Шанти, стр. 72
– Ты пойми, дуралей, – вмешался другой оборотень, – служить хозяину выгодно! Ну что тебе, жалко немножко крови? Не всю же он у тебя возьмет! Дашь крови – и живи себе со своей женой! Рожай детей!
– А смерть бойцов вас не волнует? – устало ответил Андрей, решив немного потянуть время, чтобы собраться с силами для последнего, решительного боя.
– Время тянешь? – усмехнулся Ангус. – Ну что же, передохни немного. Ты хорошо поработал. Пусть хозяин видит, что может сделать один-единственный перевертыш. Сотни с лишним как не бывало. Умелый боец. Но не такой умелый, как мы. Быстрый, да, но нас двое…
Договорить он не успел. Андрей перекинулся в мгновение ока и стал Зверем – самой быстрой, самой сильной в этом мире машиной убийства, если не считать драконов, конечно.
Когти, стальными полукружьями высовывающиеся из лап, полоснули по спине медведя, в которого уже превратился Ангус, и распороли мясо до кости. Брызнула кровь, полетели клочья коричневой шерсти.
Меньший зверь был очень, очень быстр – огромные медведи били лапами, пытаясь его поймать, но он ловко сновал между ними, наносил болезненные рваные раны и ускользал от костедробительных ударов.
Они ревели – ревели страшно, жутко, в пустоте пещеры рев бил по ушам, отдавался эхом, и Беата, съежившаяся у стены в подземном ходе, закрыла уши и тихо плакала, дрожа от страха, переживая за своего любимого.
А ее мужчина выкладывался на полную мощь. Теперь все зависело от силы мышц, от быстроты движений и от выносливости.
У него было преимущество перед оборотнями-медведями: Андрей довольно часто воевал в облике Зверя, имел большой опыт, а еще он был великолепным рукопашным бойцом, и эти знания, эти умения никуда не делись.
Андрей старался выбить противникам глаза, и тогда оборотни будут беззащитны. Медведи разгадали его тактику и не давали нанести удар в морду, старались подмять, зажать Зверя в угол, воспользоваться своей огромной силой и массой.
Наконец они торжествующе взревели, прижав его к стене в углу пещеры, образованном огромным сталактитом, оба бросились в атаку, но… Андрей сделал прыжок в высоту, взлетев на загривки врагов, и в долю секунды располосовал их морды, выдрав глаза своими стальными когтями. Ранения были так глубоки, что вместе с глазами выкрошилась часть глазниц, поддетых будто огромными кусачками.
Приземлившись позади искалеченных оборотней, Андрей бросился к своему мечу, перекинулся в человека, попутно устранив свои раны, и прыгнул назад, к воющим как сирена великанам. Те тоже трансформировались, но их ранения были настолько серьезны, что Ангус и Мангус не смогли сразу сориентироваться в пространстве, оценить обстановку, – этим и воспользовался Андрей.
Раз! Два! Обезглавленные могучие оборотни секунду стояли, будто не веря, что умерли, потом рухнули на землю, корчась в последних судорогах, испуская фонтаны крови из перерубленных шейных сосудов и подергивая ступнями, с тихим шорохом скребущих камень пещеры.
Андрей опустился на пол рядом с убитыми, опустошенный как никогда. Давно он не был настолько близок к гибели – с тех пор как на него бежал дракон размером с десятиэтажный дом. Руки ходили ходуном, Монаха трясло будто в лихорадке, он едва мог удерживать меч.
Посидев с минуту, Андрей заставил себя встать и осмотреться. Пещера выходила на берег моря, из нее вытекал ручеек, который, видимо, и проложил систему подземелий. Справа виднелся забор, ограждавший причалы, у которых стояли корабли – большие, способные пересечь океан. Именно они и нужны Андрею. Слева этот участок пляжа тоже ограждал забор – видимо, для того, чтобы лишние люди тут не ходили и в пещеру не мог войти чужой.
Подойдя к ручейку, Андрей улегся в него и стал смывать с себя кровь, грязь, кусочки плоти, прилипшие к коже. Вымывшись, сделал несколько глотков ледяной воды, закашлялся и долго не мог успокоить дыхание, ругая себя – это азы разведки, нельзя пить ледяную воду и не вызвать приступа кашля. А в разведке, когда даже треск веточки может быть роковым для разведчика, кашель равносилен смерти.
