Бегущий в Лабиринте. Трилогия, стр. 88
Минхо застонал, и Томас, испугавшись, как бы друг не выдал очередной остроты, шикнул, прежде чем тот успел открыть рот.
Крысун посмотрел на кучу бумаг в раскрытой папке, взял один листочек и, не читая, перевернул.
– Вторая фаза, – сказал он, откашлявшись, – «Жаровня». Формально начинается завтра утром, в шесть часов. Вы войдете в эту комнату, и в стене позади меня вас будет ждать плоспер. На первый взгляд он представляет собой серую сверкающую стену. Вы все до единого должны пройти через него в течение пяти минут. Подытожу: проход открывается в шесть утра, ровно на пять минут. Всем все ясно?
Томас, словно пригвожденный к месту, наблюдал за Крысуном. Казалось, это не живой человек, а проекция видеозаписи. То же, наверное, чувствовали и прочие глэйдеры – никто не счел нужным отвечать на вопрос мужчины в белом.
А что такое, собственно, этот плоспер?
– Уверен, слуха вы не лишились, – произнес Крысун. – Так. Всем. Все. Ясно?
Томас кивнул; товарищи, сидевшие рядом, пробормотали что-то утвердительное.
– Вот и славно. – Крысун поднял еще листочек и перевернул. – Можем считать, что Испытание «Жаровня» начинается. Правила очень просты: найдите выход наружу и после двигайтесь строго на север, сто миль. Если в течение двух недель достигнете убежища, можете считать Испытание завершенным. Тогда, и только тогда, вы получите лекарство. Времени на Вторую фазу отводится ровно две недели, с момента как вы пройдете через плоспер. Останетесь здесь – в конце концов умрете.
Томас ожидал, что комната взорвется шумом, протестами, но нет, никто не проронил ни слова. У самого Томаса язык как будто высох и превратился в покрытый коростой пенек.
Крысун резко захлопнул папку, еще больше смяв бумаги, убрал ее в стол, поднялся и, задвинув за собой стул, скрестил руки на груди.
– На самом деле все просто, – произнес он обыденным тоном, словно учил ребят пользоваться душем. – Правил нет, никаких инструкций. Дается минимум припасов и никакой сторонней помощи. Минуете плоспер в указанное время, ищете выход на воздух и преодолеваете дорогу длиной в сотню миль. Найдете убежище или умрете.
Последнее слово вывело наконец ребят из ступора, и на Крысуна обрушился град вопросов:
– Что за плоспер?
– Откуда у нас Вспышка?
– Какие симптомы?
– Что искать в конце сотни миль?
– Что стало с повешенными?
Отвечать Крысун и не думал. Он быстро переводил взгляд темных глаз с одного глэйдера на другого. Наконец остановился на Томасе – тот посмотрел на незнакомца в ответ с ненавистью. С ненавистью к нему, к ПОРОКу, ко всему миру.
– Заткнитесь, шанки! – прикрикнул на парней Минхо, и поток вопросов моментально прекратился. – Только время теряете: эта морда все равно не ответит.
Крысун сдержанно кивнул Минхо, то ли благодаря, то ли признавая мудрость парнишки.
– Сотня миль. Строго на север. Надеюсь, вы справитесь. Помните: вы все инфицированы. Мы вас заразили, чтобы дать стимул работать. В убежище вы гарантированно получите лекарство.
Он развернулся и пошел к стене, словно намереваясь пройти сквозь нее, но в последний миг остановился и, обернувшись, произнес:
– Чуть не забыл. «Жаровни» избежать не получится. Те, кто не пройдет плоспер с шести до пяти минут седьмого, будут казнены… не самым приятным способом. Советую попытать счастья во внешнем мире. Удачи всем.
Сказав так, незнакомец пошел прямо на стену. Невидимый барьер заволокло туманом, а когда дымка рассеялась, Томас не увидел ничего – ни мужчины, ни стола, ни стула.
– Стеб твою налево, – прошептал Минхо.
Глава двенадцатая
И вновь глэйдеры принялись беспорядочно сыпать вопросами. Томас решил поискать уединения в ванной. Правда, пошел он не в большую спальню, а в маленькую. Там сел и, прислонившись спиной к ванне, уставился в пол. Благо никто за ним следом не отправился.
Желая обдумать ситуацию, Томас не знал, как и с чего начать. Висельники, вонь смерти и разложения – все исчезло в считанные минуты. Потом незнакомец в белом (и мебель!), закрытые непонятным барьером, пропали без следа.
