Все, что смог (СИ), стр. 32
На Насте он был готов жениться прямо завтра. И пойти работать на стройку. И на коленях просить прощения за все то, что пока еще не совершил.
Но точек соприкосновения оставалось катастрофически мало. За Чеченцем больше не нужно было следить. Пока не нужно. Может, Мельник поменяет свое решение — он менял их по двадцать раз на дню. Но пока они разгребают его дерьмо, уличному музыканту по-прежнему угрожает опасность. И не только ему. Может статься, что пострадают и те, кто находится рядом с ним. Настя. Вот о чем он постоянно думал.
Было уже очень поздно, но Тубольцев решил набраться наглости и позвонить в дверь. Ему открыл Чеченец и снисходительно улыбнулся:
— Привет, Ромео. Что-то ты поздно сегодня. Джульетта уже изволит отдыхать.
Но Джульетта не отдыхала. Тубольцев увидел, как из-за двери высунулась ее заспанная физиономия — очевидно, ее разбудил звонок в дверь. Даже сонная и без косметики она была красавица, и у Тубольцева заныло внутри. Настя приветливо кивнула ему, улыбнулась и снова исчезла за дверью. Тубольцев разочарованно вздохнул.
— Я вот зачем пришел…
Тубольцев достал из-за пояса пистолет и протянул Чеченцу.
— Возьми на всякий случай. Я пока не смогу тебя охранять. А мало ли что случится. Вдруг нападет кто.
— Это не огнестрел, — сказал Чеченец.
— Правильно. Зачем тебе огнестрельное. И резиновыми пулями можно остановить врага. Пользоваться умеешь?
— Спрашиваешь, — усмехнулся Чеченец, — Я это мастерство никогда не забуду.
— Надеюсь, не пригодится.
Дальше Тубольцев попрощался и ушел. Теперь он будет относительно спокоен: Чеченец в крайнем случае сможет дать отпор. Или защитить сестру.
Но у Чеченца на этот счет было другое мнение. Он взял в руки пистолет и с отвращением стал рассматривать металлический ствол. Оружие было для него символом войны и насилия. Символом того, что жизнь молодого парня может вот так запросто оборваться, а на месте разрыва останется безобразный калека с навеки искалеченной судьбой. Чеченец с ненавистью бросил пистолет на комод, однако подумав немного, взял его и спрятал в чехле для гитары.
Он может еще пригодиться. Чеченец очень надеялся на это.
Глава 4
Мельник совершенно не зря опасался продолжения. Оно не заставило себя долго ждать. Буквально следующим утром ему позвонил директор крымского отеля и срывающимся голосом поведал о том, что ночью в здании отеля случился пожар.
Выгорели все корпуса. В огне сгорела вся мебель, вещи, оборудование. Стены сплошь покрыты копотью и их невозможно вычистить. Только заново штукатурить и клеить обои.
Убытки были нешуточные.
Для Мельника это был удар ниже пояса. Он столько надежд вложил в крымский отель. Скольких усилий ему стоило добиться его покупки. И теперь какой-то моральный урод потихоньку разрушает все то, что он строил кропотливым трудом столько лет.
Сколько сделок с совестью он заключил за эти годы. Сколько проклятий и пожеланий выслушала его спина.
Согласно докладу директора отеля, занимавшего эту должность с незапамятных времен, милиция установила, что это был поджог. Обнаружены все доказательства. Только виновные не найдены. Хотя у милиции были соображения на этот счет.
Несколько рабочих, нанятых совсем недавно для выполнения мелких ремонтных работ, исчезли бесследно. Документов их никто не оформлял, чтоб налоги лишний раз не платить. Работали за наличку. После пожара все трое таинственно исчезли, прихватив свои вещи. И конечно же, больше их никто не видел.
Мельнику еще повезло, что во время пожара в отеле не было ни души. Иначе проблем было бы на порядок больше.
Что ж делать-то?
Денег на эти дела у него совсем нет. Хотя еще неделю назад у него были совершенно другие возможности.
Добролюбов, очевидно, передает привет с того света. Машет ручкой, упрекая, что отправил его ни с чем, заграбастав себе его долю. Но Мельник не виноват, что Антона так не вовремя убили. Он бы придумал что-нибудь. Или сбежал, оставив Мельника разгребать за двоих. Что, впрочем, он и сделал.
