Искаженное эхо, стр. 12
– Урса… – почувствовав, как в душе острой болью шевельнулось воспоминание о родной семье, тихо попросил Арсений, – если есть немного времени… объясни, почему он бракованный… и почему он ходит в девчачьей одежде?
– Одежда обычная… все трутни так одеваются… – недоуменно вытаращила глаза Урса, – а что бракованный… так сразу же видно. Они ведь в одну весну с Манист родились, а она уже на голову выше. Да и болеет он часто… Нет, его ни один дом трутнем не возьмет, а в селе тяжело… да и жалеть бракованного никто не станет… сразу дракону отдадут, как очередь подойдет.
– Кому? – так и подпрыгнул Арсений, вот только этого тут и не хватало, дракона какого-то!
– Ну да, ты же не знаешь… – сообразила Урса. – Если уж туглы совсем начинают напирать, тогда идем просить дракона, чтобы отпугнул. Но он злопамятный, если хоть одну весну не принести жертву, помогать не станет.
– Вот сволочь… – вслух подумал Арсений, начиная понимать, как все непросто в жизни этих примитивных аборигенов. – А как же вы доберетесь?
Куда они собираются бежать, Арсений специально не стал спрашивать, он все равно местности не знает, так зачем женщину тревожить? Она и так нервная дальше некуда: нож, воткнувшийся в спинку скамьи почти у самого плеча, еще несколько секунд дрожал, словно от бессильной ярости.
– Собак возьму… – бросая в мешок продукты, откликнулась аборигенка, но Арсений заметил: несмотря на торопливые движения, Урса старается не поворачиваться к нему спиной. – Да не бойся, я их потом назад отошлю… снежные собаки не заплутают.
– А следы?
– Так метель метет… еще со вчерашнего дня… хотя ты же проспал, – виновато глянула женщина. – Ну прощай… пора нам.
– Подожди… – каким бы чужим ни был для него этот мир, но отпустить в ночь, в метель, женщину с ребенком… нет, вовсе не так он был воспитан и не так понимал мужское благородство.
И пусть не очень это благодарное дело… быть благородным, но это в тебе либо есть, либо нет, и третьего не дано.
– Ну что? – с досадой отозвалась от двери Урса.
– Всего один вопрос… если мне положен в вашем доме охранник… или помощник… я могу сам его выбрать?
– Тебе дадут лучших… – пристально глянула на демона Урса, – сам ты не можешь выбирать, возьмешь кого-то слабого…
– А если я захочу выбрать сам… и других не возьму? Если я хочу выбрать тебя?
– У меня рука сломана… – помолчав, призналась аборигенка, но спешить вдруг перестала, и Арсений чуть расслабился, похоже, в душе она согласна.
– Но ведь ваши… эти, туглы, придут не завтра? – почти весело ухмыльнулся мужчина, начиная верить в заключение сделки. – А ты могла бы забрать ребенка с собой, мы его немного подкормим, глядишь, и подрастет.
А что? Его мама искренне считает, все болезни от неправильного питания.
– Зачем он тебе? – насторожилась Урса, снова прикрывая собой Хира.
– Не нужен он мне, – укоризненно качнул головой пленник, – просто не люблю, когда обижают слабых.
– А чем мы тебе отплатим? – Похоже, с благородными тут еще большая напряжёнка, чем он решил поначалу.
Арсений уныло вздохнул, четко понимая, отвечать на этот странный вопрос придется, слишком уж серьезно следят за ним две пары глаз.
– Очень многим, – строго сообщил он, – будете всегда говорить мне правду, честно рассказывать обо всем происходящем в вашем мире, оденете Хира в штаны, в моем мире мужчины ходят в штанах, ну чего еще… а, научишь меня так бросать ножи, как ты. Все.
Урса выслушала его внимательно, как слушал сам Арсений богатых и капризных клиентов, задумчиво кивая на каждое слово, произнесенное на ломаном гаранском языке, и, наконец, согласно хлопнула ладонью по столу.
– Принимаю твой путь.
– Обещаю, что он будет честен, – всплыли в памяти незнакомые Арсению слова чужой клятвы, и он поторопился их произнести.
Аборигенка склонила голову в вежливом поклоне и отправилась убирать взятые в дорогу припасы на место.
– Хир, иди сюда, – подмигнул пленник малышу, и тот безбоязненно притопал к столу.
