Пограничный легион (сборник), стр. 42

Весь остаток дня, и вечером при свете костра, и весь следующий день Джоун, не поднимая глаз, шила и шила. Она отлично владела иголкой, и на другой день платье было готово. Джоун вправе была гордиться своей работой: умелые руки и хороший вкус сделали свое дело. Из всех бандитов ее успехи интересовали только Бейта Вуда — он так внимательно следил за ходом дела, что на сковородах и в кастрюлях у него то и дело что-то подгорало.

В тот же день закончили хижину. В ней была одна-единственная длинная комната, а сзади, отделенная перегородкой, находилась каморка, пристроенная к неглубокой пещере в большой скале. Это помещение предназначалось Джоун. Туда вела грубо сколоченная дверь с висячим замком, а внутри стояла широкая скамья с грудой одеял. Окном служило небольшое квадратное отверстие, просто вырубленное в стене. Особым убранством комната, конечно, не отличалась, однако, умело распорядившись безделушками, что были у нее с собой, вкупе с вещами, привезенными по распоряжению Келлза, Джоун сделала комнату удобной и даже уютной, особенно по сравнению с жильем, где она провела последние недели. И все же даже тут Келлз несомненно намеревался держать ее как пленницу. Впрочем, заметив окошко, Джоун сразу поняла, какие оно сулит возможности: ведь теперь Джим Клив сможет, улучив минутку, прийти поговорить.

Подозрения Джоун оправдались: Келлз объявил, что в отличие от Горного Стана здесь ей нельзя будет выходить из хижины по собственному желанью. В ответ Джоун тут же взяла назад слово, данное ею в Горном Стане, что она не будет делать попыток к бегству. Слово это очень ее тяготило, ей хотелось даже по отношению к Келлзу быть вполне честной. Тот хмуро посмотрел на нее.

— Не делайте этого, вам будет только хуже, а мне… мне лучше, — заметил он и, подумав, добавил: — Если вы попадете в руки Гулдена, он вряд ли станет носиться с вами, как с белым слоном… Не забывайте, что он такое, помните о его пещере и веревках!

Келлз, то ли случайно, то ли из вполне сознательной жестокости, выбрал самый действенный аргумент: в душе у Джоун снова поселился страх.

Глава XIV

На новом месте видеть и слышать все, что делают и говорят бандиты, было не труднее, чем в хижине Келлза в Горном Стане. Только сам Келлз стал много осторожнее и скрытничал там, где раньше бывал откровенен. Джоун знала, что по ночам к нему в одиночку или по двое Приходят бандиты, и они, понизив голоса почти до шепота, что-то горячо обсуждают. Поглядывая из оконца, она следила, как из оврага позади хижины молча поднимаются темные тени, а немного погодя той же дорогой уходят. Никто из них ни разу не подошел к передней двери, которую, с неизменной трубкой в зубах, охранял Бейт Вуд. Иногда до слуха Джоун долетали обрывки разговоров; из одного она уяснила, что по каким-то неизвестным ей причинам Келлзу во что бы то ни стало нужно обрести известность, в Олдер-Крике должны узнать, что прибыла важная персона. Правда, самой Джоун казалось, что этого ни в коем случае не следует делать. Какая дерзость! Этот человек, снискавший печальную славу в Калифорнии, за поимку которого в Неваде предлагалось вознаграждение, знаменитый, хотя и неопознанный главарь пограничных разбойников в Айдахо, захотел вдруг стать видным, уважаемым, авторитетным человеком! И Джоун с удивлением обнаружила, что, несмотря на страх, который внушали ей задуманные этим бандитом темные, кровавые дела, ее очень интересует его дальнейшая судьба.

На другой день Джоун все ждала случая увидеть Джима Клива и сообщить, что с наступлением темноты он сможет в любое время подходить к ее окошку поговорить, но так и не дождалась. Она переоделась в сшитое платье, чем явно порадовала Бейта Вуда и Пирса — к ее судьбе они проявляли не меньший интерес, чем она к судьбе Келлза. Вуд одобрительно закивал, а Пирс заметил, что она снова стала леди. Еще Джоун удивляло, что Пирс, этот отпетый бандит, которому она ни за что бы не доверилась, уже в открытую намекал, что считает поведение Келлза по отношению к ней просто подлым. И говорил он вполне искренне.

Когда Джим Клив в первый раз увидел Джоун в платье, на лице его отразилась такая радость, такая благодарность, как будто у него гора с плеч спала. И Джоун, боясь, что он вот-вот выдаст себя с головой, поскорее отошла от него подальше.

Через некоторое время ее позвал Келлз. Он был хмур, казался погруженным в себя. Рядом, по стойке смирно, стояли Пирс и Джесс Смит, у стены — Вуд, а на пороге сидел Клив.

