Вторая Академия, стр. 19

Мул медленно склонил голову. Злоба и отчаяние загнали его сознание в тупик.

– Да, слишком поздно… Слишком поздно… Теперь понятно…

– Теперь понятно, – согласился Первый Оратор. – Но все-таки не до конца.

Улучив момент, когда сознание Мула было обнажено отчаянием поражения, Первый Оратор быстро проник в него. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы радикально переориентировать противника.

Мул рассеянно взглянул на него и проговорил:

– Значит, я вернусь на Калган?

– Конечно. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. – Брови его удивленно приподнялись. – Кто вы?

– Какая вам разница?

– Никакой, конечно. Извините.

Мул коснулся плеча Притчера.

– Проснитесь, Притчер, мы летим домой.

Прошло еще два часа, прежде чем Ченнис сумел самостоятельно передвигаться. Он спросил:

– И он никогда ни о чем не вспомнит?

– Никогда. Его способности, его сила, его Империя – все останется при нем, но мотивация его поступков теперь радикально изменена. Понятие «Вторая Академия» теперь для него не существует, и он – совершенно миролюбивый человек. Отныне он будет и более счастлив – хотя бы те немногие годы, которые отпущены ему из-за его болезни. А потом, после его смерти, План Селдона будет осуществлен дальше.

– Но неужели это правда? – настаивал Ченнис. – Неужели Россем – не Вторая Академия? Я могу поклясться, что это так! Я же не сошел с ума!

– Вы не сошли с ума, Ченнис. Просто, как я сказал, вы были так подготовлены. Россем – не Вторая Академия. Пойдемте. Мы тоже отправимся домой.

Последняя интерлюдия

Бейл Ченнис находился в небольшой комнате с белыми стенами. Сознание его постепенно приходило в норму. Он был счастлив тем, что жил в настоящем. Он видел стены, и окно, и траву под окном, но не помнил, как все это называется. Они просто были. Он видел кровать, и стул, и книги, которые перелистывались на экране библиовизора, стоявшего в ногах кровати. Он видел сиделку, которая приносила ему еду.

Сначала он пытался соединить обрывки фраз, которые он слышал. Кажется, говорили двое.

Один говорил:

– Пока – полная афазия. Все вычищено, и, думаю, полностью. Но без вреда. Теперь нужно только возвратить записи его первоначального сознания.

Он помнил звуки наизусть, но почему-то они казались ему особенными. Но напрягаться не хотелось, как и думать об этом.

Куда приятнее было смотреть на смену цветов на экране, лежа на том, на чем он лежал.

Потом кто-то вошел и что-то делал с ним, а потом он долго спал.

Когда он проснулся, кровать стала «кроватью», и он понял, что находится в «больнице», и все слова обрели смысл.

Он сел.

– Что происходит?

Рядом с ним был Первый Оратор.

– Вы во Второй Академии, и ваше сознание вернулось к вам – ваше собственное сознание.

– Да. Да! – Ченнис понял, что он – это он, и это его страшно обрадовало.

– А теперь скажите мне, – спросил Первый Оратор, – знаете вы, где Вторая Академия?

Истина окатила Ченниса теплой волной, но он не ответил. Как до него Эблинг Мис, он не испытал ничего, кроме всепобеждающего удивления.

Наконец он кивнул и ответил:

– Клянусь всеми звездами Галактики – теперь я знаю.

Часть вторая

Поиск ведет Академия

Глава седьмая

Аркадия

Дарелл, Аркади – писательница, родилась 11.5.362 А.Э., умерла 1.7.443 А.Э. Известная прежде всего как беллетрист, Аркада Дарелл снискала заслуженную славу автора блестящей биографии сваей знаменитой бабушки – Байты Дарелл. Эта книга, основанная на достоверной информации, в течение многих веков служила главным источником данных о Муле и его времени. Книга вышла под названием «Неподслушанные мемуары» и, наряду с романом «Снова и снова и всегда», содержат блестящее описание высшего света Калгана времен начала Безвластия, основанное, как принято считать, на воспоминаниях Аркадии Дарелл о посещении ею Калгана в ранней юности…

Галактическая энциклопедия

Аркадия старательно продиктовала в микрофон своего принтера:

– «Будущее Плана Селдона», Аркадия Дарелл.