Вымыл оружие, осмотрел мертвых и стонущих бойцов, телами которых, как ковром, был покрыт весь пол пещеры, выбрал покойника в относительно чистой одежде, подходящей по размеру, раздел его и оделся, наплевав на брезгливость – на войне не до брезгливости. Нашел среди остатков своей одежды, разорванной в клочья при трансформации, пояс, в котором хранились драгоценности и деньги – основную сумму он оставил в гостинице, но теперь туда возвращаться нельзя. Опасно. Пошарив среди трупов, Андрей обнаружил целехонький пояс-кошель, надел на себя, переложил туда алмазы. Потом вошел в подземный ход.
Беата так и сидела, зажав уши, и, когда Андрей дотронулся до нее, вздрогнула и закричала, схватившись за нож, висевший на поясе. Андрей перехватил ее руку:
– Тише, тише, милая, все кончилось, успокойся!
– Ты живой! – Беата вскочила, бросилась ему на шею и прижалась всем телом.
Андрей чувствовал, как она дрожит, гладил по спине и шептал на ухо что-то успокаивающее. Дождался, когда улеглась исходящая от нее волна паники и ужаса, отстранил Беату и, улыбнувшись, сказал:
– Ну все! Чего ты распереживалась? Все закончилось! Все хорошо! Теперь пробраться на корабль и…
– Я думала, тебя убьют. Их было так много, так много!
– Ну… не так-то просто меня убить. Я скользкий и вредный, – хохотнул Андрей. – Все, Беа, бери себя в руки, – нам пора. Утро скоро. Нам еще нужно захватить корабль, а это нелегко… Пойдем, пойдем, поторапливайся.
Глава 14
С моря тянуло холодом, пахло йодом, водорослями, гниющей рыбой и чем-то неуловимым, пряным, как будто ветер, совершивший кругосветное путешествие, принес сюда запах юга, ароматы неведомых берегов. Волны бились о каменный причал, о дубовый корпус корабля, бессильно падая вниз, чтобы отыграться в открытом море, когда деревянное судно не будет укрываться за каменной броней берега.
– Вот этот.
– Почему этот?
– Не знаю. Чувствую. Загружен больше. Значит, припасы на борту, не забывай – нам месяц плыть.
– Большой какой! И пузатый…
– Устойчивый. И борта высокие. В море огромные волны… Все, пошли!
– Стой, кто идет?! Не подходи, застрелю! Подойдешь ближе чем на десять шагов – стреляю! – Стражник на борту нацелил в грудь Андрею арбалет, и Монах остановился.
– Мне нужен капитан! Послание от главы клана!
– Какое послание?! Ты с сосны свалился?! В такое время – послание?
– В такое время! Иди получи! И поднимай капитана!
Стражник нерешительно опустил арбалет, немного подумал, снял с него стрелу, разрядил, поставил к борту. Положил руку на меч, висящий на поясе, снова подумал, достал его из ножен и, держа на отлете, ступил на трап.
– Иди сюда. Давай послание.
– Конечно, конечно! – заторопился Андрей, подошел к вахтенному и коротко ударил его в подбородок.
Стражник тихо опустился на доски трапа, обмякнув, как пустой мешок.
– За мной! Держись на пару шагов позади! – приказал Андрей Беате.
Вдоль палубы горели масляные фонари, такие же, как у трапа, – наверное, чтобы было видно, если кто-то попытается залезть на корабль с причала. Впрочем, в фонарях почти не было необходимости – скоро рассвет, до него осталось час, не больше.
По палубе прошли к носовым пристройкам – там каюты капитана и его помощников, а также командиров десантной группы, которая обязательно должна быть на корабле. Вот что делать с ними? Всех убивать?
Во-первых, Андрею было тошно от бесконечных убийств, во-вторых, его силы не безграничны. Монаха уже трясло от усталости, от перенапряжения, и сейчас ему не драться, а денек отъедаться – вот что было бы правильно. Но если бы можно было все предугадать, предсказать, спланировать!
Двери. Какая из них ведет в каюту капитана? Можно только догадываться… вероятно, та, что побогаче, помассивнее… вот эта, с вензелем. Толкнул дверь – само собой, заперто!