Таэ эккейр!, стр. 28

Спустя еще полчаса запах исчез – зато вновь объявился след. Мигом повеселевший Арьен снова возглавил поиск. Он шел уверенно, не отвлекаясь и не задерживаясь.

– Может, я и ошибся, – скорее для самого себя, чем для Эннеари, заметил Лерметт. – Похоже, след все-таки свежий. Неужели эти четверо такие болваны?

– Они еще и не такие болваны, – жизнерадостно заверил его Арьен и, внезапно осекшись, застонал. – О-о… вот опять!

Лерметт остановился и принюхался. Действительно, давешняя вонь, пусть и слабо, но уже ощущалась издали.

– За мной! – скомандовал Лерметт, решительно втягивая воздух поглубже.

Эннеари безропотно уступил Лерметту место во главе, морщась от подступающей боли.

– А ведь здесь запах как будто послабее будет, – задумчиво протянул Лерметт, когда они рысцой миновали очередное пристанище несусветной вони и остановились, чтобы отдышаться. – Не заметил?

– По-твоему, я могу в таком состоянии что-то замечать? – сердито поинтересовался эльф, еще не успевший избыть недавнюю хрипоту. – Мне бы только через смесь проскочить побыстрее, и все. Но мне так не кажется. Голова как в прошлый раз болела, так и сейчас разламывается. Думаю, тебе просто померещилось оттого, что мы быстрее прорвались, вот и все.

Лерметт только вздохнул. Он был почти уверен, что ничего ему не померещилось – но вот именно, что только почти. Все-таки эльфийские смеси – материя тонкая, а в эльфийских следах он ничего не смыслит и вовсе. Пожалуй, Арьену все-таки виднее.

Глава 16

К исходу четвертого часа Эннеари вздохнул.

– Похоже, ты был прав, – объявил он.

– В чем именно? – осведомился принц.

– Когда сказал, что запах слабеет. Ты был прав. След тоже слабее, чем у хутора. А должен быть сильнее.

– Если они ушли с хутора этой дорогой, – возразил принц. – А вот если пришли, тогда все верно.

– Тогда мы потеряли четыре часа на дорогу сюда, – заметил эльф. – И еще столько же потеряем на обратный путь до хутора. Да пока еще найдем тот, второй след…

– На обратный путь не четыре часа клади, а пять, – поправил Лерметт. – Я выдохнусь. Не могу так быстро, как ты, пешком разгуливать.

– А если не идти никуда? – раздумчиво произнес Эннеари.

От изумления принц споткнулся, да так сильно, что едва не полетел через голову пятками вперед. Поневоле пришлось остановиться.

– Как это – не идти? – задыхаясь, спросил он.

– Не идти, – повторил Эннеари. – Ждать. Они могут сюда вернуться. След был яркий, иначе бы мы не спутали его. Значит, они ходили этой дорогой несколько раз. Возвращались сюда. – От пережитого за день его человеческая речь стала несколько отрывистой и сбивчивой – сказывалась и усталость, и гнев, и недоумение. – Они могут опять сюда вернуться. Надо только подождать.

– А если не дождемся? – запротестовал Лерметт. – Если они не вернутся? Откуда нам знать, что им в голову взбредет! И еще, Эннеари, – он намеренно назвал эльфа полным именем, – скажи мне – сколько других хуторов они разгромят или сожгут, пока мы будем ждать?

Эннеари угрюмо наклонил голову.

– Ты прав, – тихо выговорил он. – Ждать нельзя. Погоди… – Он ухватил принца за руку. – Погоди… слышишь?

Лерметт замер.

– Вот опять… слышишь?

На этот раз ошибиться было невозможно. Ветер донес до них еле слышное ржание.

– Лошади! – Лерметт невольно расплылся в усталой улыбке. – Вот это замечательно! Надо надеяться, что и пастух при них. Возьмем у него пару лошадей. Хотя бы это даже и клячи были – все равно верхом мы живее догоним. Пошли!

– А если пастуха не будет? – Свои сомнения эльф высказывал уже на ходу. – Как нам тогда поступить?

– Так, как в этих краях принято, – ответил принц. – Положить в привесной кошель двойную цену взятой лошади и привязать к ленгре одной из оставшихся. Если беда вышла крайняя, здесь такое дозволяется.

– К чему привязать? – переспросил недоуменно эльф.

– К ленгре, – повторил Лерметт. – Это лента такая широкая. Как раз для того, чтобы к ней кошелек привязать с деньгами или с залогом. Здесь принято ленгру лошадям перед выпасом надевать – вдруг лошадь кому понадобится, а пастуха рядом не случилось. Да ты и сам увидишь.