«Вот стану знаменитой писательницей, – подумала она, – и буду подписывать свои шедевры псевдонимом «Аркади». «Аркади» – и все. Никакой фамилии».

«А. Дарелл» – такую подпись она пока была вынуждена ставить под своими сочинениями на уроках Композиции и Риторики. Это было ужасно скучно и обыденно. Так должны были подписывать свои сочинения все ученики – все, кроме Алинтуса Дама. Когда он впервые подписал свое сочинение «А. Дам», класс чуть не помер со смеху.

Аркадия – ну и имечко! Годится для маленькой девчушки с бантиком в косичке. Ее так назвали в честь прабабушки. Ну неужели папа с мамой ничего получше придумать не могли? Фантазии у них, что ли, не хватило?

Теперь, когда ей было четырнадцать лет и два дня, уж теперь-то, по ее мнению, все должны были понять, что она уже взрослая, и называть ее «Аркади»…

Она презрительно скривила губы, отчетливо представляя, как отец отрывается от библиовизора и, улыбаясь, говорит: «Если ты сейчас притворяешься, будто тебе девятнадцать, что же будет, когда тебе будет двадцать пять, а? Все парни будут считать, что тебе все тридцать?»

Оттуда, где она сидела, забросив ноги на подлокотник кресла, ей было видно собственное отражение в зеркале. Только лицо загораживало отражение правой ноги, на большом пальце которой небрежно повисла домашняя тапочка. Она поправила тапочку, села прямо, неестественно выпрямив спину, совершенно уверенная в том, что стала выше дюйма на два, и постаралась придать своему облику королевское величие.

Аркадия придирчиво разглядывала свое лицо. «Щеки слишком пухлые», – подумала она и изо всех сил втянула их. Облизнула губы, чуть-чуть приоткрыла рот. Томно, устало опустила веки – право, все бы ничего, но этот дурацкий румянец!

Тогда она пальцами растянула веки, чтобы придать глазам то таинственное, экзотическое выражение, которым отличались женщины из центральных звездных систем, но тут ее отражение загородили собственные локти, и она не сумела разглядеть, хорошо ли вышло.

Она опустила руки, вздернула подбородок, повернула голову в полупрофиль и произнесла фразу, страдая от боли в неестественно вывернутой шее и рези в скошенных глазах:

– Знаешь что, папочка, если ты думаешь, что меня волнует, что про меня думают всякие ослы, то ты жестоко…

Тут она вспомнила, что в руке у нее микрофон, и сердито буркнула:

– О, черт! – и выключила приемное устройство.

На бледно-сиреневой бумаге, выползшей из принтера, отпечаталось следующее:

Будущее плана Селдона

– Знаешь что, папочка, если ты думаешь, что меня волнует, что про меня думают всякие ослы, то ты жестоко…

– О, черт!

Она раздраженно вырвала лист из принтера. На его место тут же вполз другой.

Она прочитала, что получилось, и усмехнулась. Очень мило, решила она. Очень даже элегантно и изящно.

Принтером – последним словом техники в писательском ремесле – она обзавелась позавчера. Он был куплен и подарен ей в ее первый взрослый день рождения. В магазине она капризно сказала отцу:

– Ну, папочка, у всех-всех, кто в нашем классе что-то из себя представляет или думает, что представляет, – у всех есть такие. Никто теперь, кроме каких-нибудь занюханных стариков, не пользуется механическими пишущими машинками!

Продавец усиленно рекламировал принтер:

– Это – самая компактная, самая удобная модель. Она может правильно писать орфографически, расставлять знаки препинания в соответствии со смыслом предложения. Кроме того, это устройство является и обучающим, поскольку заставляет пользующегося им правильно говорить и правильно дышать. В результате развивается верная постановка речи и получается безупречно написанный текст.