15
Дав свое согласие, она бросилась прочь, назад в детскую, безутешно плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари пыталась утешить ее, но безуспешно.
Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью приказе. Она решила вмешаться.
Во всеуслышание она заявляла, что никакая Великая Ведьма не смеет оторвать Лаг дален от колыбели ее младенца. Лагдален уже достаточно послужила. Негоже благородным девушкам вроде ее дочери снова и снова подвергать себя страшной, смертельной опасности.
Лакустра прямиком отправилась к Томазо Тарчо, отцу Лагдален. Томазо целиком и полностью согласился с гиеной. Его дочь теперь стала матерью, и для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.
Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться. Только она обладала необходимым Рибеле опытом.
— Хотя сердце мое и разрывается от горя, я должна оставить Ламину на попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.
Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от того ребенка, каким он ее помнил. Слушая Лагдален, он понимал, что переубедить се невозможно.
— Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, — пробормотал он. — Это уж точно.
Лакустре труднее было примириться с неизбежностью, но под конец она удалилась в свой будуар, где плакала и бормотала об оскорблении, нанесенном ее семье Великими Ведьмами. Лагдален большую часть ночи провела подле колыбели Ламины. Висари тем временем упаковала одежду для дальней дороги, не забыв и запасные сандалии, и кинжал из кунфшонской стали, и широкополую шляпу от солнца, и заново пропарафиненный кенорский плащ.
Утром Лагдален покинула отчий дом. Она поднялась на борт белой шхуны «Меркурий», с отливом вышедшей в море. Путь ее лежал в далекий Урдх.
Глава 8
Под безоблачным голубым небом Второй марнерийский легион сплавлялся вниз по реке Арго. Их длинные плоты находились посреди целой флотилии барж, мелких суденышек и речных лодок. На каждом плоту плыло три сотни солдат, или пятьдесят солдат со своими лошадьми, или сто солдат и десять драконов.
Солдаты смотрели в будущее весьма оптимистично. А вот генерал Пэксон нервничал. Двадцать лет он командовал фортом. Это-то дело он знал до мелочей.
Он разобрался в мельчайших деталях и научился принимать прекрасные решения по самым, казалось бы, заурядным вопросам. Он знал каждого пьяницу в округе и всех окрестных воров. Ему удавалось поддерживать крепкую дисциплину, и солдаты считали его командиром строгим, но справедливым.
Пэксону вовсе не улыбалось вести боевые действия в далеком Урдхе с его жарким солнцем, москитами и неизвестными болезнями. В его возрасте это казалось настоящим безумием.
Однако полученные приказы были вполне однозначны. Гектор хотел как можно быстрее получить Второй легион. А раз им командует Пэксон, то ему и карты в руки.
В приказах также предписывалось предпринять все необходимые меры для отражения возможных атак речных пиратов, которых в северном Урдхе было пруд пруди. И все они, по слухам, перешли на сторону сипхистов. Это наводило на весьма неприятные размышления. Поговаривали, будто сипхисты очень многочисленны и фанатичны, вплоть до полного презрения к смерти. Куда же плывет легион?
Неужели затем, чтобы погибнуть на алтарях черного сатанинского бога?
И теперь генерал Пэксон чувствовал себя донельзя неуверенно. Это казалось несправедливым — долгая добросовестная военная карьера могла быть уничтожена одним махом. Пэксон искренне сомневался в своих способностях справиться с предстоящими ему испытаниями.
— Ты уже не так молод, старый дурак, — сказал он сам себе, глядя в зеркало во время бритья.
А солдаты куда меньше предавались унынию, чем их командир. Если уж на то пошло, большинству из них прямо-таки не терпелось поскорее увидеть громадные города древнего Урдха и, быть может, испробовать некоторые из предлагаемых там удовольствий.
Жизнь в Далхаузи, да и во всем Кеноре, была жизнью на границе. А солдаты, в большинстве своем, прибыли сюда из крупных городов Аргоната. Вечерами они собирались вокруг жаровен с углями и пели кенорскую песню, пуская по кругу тайком прихваченную с собой рисовую водку.