Но это не самое страшное. Побег из Лабиринта подстроили, однако неясно: кто стал марионетками ПОРОКа и, вытащив глэйдеров из комнаты Создателей, посадил в автобус и привез сюда? Сознательно ли отправились на смерть «спасители»? И взаправду ли умерли? Крысун предупредил: нельзя верить своим глазам и разуму. Чему тогда вообще можно верить?
И хуже всего новость об инфекции, Вспышке. О том, что за лекарство предстоит побороться.
Плотно зажмурившись, Томас потер лоб. У него забрали Терезу; оба они лишились семьи. Завтра начинается маразм под названием «Жаровня». Лабиринт по сравнению с ней – цветочки. А снаружи – шизы, психи. Как с ними-то справиться? Что сказал бы Чак, будь он жив?
Что-нибудь банальное типа: «Ну мы попали!»
И не ошибся бы. Глэйдеры и правда попали.
Чака зарезали буквально пару дней назад, умер он на руках у Томаса. И еще легко отделался, как бы ужасно это ни звучало. Впереди, похоже, нечто пострашней смерти от ножа.
Мысли Томаса вернулись к татуировке на шее…
– Чувак, ты посрать пошел и провалился?
Это сказал Минхо от дверного проема уборной.
– Оставаться в столовке нет сил. Все орут, гундят, как дети малые: «Мы хотим то, мы хотим это…»
Минхо подошел к Томасу и прислонился плечом к стене.
– Ты че, типа мистер Удача? Слушай, все эти шанки не ссыкливей тебя. Завтра утром мы пройдем через… через что бы там ни было. И кто угодно, хоть до посинения, может орать, что типа он круче нас.
Томас закатил глаза.
– Я разве называл кого-то ссыклом? Просто тишины хочется. И твой голос ее нарушает.
Минхо хихикнул:
– Кланкорожий ты. Вредничать не умеешь.
– Спасибо. – Томас чуть помолчал. – Плоспер.
– А?
– Та хрень, про которую белый рассказывал и через которую надо пройти завтра утром. Она называется плоспер.
– О да. Сто пудов, какая-нибудь дверь навороченная.
Томас поднял взгляд на Минхо.
– И я так думаю. Это нечто вроде Обрыва. Плоское и переносит куда-нибудь. Плоский переход?
– Гений ты наш стебанутый.
Вошел Ньют.
– Вы чего тут мышитесь?
Минхо хлопнул Томаса по плечу.
– Не мышимся мы. Просто Томас ноет, как все плохо и как он хочет к мамочке.
– Томми, – без намека на веселье спросил Ньют, – ты прошел через Метаморфозу, и к тебе вернулись обрывки памяти. В голове что-нибудь сохранилось?
Большая часть воспоминаний, пришедших после укуса гривера, подернулась туманной пеленой.
– Не знаю. Не могу представить внешний мир или как я помогал проектировать Лабиринт. Что-то стало неясным, что-то снова забылось. Я видел пару странных снов, но от них ни тепло, ни холодно.
Сменив тему, друзья заговорили о новостях, принесенных загадочным гостем, о солнечных вспышках и страшной болезни, о том, как ситуация переменилась теперь, когда стало известно, что глэйдеров проверяют, проводят над ними эксперимент. Говорили о многом, не находя ответов, и голоса ребят полнились страхом перед вирусом, которым их якобы заразили. Наконец парни замолчали.
– Н-да, подумать есть над чем, – произнес Ньют. – Мне понадобится помощь. Проследим, чтобы припасы до завтра никуда не делись. Что-то мне подсказывает: еда ой как пригодится.
Томас об этом даже не подумал.
– Ты прав. Народ еще обжирается?
Ньют покачал головой.
– Нет, я оставил Фрайпана за старшего. Этот шанк поклоняется пище и, похоже, рад найти себе вотчину. Я другого боюсь: парни запаникуют и все равно попытаются сожрать припасы.
– Да ну, забей, – сказал Минхо. – До этого момента дожили достойные. Дураки умерли.
Краем глаза Минхо посмотрел на Томаса, как бы давая понять: Чака с Терезой он в дураки не записывал.
– Может, и так, – согласился Ньют. – Надеюсь, ты прав. Только порядок все равно нужен. Как прежде. Как в сраном Лабиринте. Последние несколько дней группа расклеилась, все стонут, ноют… Никакой собранности, никакого плана. Бесит.