Меч без рукояти, стр. 22

– Жить ты все-таки будешь, – хмуро сообщил ему отец, отпаивая его наутро целебным отваром. – По крайней мере пока…

Точнее он сказать не мог, ибо приговор гласил: судьба Итокэная напрямую зависит от судьбы, которая постигнет тех, кого он предал. Чтобы сведать об их участи – а если повезет, то и помочь им бежать, – в столицу был отправлен тайный гонец. Итокэнай не спрашивал, кто именно. Да он и не имел больше права задавать вопросы: до тех пор, пока доля Хэсситая и Хэйтана не определит однозначно, жить Итокэнаю или умереть и какой именно смертью, он лишался имени. Он становился одним из безымянных. Одним из тех мальчишек, не получивших еще Посвящения, которые метут двор, чистят отхожие места… или овевают веером кого-нибудь из мастеров, если тому вздумается отдохнуть в холодке изнурительно жарким полднем.

Глава 6

Такого ужаса Хасами никогда еще в жизни не испытывал.

Когда он поспешил на зов короля в его покои, как обычно, а короля там не оказалось, когда он спросил, где же его величество, и получил ответ: мол, дескать, его величество изволят в темнице на новых узников любоваться… Хасами показалось, что у него пол из-под ног уходит.

Хасами бросился со всех ног прямиком в темницу. Да, но пропустит ли его стража? Не заставит ли томиться в ожидании, покуда король соблаговолит покинуть темницу? В любом другом случае Хасами мог бы и подождать – но только не в этом… Хотя с чего он взял, что его не пропустят? Ведь король звал его… очевидно, как раз затем и звал, чтобы узниками заняться. А если звал, значит, никто не станет его задерживать. А он-то перепугался… и совсем забыл о королевском приказе. Значит, ничего еще не потеряно.

Ну, это еще как сказать. Король призывает своего личного мага в темницу в одном, и только в одном, случае: если все попытки развязать пленникам языки потерпели неудачу и без магического воздействия ну никак не обойтись. И если уж его величество ждет Хасами не во дворце, а под дворцом, значит, он уже успел наскучить молчанием узников. Значит, это уже длится… одни Боги знают, сколько времени это уже длится. Одна надежда на то, что Ночные Тени все же не чета обычным людям. Что они еще не при смерти.

Как же Хасами не везет с сыном покойного господина Отимэ! Он ведь отдал четкий и недвусмысленный приказ: убить парня на месте. Его собственные слуги так бы и сделали. Так ведь на розыски король направил своих людей, а эти твердо усвоили: за живого король всегда заплатит больше, чем за мертвого. Да и станут ли они обращать внимание на слова какого-то мага! Для них что был Хасами, что не было его – все едино. И вместо того чтобы прирезать Хэсситая без долгих околичностей, его привезли прямо во дворец. И отдали опять же не магу, а королю.

Худшего произойти не могло.

Хасами привалился к стене: колотье в боку стало почти непереносимым. Сердце сосредоточенно бодало изнутри грудину. Он уже не мог бежать – а до пыточной камеры путь еще не близкий. Жалобно постанывая, Хасами побрел по коридору, хватаясь рукой то за стену, чтоб не упасть, то за грудь.

– Господин маг… – Начальник караула посторонился, чтоб пропустить Хасами, и воины слаженно повторили его движение.

– Немедленно… – придушенно просипел Хасами, – незамедлительно… двоих воинов сюда… пусть отнесут меня к камере пыток… бегом… приказ короля… безотлагательно…

Он прекрасно понимал, о чем думает сейчас начальник караула. Этот осанистый воин явно соображал, что лучше: сказать ненавистному магу, что воины – не носильщики и уж тем более не бродячие продавцы удобрений, чтобы таскать на закорках то, чем, по их мнению, и является господин маг… или просто осыпать Хасами площадной бранью и пройти мимо. Очень бы ему этого хотелось. Только не осмелится он – и сам прекрасно об этом знает. Только даром время тратит на приятные мечтания, прежде чем повернуться и отдать приказ. Ладно же, недоносок. Ты мне сполна заплатишь за каждый миг этого промедления. Если, конечно, оно не окажется роковым.

