Бегущий в Лабиринте. Трилогия, стр. 111

Бренда повернулась к нему, и в лунном свете стали видны ее темные глаза и чумазое личико.

Странно: однако, глядя на Бренду, Томас захотел вернуть Терезу.

Бренда сжала его руку. Томас не сопротивлялся, но и не ответил на ее пожатие.

– Томас? – позвала девушка, заметив его отсутствующий вид.

– А?

– Ты спас не только свою шкуру. Ты и меня спас. Вряд ли я справилась бы в одиночку.

Томас кивнул. Сердце разрывалось от боли: все друзья пропали. Скорее всего мертвы. Чак точно мертв. Тереза потеряна. Сам Томас на полпути к убежищу, спит в кабине грузовика с девушкой, которая в конце концов спятит, а грузовик – посреди города, наводненного кровожадными психами.

– Ты с открытыми глазами спишь? – спросила Бренда.

Томас попробовал выдавить улыбку.

– Нет. Задумался, как все хреново.

– Не у тебя одного все хреново. И у меня хреновее некуда. Но я рада, что встретила тебя.

Такое простое и милое предложение… Томас зажмурился, и боль преобразилась в некое чувство к Бренде. Почти такое же, какое он испытывал по отношению к Чаку. Томас возненавидел людей, из-за которых Бренда здесь, в этом городе. Возненавидел болезнь, Вспышку. Захотел все исправить.

Открыв глаза, он тоже посмотрел на Бренду.

– И я рад. В одиночку было бы еще хуже.

– Они убили моего папу.

Ошарашенный внезапной сменой темы, Томас поднял голову.

– Что?

Бренда медленно кивнула.

– ПОРОК. Папа не хотел отдавать им меня. Кричал как сумасшедший, набросился на них… вроде со скалкой. – Бренда тихонько хихикнула. – Ему прострелили голову.

В бледном свете луны у нее на глазах блеснули слезы.

– Ты серьезно?

– Ага. Я все видела. Папа умер еще в падении.

– Господи… – Томас не знал, что сказать. – Мне очень… жаль. У меня самого убили лучшего друга. Он у меня на руках умер. – Помолчав, он спросил: – А твоя мама?

– Пропала и долго не появлялась. – Бренда умолкла, и Томас решил не давить. Да ему и знать-то больше ничего не хотелось.

– Я так боюсь сойти с ума, – после долгой паузы произнесла Бренда. – Уже схожу. Многое кажется странным, непонятным. Ни с того ни с сего я начинаю думать о какой-то ерунде. Воздух иногда такой… жесткий. Не знаю, к чему это, и боюсь. Вспышка забирает меня. В самый ад.

Не выдержав взгляда Бренды, Томас опустил глаза.

– Не сдавайся. Доберемся до убежища, и нас вылечат.

– Пустая надежда. Но лучше такая, чем никакой.

Она сильнее сжала руку Томаса, и на этот раз он ответил ей тем же. А потом – невероятно! – они заснули.

Глава тридцать пятая

Томас пробудился от кошмара. Снилось, будто Минхо и Ньюта зажали в угол конченые шизы. Психи с ножами. Злые психи. Пролилась кровь…

Открыв глаза, он огляделся.

Кабину по-прежнему окутывала тьма, парень едва смог разглядеть Бренду. Он даже подумал, что все еще спит.

– Кошмары мучают? – спросила вдруг девушка.

Опустившись на спинку сиденья, Томас закрыл глаза.

– Да. Никак не забуду друзей. Фигово мне от того, что мы разделились.

– Мне жаль, правда. Очень жаль. – Она поерзала в кресле. – Не беспокойся. Твои приятели глэйдеры с виду крепкие, умные. А если не так, то Хорхе поможет, он воробей стреляный. Проведет через город на раз. Не переживай зря, лучше о нас волнуйся.

– Ну спасибо, успокоила.

Бренда рассмеялась:

– Прости… Я шутила. Ты моей улыбки не видел.

Включив подсветку на часах, Томас проверил время.

– До рассвета еще несколько часов.

Помолчав немного, он снова заговорил:

– Расскажи еще о мире. Нам здорово подтерли память. Кое-что вспомнилось, но это так, обрывки. Не знаю, настоящие ли они. К тому же в них о внешнем мире почти ничего нет.

