Меч без рукояти, стр. 15

Ты испугаешь ее… не сможешь не испугать… и вот тогда я наконец-то заполучу тебя со всеми потрохами в полную мою власть.

Хасами удовлетворенно усмехнулся и прищелкнул пальцами. Дурное настроение покинуло его. Он опустился на постель, с наслаждением потянулся, поправил изголовье – и заснул почти мгновенно. Предчувствие власти – одно из самых сильных снотворных. Ему никакая бессонница нипочем.

Глава 4

В дни больших королевских торжеств Югите всегда мечталось родиться не самим собой, а кем-нибудь из прославленных героев древности. Во-первых, ритуал в те приснопамятные времена был куда как проще – а даже если и нет, то у прославленного героя хватит сил вынести все тяготы, что накладывает на царственных особ всемогущий этикет. Какой-нибудь великий воин мог бы запросто без устали переодеваться с утра до полудня из одних пышных облачений в другие, еще более пышные, а потом стоять навытяжку два часа кряду, не имея права даже вспотевший нос почесать. Хотя даже у величайшего воителя не хватило бы выдержки выслушать всех придворных льстецов без изъятия и не отхолить их первым же попавшимся под руку мечом. А если бы хватило, то через неделю-другую дворцовой жизни герой выполз бы на волю поседевшим и изборожденным морщинами. Вот потому-то легендарные герои, как правило, добывали корону не для самих себя, а для кого-нибудь другого: мечом махать – дело молодое, а жизнь при дворе старит до времени. Особенно тех, кто уже надел корону либо наденет ее в не столь отдаленном будущем. Ни одному принцу, успевшему избыть младенческое неведение, отродясь не было меньше тридцати лет – даже если его сверстникам еще и пятнадцати не исполнилось. В дни особо значительных торжеств Югите казалось, что он и младенцем-то никогда не был, а появился на свет сразу тридцатилетним.

На сей раз Югита казался себе по меньшей мере ровесником своего покойного дедушки и мрачно дивился лишь одному: почему его в отличие от деда еще не похоронили в какой-нибудь уютной гробнице? Почему отец предпочел похоронить его заживо?

Впрочем, не одному принцу подобные мысли лезли в голову в день собственной свадьбы.

О невесте своей Югита не мог сказать ничего – ни дурного, ни хорошего. Он впервые увидел ее час назад, и то мельком. А мог и вообще не увидеть до начала брачной церемонии, если бы не стоял полдня у окна в ожидании той минуты, когда его нареченная выйдет из богато разукрашенного свадебного паланкина. Фрейлины столпились вокруг невесты так тесно, что Югита едва смог разглядеть бледное большеглазое личико. Зато он прекрасно слышал, как получасом спустя те же самые фрейлины, что подобострастно склонялись перед будущей супругой принца, вполголоса честили ее провинциалкой, а то и дикаркой неотесанной. Ничего особенно провинциального Югита за несколько кратких мгновений в своей невесте заметить не успел, а ее нежное лицо и огромные глаза, призатененные пушистыми ресницами, сделали бы честь любой столичной красавице. Нет, не стоит верить болтовне фрейлин: женщины куда как ревнивы к чужой красоте. Ведь невесту принцу выбирал не кто-нибудь, а сам господин Хасами, выбирал наверняка с дальним прицелом – и навряд ли он подсунул бы Югите невзрачную провинциалку, неотесанную и невежественную. Какой смысл подсовывать принцу жену, на которую тот и не взглянет дважды? Если только Хасами не вознамерился просто и без затей отравить Югите его дальнейшее существование – хотя едва ли, на то есть тьма более сподручных средств, – или поскорей женить принца на ком попало, дабы предотвратить возможность совсем другого брака… и тоже сомнительно: при всем желании Югита не мог представить себе, что это должна быть за возможность, чтобы Хасами принялся поспешно приискивать принцу какую угодно невесту, лишь бы женить его поскорее! Хотя если вдуматься – а зачем вообще Хасами вздумал его женить? Да еще наперекор королевской воле… небось семь потов пролил, уговаривая короля поторопиться со свадьбой… зачем? Кто эта незнакомая ему девушка – шпионка придворного мага, убийца, очередная жертва? Или она просто случайно угодила в хитросплетения интриг, и Хасами использует ее с тем, чтобы избавиться от нее в первую же очередь – подобно тому, как на кон в первую очередь ставят случайно найденную или недавно выигранную монету?