— Идти по полям Кенора, свободными и сильными, И в наших руках…
В темноте желтые фонари флотилии тянулись по реке, словно звезды, и далеко в ночи разносился протяжный мотив.
Генералу Пэксону не спалось. Большую часть ночи он с тревогой рассматривал в бинокль огни, желая лично убедиться, что во вверенном ему легионе все в порядке.
На второй день холмы среднего Арго уступили место более плоскому ландшафту. К югу от реки лежали дубовые, сосновые, ясеневые леса. На север до самых Черных гор тянулись степи Гана.
Деревень тут было не много, и по ночам их огни больше уже не озаряли берега Арго. Уже на закате плоты вошли в Беретанские болота, где река на добрую дюжину миль терялась среди маленьких озерец и извилистых проток.
Поднялась луна, и вместе с ней грянул дружный хор всевозможных земноводных. Охваченные весенним безумием твари квакали, визжали, выли и ревели.
Людям подобная какофония здорово действовала на нервы, но в драконах она будила какие-то древние, давным-давно позабытые инстинкты. Всю ночь они не спали, вслушиваясь в пение своих земноводных сородичей, что-то бормоча себе под нос на древнем драконьем языке. Только когда луна уже садилась и болото осталось позади, вернулись драконы к своим постелям.
Проснувшись утром, люди обнаружили, что плоты приближаются к гладкому конусу, увенчанному снеговой шапкой, — горе Кенор.
Базил и Релкин всю зиму провели в форте, расположенном на северном склоне этой горы. Для них окружающая местность была знакомой до отвращения. На север уходили сумрачные равнины Гана. Год назад, по пути в Туммуз Оргмеин, они пересекли их, и теперь вид Гана не доставил Релкину особого удовольствия.
На юг простирались новые пахотные земли Кенора с редкими, разбросанными между лесами фермами. Далеко на востоке виднелись холмы Иска.
На мачте форта затрепетали сигнальные флаги, и им ответили флаги на катере генерала Пэксона. Вскоре после итого, пристав к берегу, Пэксон встретился с генералом Дэсаром. Тот передал сообщение от генерала Гектора, находившегося уже далеко на юге, в Землях Тикатил Теитола.
Гектор призывал Пэксона поторопиться. В центральном Урдхе назревало крупное сражение. Император Бэнви Шогимисар лично вел императорскую рать к северу но восточному берегу реки. Он собирался переправиться в районе Квэ и встретить орды сипхистов уже на западном берегу.
Генерал Гектор хотел, чтобы в битве приняли участие оба его легиона. Это, как ему казалось, может решить исход сражения. Генерал сильно сомневался в боевом духе императорских войск.
Генерал Дэсар намекнул, что считает генерала Пэксона счастливчиком. Ему очень хотелось бы вместе со Вторым легионом сражаться в Урдхе. Пэксон улыбался и терпеливо сносил рукопожатия, внутренне мечтая, чтобы Дэсар вместо него отправился на юг.
С тяжелым сердцем Пэксон отчалил от берега и устремился вдогонку своим частям, без остановки проплывшим мимо форта Кенор.
К полудню флотилия добралась до места, где Арго сливался с могучей Оон.
Река тут стала шириной почти в полмили. Огромный ровный поток, лишь кое-где разрываемый островками и перекатами.
Но вот все препятствия остались позади, и легион выплыл в сам Оон, громадную водную магистраль, местами на удивление мелкую. Бурые от ила воды Арго явственно выделялись в кристально чистых, питаемых тающими снегами Верхнего Гана водах Оона.
Вулканический конус горы Кенор остался далеко позади. Впереди лежало море бескрайней, тянущейся во все стороны, сколько хватало глаз, степи.
Дул резкий встречный ветер, и скорость флотилии упала почти до нуля. Ближе к вечеру на горизонте показались черные грозовые облака. Ветер стих, потом поднялся снова, теперь уже с севера — последний удар отходящей зимы. За какие-то минуты ветер окреп, приобретя силу настоящего шквала.