А чего бояться-то, если Урса заключила с демоном сделку, он сам слышал. Не маленький, знает, такими клятвами зря бросаться не положено. Хир доверчиво взял в одну чумазую ручку кусок холодной мамалыги, в другую ломоть кабанятины и первым делом вонзил редковатые зубки в вожделенное мясо.
Урса неслышно села на уголок скамейки и умиленно следила за сосредоточенно жующим ребенком, а Арсений с болью припомнил: именно так смотрела на него и сестренок с братом мать, когда, набегавшись по улице, они первым делом хватали со стола пирожок или оладушек.
– А теперь пойдем в мою комнату, сегодня вам хватит одной постели, а утром принесем ему лавку, – вставая из-за стола, объявил пленник, когда Хир расправился с внеплановым угощением и как-то осоловело притих.
И Урса не стала спорить, а послушно потопала следом, крепко стискивая в мозолистой руке крошечную детскую ладошку и стараясь не думать о том, как рассердится ведущая, обнаружив их с трутненком в комнате демона.
Глава шестая
Никогда еще Аркстрид не чувствовала себя так отвратительно. И вроде всё сделала правильно, и втора смотрит на нее восхищенно, почти как на Эргезит, главу совета старейших ведущих, а сердце тянет стыдом и раскаянием. Намного сильнее, чем тянуло, когда ей пришлось три года назад отдавать в чужие дома двух самых близких подруг. Почти сестер, выросших с ней в одной комнате. Обе были ведущими, и дома, обделенные чародейками, давали за них слишком хороший выкуп. В тот раз никак нельзя было отказаться от обмена: ведущие нужны всем, и совет не понял бы ее отказа. Бывали и такие случаи, когда старейшины распределяли ведущих силой и выкуп назначали сами. И, как правило, он бывал много меньше, чем при добровольной мене.
Все хозяйки понимали: таким образом совет пытался предупредить утаивание чародеек, и скрепя сердце сами отдавали в чужие руки своих сестер и дочерей. Утешаясь лишь одним: с ведущими везде обращаются одинаково бережно и предупредительно.
Ну а как их не беречь, если от ведущих напрямую зависит так много важнейших вещей? Заговоры на здоровье и охрану, поиски рыбы и дичи, проверка купленных у селян продуктов и тканей. Но и чародейки за заботу платят добром и бескорыстным трудом, все помыслы отдавая интересам дома.
А вот вчера… произошло нечто совершенно необъяснимое, непредвиденное, окончательно нарушившее ее душевное равновесие. Хозяйку дома отчего-то начинала грызть совесть при одном лишь воспоминании о слишком доверчивом и открытом взгляде демона.
Права Харрис, ох как права, неправильный демон им достался. Не рычит, не бросается, никого пока не укусил и не подрал. Так у него и когтей-то нет, рассмотрела она, пока рядом сидела… его руки. При мелькнувшем в памяти воспоминании о произошедшем в столовой бледные щеки ведущей вновь залил жаркий румянец. Как она тогда смогла сдержаться… даже внимательная втора ничего не сумела углядеть.
Да никому из воинов и в голову не пришло заподозрить… как нелегко пришлось их хозяйке в те короткие минуты, пока демон уверенно нес ее к столу. Ведь у Аркстрид прямо сердце замерло, когда она осознала, что чувствует чужие руки так, словно на ней вовсе нет одежды. Каждый палец, крепко и бережно стиснувший ее тело, тепло чужой груди… биение демонского сердца… нет, даже вспоминать стыдно до ужаса.
Хотя вроде не первый раз ее носят на руках, с её-то здоровьем с каждого ритуала Урса или Бин как мешок тащат ведущую в спальню, почему же никогда раньше она не испытывала ничего похожего?
Растерявшаяся от незнакомых ощущений хозяйка изо всех сил попыталась казаться более измученной, чем была на самом деле, а пленник, стараясь ее развлечь, вел себя так удивительно открыто и естественно, словно был не демоном, а одним из ее воинов. Подавал еду, доверчиво сообщил свое имя, а потом странными ужимками насмешил всех за столом…
И даже на миг не заподозрил обмана…
А когда Аркстрид поняла, что демон уже полностью во власти зелья, и повела его в комнату, он все пытался до нее незаметно дотронуться, и были эти прикосновения не так осмотрительно опытны, как у трутней… попытался было кое-кто заслужить ее милость… Хоть все знали, даже думать не положено о таком бракованной гаране, держащейся на месте хозяйки только благодаря незаурядной чародейской силе.