– Внешний мир, говоришь? – глубоко вздохнула Бренда. – Ну, хреново сейчас во внешнем мире. Температура начала понижаться, однако уровень морей восстановится ой как не скоро. Со времени последней вспышки утекло много воды, Томас, и людей умерло предостаточно. Просто невероятно, как мы быстро оправились и приспособились. Если бы не уродская Вспышка, цивилизация выдержала бы марафон на выживание… Эх, если бы да кабы… дальше не помню. Эту фразу любил повторять папа.

Томас едва мог сдержать любопытство.

– Что произошло? Образовались новые страны или просто объединенное правительство? Как с ним связан ПОРОК? Может, он и есть правительство?

– Прежние страны сохранились, но… границы стираются. Как только начала свирепствовать Вспышка, главы государств объединили силы, ресурсы, технологии – все ради создания ПОРОКа. Он учредил зверскую программу тестов, карантин. Распространение болезни замедлилось, но не остановилось. По-моему, единственный шанс побороть Вспышку – найти лекарство. Надеюсь, тебе не солгали и оно существует. Правда, его почему-то не дают нуждающимся.

– Ну а мы где? – спросил Томас. – Географически?

– В машине. – Томас не засмеялся, и Бренда продолжила: – Прости, не время для шуток. Судя по этикеткам на консервах, мы в Мексике. Или, точнее, на ее месте. Теперь здесь Жаровня. В основном территории между двумя тропиками – Раком и Козерогом – полностью превратились в пустыню. Центральная и Южная Америка, почти вся Африка, Ближний Восток, юг Азии. Повсюду мертвые земли, трупы… Милости прошу на Жаровню. По-моему, со стороны правительства мило ссылать сюда нас, шибздиков.

– Господи… – В голове у Томаса бушевал ураган мыслей. Откуда он знает о своей принадлежности – самой прямой – к ПОРОКу? О принадлежности к нему Групп «А» и «В», Лабиринта и всякой прочей ерундени, через которую надо пройти? Томас еще не мог составить осмысленной картины происходящего.

– Господи? – переспросила Бренда. – И все? Лучше ничего сказать не можешь?

– Слишком много вопросов. Не знаю, с какого начать.

– Знаешь что-нибудь об анальгетиках?

Томас посмотрел на девушку, жалея, что не видит ее лица.

– Кажется, Хорхе говорил о них. Что это такое?

– Сам знаешь, как устроен мир. Новые болезни – новые лекарства. Если нельзя убить саму болезнь, борются против симптомов.

– А что делает это лекарство? У тебя оно есть?

– Ха! – презрительно вскрикнула Бренда. – Как будто нам выдают его! Такую круть могут себе позволить только шишки. Они называют лекарство кайфом. Оно притупляет эмоции, процессы в мозгу, вводит в ступор. Ты словно пьяный, практически не чувствуешь ничего. Лекарство сдерживает Вспышку, потому что болезнь гнездится в голове. Пожирает мозг, губит его. Если он не работает, то и вирус слабеет.

Томас скрестил руки на груди. Он упускал нечто важное, не мог ухватить сути.

– Выходит… это не лекарство? Пусть оно и замедляет действие вируса?

– Даже близко не лекарство. Анальгетик отсрочивает неизбежное. Вспышка все равно побеждает, и ты теряешь способность размышлять здраво, рационально, перестаешь сострадать… и ты уже не человек.

Томас молчал. Сейчас он еще сильнее, чем прежде, чувствовал, как некая – очень важная – часть памяти пытается просочиться сквозь щель в стене, ограждающей его от прошлого. Вспышка. Мозг. Сумасшествие. Анальгетик, кайф. «ЭТО ПОРОК». Испытания. Речи Крысуна о том, что весь сыр-бор – из-за реакций глэйдеров на Переменные.

– Спишь? – спросила Бренда спустя несколько минут.

– Нет. Просто информации слишком много. – Рассказ Бренды вызвал смутную тревогу, однако Томас все никак не мог сложить части головоломки. – Надо все обмозговать…

– Тогда молчу. – Девушка отвернулась и положила голову на дверцу. – И ты перестань думать. Все равно пользы не будет. Лучше отдыхай.

– Ага, – промямлил Томас, расстроенный, что, получив столько намеков, не может решить загадки. Впрочем, Бренда права: ночь больше годится для отдыха. Устроившись поудобнее, Томас постарался заснуть, однако скоро забыться не вышло.

Наконец приснился сон.

Томас опять старше. Ему около четырнадцати. Они с Терезой стоят на коленках у двери, подслушивают. Через щель отчетливо доносятся голоса мужчины и женщины.