— В тех вещах, которые я для вас купил, найдется что-нибудь, что сошло бы за вуаль? — спросил Келлз.

— Найдется.

— Принесите. И шляпу.

Джоун ушла и тут же принесла то, что велел Келлз. Шляпа была старая, еще из Хоудли.

— Отлично. Наденьте-ка вуаль. Надвиньте пониже на лицо. Теперь покажите, что получилось.

Джоун повиновалась, недоумевая, что ему нужно.

— Мне надо сделать так, чтобы вас нельзя было узнать, но в то же время чтобы все видели, как вы хороши и молоды, — пояснил Келлз, поправляя вуаль. — Ну, вот… Теперь всякому захочется разглядеть вас получше… Надевайте шляпу!

Джоун надела.

— Вот так вы отправитесь в поселок. Не спеша дойдите до «Последнего самородка», перейдите дорогу и возвращайтесь назад. И засматривайте каждому встречному мужчине в лицо. Ничего не бойтесь. За вашей спиной будут Пирс и Смит, в случае чего они подоспеют… Все поняли?

— Да.

Пирс беспокойно дернулся и недовольно заметил:

— Джек, как бы она не наслушалась всякой грязи.

— Заткнись, — оборвал Келлз, не желая привлекать внимание Джоун. — Я уже подумал об этом. Она ничего не услышит… Вы вот что, — добавил он, обращаясь уже к Джоун, — возьмите клочок ваты, или что-нибудь вроде, и заткните уши. Желаю удачи!

Джоун ушла к себе, нарвала кусочков мягкой шерстяной ткани и, заткнув уши, вернулась. Келлз заговорил с ней, но она не разбирала слов, в ушах глухо отдавался только его голос, и она покачала головой. Тогда Келлз махнул рукой и отправил ее выполнять это странное поручение.

Выходя, Джоун задела подолом Клива. Что он обо всем этом думает? Но лица его не было видно.

Дойдя до первых рядов палаток, Джоун не удержалась и оглянулась назад. Шагах в двадцати от нее шел Пирс, а за ним на таком же расстоянии Смит. Джоун разбирало любопытство, больше она ни о чем не думала. Она догадывалась, что Келлзу зачем-то нужно привлечь к ней внимание, только не знала зачем. И что еще важно — он принял меры, чтобы, выполняя его таинственную миссию, она не подверглась ни опасности, ни оскорблениям.

Джоун отошла уже довольно далеко от дома и пока не заметила никаких признаков особого внимания. Правда, недалеко от «Последнего самородка» к ней, сверкая черными, как маслины, глазами, подошел какой-то мексиканец и с белозубой улыбкой что-то затараторил. Потом попробовал заговорить кто-то из глазевших на нее молодых рудокопов. Но, в общем, хотя народу по улице шло много и всякого, ее почти не замечали. Она же скрупулезно выполняла все наставления Келлза. Но только дойдя до ряда салунов, где какие-то подонки с наглыми глазами попробовали к ней приставать, она решила, что теперь можно нарушить приказ Келлза, и ускорила шаг. Однако легче ей не стало, задание Келлза превращалось в сущую пытку: чем дальше шла Джоун, тем нахальнее становились мужчины. Неужели это и было нужно Келлзу? Она не слышала их слов и не понимала, чего от нее хотят. И уж во всяком случае их взгляды не польстили бы ни одной девушке.

Ей захотелось убежать, но делать этого было нельзя, и она заставила себя идти спокойно. Какой-то особенно бесстыжий парень даже увязался за ней. Дурой Джоун не была, она отлично понимала, что все эти праздношатающиеся мужчины ищут, как бы с ней познакомиться, и решила, что дома скажет Келлзу все, что думает по поводу его затеи.

За «Последним самородком» она перешла улицу и повернула к дому. Перед этим игорным притоном группками и в одиночку слонялись и стояли, подпирая стены, какие-то личности. От одной кучки отделился высокий человек и пошел ей наперерез. На нем был длинный черный сюртук, черный галстук бабочкой и черное сомбреро. Маленькие, жесткие, проницательные глаза были тоже черные. На руках у него были перчатки, и в сравнении с остальными выглядел он вполне прилично. Похоже — игрок. Он тоже попытался заговорить с Джоун и пошел с ней рядом. Джоун не отвечала ни слова и шла, глядя прямо перед собой, однако очень испугалась и больше всего ей хотелось броситься наутек. А тот все шел рядом и, видимо, что-то говорил — до Джоун доносился лишь глухой звук его голоса. И вдруг он взял ее за руку — осторожно, но тем не менее весьма бесцеремонно. Джоун вырвалась и ускорила шаг.