Однако увидеть, как выглядит ленгра, эльфу не пришлось.

Пастуха при лошадях и в самом деле не было. Давно уже не было. А может, и вовсе? Какой пастух оставит коней стреноженными на несколько дней? Трава на поляне выедена начисто, конские ноги стерты путами до крови.

– Что за… – начал было Лерметт и не договорил – потому что не знал, каким словом назвать то, что предстало его глазам.

Эннеари бросился развязывать путы. Руки его то и дело взлетали над окровавленной раной, и та затягивалась прямо на глазах. Не переставая развязывать и исцелять, он устало и монотонно бранился по-эльфийски. Поначалу Лерметт невольно улавливал в его речи знакомые слова, потом перестал, благо все едино ничего не понять… ведь не могут же эти четыре слова, например, значить то, что он подумал.

– Они рехнулись, – произнес Эннеари, выпрямляясь. – Рехнулись, и все тут. Ни один эльф не оставит коня стреноженным, не сняв даже седла… да еще так надолго.

– Эльф? – переспросил принц.

– Ну да. – Эннеари обтер руки подорожником. – Это же наши кони. Или ты у людей видел таких?

– Нет, – честно признался Лерметт. – Значит, эти полоумные действительно пришли отсюда. И было их семеро, а не четверо. Коней-то семь.

Эннеари молча кивнул.

– Куда все-таки запропастились остальные трое? – размышлял вслух Лерметт.

– А вот догоним погромщиков, тогда и узнаем, – почти мстительно ответил эльф. – Все узнаем, не бойся. Погоди малость, вот сейчас меня лошадь выберет…

– А не ты – ее? – уточнил принц.

– Нет, не я, – отрезал Эннеари. – Помолчи, сделай милость.

Принц послушно замолк. В конце концов, кони – эльфийские, а значит, Эннеари виднее, кто кого будет выбирать.

Эннеари тем временем вопросительно вскинул голову и сделал шаг вперед. Подождал немного. Чуть сильнее склонил голову набок и выставил плечо.

Огромный вороной жеребец шумно всхрапнул и шагнул ему навстречу.

Принц затаил дыхание. Никогда, ни в одном живом существе не видел он такой текучей мощи. Такая тяжесть – и такая легкая подвижность могучего тела… нет, вот если бы ртуть была черной и бегала на четырех ногах, принц бы точно знал, с чем сравнить это невероятное животное.

Эльф обрадованно вскрикнул и обнял мощную вороную шею.

– Повезло нам, – выдохнул он. – Это Черный Ветер – сам понимаешь, такие имена просто так не даются. Сядешь позади меня, и все. Он снесет нас обоих, даже не вспотев.

В это мгновение кто-то сильно поддал принцу в бок так, что он отлетел на добрых два шага.

– Это еще что такое? – воскликнул принц, разворачиваясь прыжком и выхватывая кинжал, готовый к самозащите.

У самого его лица мелькнул рыжий храп. Жеребец откровенно скалил зубы. Принц вытолкнул воздух сквозь сжатые зубы, словно ругательство, и вбросил кинжал обратно в ножны. Жеребец беспечно переступил с ноги на ногу и снова попытался толкнуть человека крупом, но на сей раз принц отскочил вовремя.

– Ну надо же, – расхохотался Эннеари. – Белогривый тебя выбрал. Ты ему понравился. Интересно бы знать, за что. Так мы еще быстрей доберемся… хотя не могу сказать, что я тебе завидую. Белогривый… как бы тебе сказать… лошадь он, и шутки у него лошадиные.

– Ничего, – отозвался принц, – пусть. Я тоже пошутить люблю. Не такой я человек, чтобы шутку не отсмеять в ответ.

– Вот за это ты ему и понравился, – ухмыльнулся эльф. – Почуял в тебе, паршивец, родственную душу. А хорош, правда?

Белогривый и вправду был сказочно хорош. Не такой рослый, как Черный Ветер, и не такой текучий – скорее неколебимо упрямый в стремлении к цели и выносливый свыше пределов вероятного. Совершенно невозможный конь. Даже масть невозможная. Почти игреневый – вот только шерсть у него не бурая, а рыжая аж с искрой, словно солнечный камень. И хвост с гривой не просто белые – нет, они чуть приметно отливают белым золотом. Принц невольно зажмурился – словно ребенок, которому подарили самое настоящее живое чудо, закрывает глаза, чтобы потом распахнуть их и удостовериться, что чудо взаправдашнее и никуда не исчезло.