В любом случае, враг она или друг, но восстанавливать ее против себя не следует… а может, именно на это Хасами и рассчитывает? Если так, то его благолепие господин маг здорово прогадал. Так бы и случилось… когда бы не та жуткая ночь. Югите частенько не спалось от неотвязных дум, но обычно ему удавалось хотя бы за полночь переломить мучительный страх и уснуть. Однако на сей раз Югита не мог отважиться даже загасить светильник. Он и сам толком не знал, чего боится, но легче от этого не становилось – совсем даже напротив. Когда Югите сделалось совсем невмочь, он решил кликнуть кого-нибудь из слуг. Не важно, кого и зачем – вслух ему почитать, сбившуюся постель поправить… какая, в сущности, разница? Главное, чтобы человек живой рядом был. На его зов откликнулась одна из служанок, и поправлять постель принца или тем более читать ему вслух она не стала. Она воспользовалась положением совершенно иначе. Конечно, старалась она и в своих интересах – а где еще ей мог представиться случай заполучить совершенно неопытного, зато искреннего в своем порыве и на все готового мальчишку? Так ведь соблюдать свою выгоду не грех, если это не во вред другим, а принца она разутешила наилучшим образом. Никогда еще Югита не чувствовал себя настолько свободным от страха, как в ту ночь. Ни о какой любви – что бы ни значило это слово, – разумеется, и речи не было. Но крепче любви принца со служанкой связала взаимная благодарность.

Так что просчитался ты крепко, господин маг. Недогадливый подросток мог бы навсегда отвратить от себя неопытную девочку – но взрослый мужчина такой ошибки не допустит.

Право, жаль, что среди фрейлин нет той единственной, которой принц столь многим обязан. Но они оба понимали, что принцу будет несколько неловко, если его бывшая любовница станет прислуживать его жене. Югита был благодарен ей и за это понимание – и сам, в свою очередь, нашел не предлог удалить служанку из дворца, а способ выдать ее за такого жениха, за которого она не прочь бы замуж. Теперь она в полной безопасности, вдали от дворца. И все же жаль, что некому послать принцу украдкой ободряющий взгляд. Какое там ободряющий – да все эти размалеванные красотки так смотрят на принца, словно примериваются, что сподручней: его самого удавить или Юин, жену его молодую, зарезать? Неужели они всерьез могли надеяться стать когда-нибудь супругой принца? Хотя трудно сказать, кто и во что при дворе может, и вообще надеяться всерьез…

Югита отвел взгляд от фрейлин, от их лживых улыбок, от их изысканных причесок, от широких рукавов с нацепленными по случаю праздника золотыми подвесками. По залу, как всегда, тянуло сквозняком, и хотя фрейлины стояли неподвижно, как того и требовал церемониал, подвески на их рукавах непрерывно позванивали. И голоса фрейлин точь-в-точь напоминали звон золотых украшений – утонченные, высокие и тяжелые. Эти слащавые, однообразно мелодичные голоса сводили Югиту с ума. Неужели и у его жены будет такой голос?

Покуда Югита предавался то раздумьям, а то и просто опасениям, свадебная церемония наконец-то началась.

Жениха и невесту усадили друг против друга, а потом, как и полагалось по древнему обычаю, между ними расстелили не шелковое или парчовое тканье, а узкое небеленое полотно – простое, без всякой вышивки. Расстилали его со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями: неровен час, порвется свадебное полотно – худшего предзнаменования и вообразить себе невозможно! Югита затаил дыхание: ему казалось, что ветхая ткань готова не то что порваться от любого неосторожного движения, а и попросту рассыпаться прахом. Едва ли этому куску полотна меньше лет, чем королевскому дворцу. Точный его возраст неведом даже министру церемониала. Зато его благолепие господин министр совершенно точно знает, какой именно силы священный трепет должен охватывать ни в чем не повинного человека при виде этой бесценной реликвии. Насколько Югита понял из его объяснений, в складках этого полуистлевшего лоскута таится дух возвышенной древности… или высокой старины… одним словом, страшно даже и подумать, чтобы постелить перед молодыми новое, только что вытканное полотно. Так поступают лишь презренные простолюдины. А отпрыску королевского рода подобает использовать лишь тот кусок ткани, возле которого сочетались браком и его венценосные предки, и не менее венценосные предки этих предков.