Теперь Мельнику было совершенно ясно, кто и почему убил Добролюбова. Изощренно, столь назидательным способом. Осталось одно: ждать. И по возможности уберечь себя от дальнейших потерь, хотя какими они будут, Мельник не имел ни малейшего представления.
Глава 5
Марина Мельник переживала в эти дни не лучший период в своей жизни. Скука. Одиночество. Меланхолия. Сожаление о проявленной слабости и острое ощущение потери. Но мысли ее занимал вовсе не Антон. После похорон Марина железно закрыла для себя эту страницу своей жизни.
С Антоном она не была так счастлива, как со Златаревым. И любил он ее не так. Если, конечно, вообще любил. Узнавая подробности его жизни, Марина стала глубоко в этом сомневаться.
Марина Златарева…
Хреново звучит. Добролюбова, впрочем, не лучше.
Мельник — это была ее родная фамилия. Та, что ближе к телу. Надо будет настоять, чтоб после свадьбы она оставалась Мельник.
Интересно, Златарев не будет возражать? Хотя он пока еще не знает, что женится.
Но Марина отлично знала, что весь его холод и безразличие от отчаяния и обиды. Она бросила его. Она и приласкает.
Отец вряд ли успеет наставить им палок в колеса. Уж очень он занят в последнее время решением собственных проблем, на которые Марине, положа руку на сердце, было искренне наплевать. Женское дело — заботиться о внешности и порядке в доме. А бизнес, деньги — пускай с этим мужики играют. У них в этом собственный интерес.
Марина долго настраивала себя на разговор с Алексеем. Разыгрывала в уме сцены примирения, объятия, поцелуи, обед при свечах. И это должно произойти сегодня. Иначе она с ума сойдет от одиночества и неопределенности.
А вдруг Златарев не захочет ее простить?
Глупости все это. То, что было между ними, забыть нельзя. Даже сейчас Марину пробирает сладкая дрожь от воспоминаний того, как они бывали близки. И как ей в голову могла прийти мысль поменять Алешу на Добролюбова?
Отцовская блажь…
Да и красавчиком был Антон. Все бабы сохли. Но правду говорят: с лица воду не пить.
Но полно вспоминать о Добролюбове. Впереди маячит новая, счастливая жизнь.
Марина Златарева…
Если он будет настаивать, она, пожалуй, согласится.
Марина с самого утра занималась тем, что приводила себя в порядок. Ванна с ароматическими маслами. Массаж. Парикмахер — пришлось вызвать на дом, потому что дражайший папочка боится отпускать ее одну, без поводка, а поводок держать некому. Все носятся, что угорелые, выискивая тайных врагов. У входной двери поставили молодого бычка с довольно глупыми глазенками. Марина улыбнулась ему, но ответом ей было каменное лицо.
Статуя в дозоре. Марина прыснула от собственной шутки и подошла к шифоньеру.
Совершенно нечего одеть. Ни к одной шмотке не лежит душа. Да и белье Златарев любит пышное, кружевное. Или Добролюбов любил?
Марина уже давно запуталась, что кому нравилось. Проще всего было купить новое, да и не мучиться. Только как выйти в магазин, если этот бычок не пускает ее никуда.
Марина посмотрела в окно. Ха, не тут-то было. Забор вокруг дома высокий, без лестницы не перелезешь, а сторожу ее прекрасно виден весь двор. Да и карабкаться по лестнице на каблуках как-то не прельщало. Придется искать другой выход.
Марина спустилась вниз и целенаправленно пошла к выходу. Охранник перегородил ей путь.
— Отвали, урод. Я спешу.
Охранник по-прежнему стоял, как скала.
— Ну очень надо, понимаешь? Я папе пожалуюсь… Он тебя уволит.
Разговаривать с ним было все равно, что общаться с деревом. Буратино — вот он кто. Глупый Буратино.
Марина еще немного потопталась на одном месте, как вдруг в голове ее созрела идея.
— Слышь, браток, мамы дома нет. Дом можно взять под сигнализацию, а ты поедешь со мной. Хорошо?
Решение проблемы казалось ей весьма логическим, однако охранник упрямо хранил молчание. Может, он впридачу к тупости еще и немой?