Двое рослых воинов донесли Хасами до дверей камеры пыток так быстро, что он даже отдышаться после быстрого бега не успел, когда воины поставили его наземь и удалились. Хасами молча смотрел им вслед. Даже их спины, казалось, выражают отвращение к тому месту, куда занес их ненароком долг повиновения начальству. Никого воины не чурались так, как палачей и всего, что связано с профессиональным мучительством. К слову сказать, вполне взаимно: никого и никогда палачи не терзали так изощренно и безжалостно, как воинов, если уж тем доводилось угодить в их руки. Высокомерных чистоплюев в синих хайю мучили не только по приказу, а и по велению неутолимой ненависти.

Да, но и Хэсситай, и наставник его – тоже воины. А значит, обрабатывают их с таким неподдельным энтузиазмом, что… Боги всесильные, уж не опоздал ли Хасами?

Нет, вроде бы не опоздал. Хотя никак уж не по вине палачей: такое усердие Хасами редко когда доводилось видеть.

Хэсситай висел посреди камеры, надежно схваченный за руки и за ноги крепкими канатами и распяленный, как бы распятый прямо в воздухе. Во рту у него красовался кляп особой конструкции, изобретенный лично королем Сакураном для исполнения казни через отравление: распорка с дырой посредине, чтобы можно было влить яд в горло казнимому, – это потом уже король додумался, что его изобретение можно засунуть в рот и особо ценному пленнику, если желаешь насладиться сполна его криками и притом не желаешь, чтобы несчастный умудрился избегнуть мук, откусив себе язык. Хотя в случае с Хэсситаем король перемудрил: вполне можно было обойтись и обычным кляпом, ибо пленник, судя по всему, так и не подал голоса. Да, так и есть. Иначе не пребывал бы король в таком бешенстве. И не послал бы за своим личным магом.

– Ваше величество, – дрожащим голосом произнес Хасами, – умоляю вас, остановите палачей…

– Эт' еще поч-чему? – поинтересовался король и тяжко икнул. – А я хочу, чтоб его ещ-ще поковыряли.

Час от часу не легче. Король мертвецки пьян. Даже пьяней обычного. Взгляд у него такой мутный и тусклый, словно глаза его начало затягивать бельмами.

– Это я объясню вашему величеству во дворце… здесь слишком много лишних ушей, ваше величество.

– Так мы их отрежем, и все. – Король успокоительно похлопал мага по плечу. – Не-ет, говори здесь. А мы его пока еще поковыряем…

Хасами мучительно захотелось стиснуть горло короля, да так, чтоб выпитое вино у него не то что изо рта – из глаз бы брызнуло.

– Бесполезно, ваше величество, – с трудом смиряя себя, произнес Хасами. – Это же Ночная Тень.

Он подошел к Хэсситаю и уверенно приподнял его свесившуюся голову, потом ловко оттянул веко.

– Вот, ваше величество, – видите? Зрачок во весь глаз. – Хасами отпустил голову пленника, и та безвольно свесилась на грудь. – Он сейчас почти ничего не чувствует. Это же Ночная Тень, их таким штукам специально обучают… да он сейчас, можно сказать, и не здесь.

– Так я тебя на то и позвал, – упорствовал король. – Я хочу услышать его голос. Ты его приведи в чувство, а потом мы его вместе поковыряем.

Голос… голос его услышать… ай да король Сакуран! За такую идею можно многое тебе простить, твое величество. Даже тот ужас, который охватил меня при известии, что ты тут с пленниками развлекаешься.

– Я тоже жажду услышать его голос, – искренне произнес Хасами.

– Вот видишь, – обрадовался Сакуран.

– Сейчас из него ни боль, ни магия ни звука не вышибут.

– Воистину так, – степенно подтвердил палач. Как мастер своего дела он давно уже понял, что занимается бессмысленной работой, – но король отдал приказ, а кто он такой, чтобы королю возражать? Хорошо еще, что маг этот вмешался. Если король его послушается, можно будет сложить инструмент, пойти умыться, переодеться, винца хлебнуть, отдыхая от трудов… а то совсем руки замлели, а во имя чего, спрашивается? – Этого парня и вообще пытать бесполезно.

– Да? – огорчился король. – А мне так его поковырять хотелось… вот ведь мерзавец! Так он вот как, да? Ну так зачем он тогда ва-а-щще такой нужен? Щ-щас я его прирежу, и пойдем отсюда… вот ведь погань какая, столько времени занапрасно отнял.