Деревянный Меч, стр. 88

Зеркало наклонно висело в воздухе. Инсанна лежал, откинувшись на изголовье, и наблюдал, как заживает рана в плече. Как подтягиваются друг к другу края рассеченных мышц и бледно-розовые волокна вновь срастаются воедино. Как обрывки жил находят каждый свою половину, и кровь перестает течь. Как, наконец, сходятся куски кожи и между ними протягивается полоска шрама – сначала вздуто-багровая, потом белая, чуть припухшая. Когда же и рубец изгладился совершенно, Инсанна еще раз придирчиво осмотрел свое отражение, щелчком пальцев отослал зеркало на место и вскочил с постели.

Как всегда, когда ему доводилось разрешить стоявшую перед ним задачу, он испытывал хотя и мимолетное, но глубокое удовлетворение. После долгих сомнений задача была решена, и как решена – с блеском! Ай да Инсанна. Теперь не может быть никаких сомнений: созрел его подопечный или еще нет. Самая пора взять мальчишку. И как его взять – тоже ясно. Больше никаких уговоров, никаких попыток сбить его с толку. Только грубая сила. Хитростью с ним уже ничего не поделать, он и сам достаточно хитер. Надо же, кого догадался позвать в свой сон! Своего приятеля. Да любой маг отмахнулся бы с презрением от воина-недоумка: пользы от него ровным счетом никакой. Мало кто мог бы догадаться, что помощь может прийти от его отца. Какая там помощь от спесивого старого дурака? Так ведь старый дурак вот уже битых двенадцать лет грехи замаливает, и притом от всего сердца. Его молитвы такую силу имеют – не всякому священнику дано. Священников на своем веку Инсанна перевидал великое множество и справлялся с ними обычно без особенных трудов – а старикашку одолеть не сумел. Умен сопляк: догадался! Усни Кенет один, без Наоки, и старик не сумел бы войти в его сон. Не дозвался бы мальчишка старого хрыча. Да и не стал бы тот за чужака молиться. А за сына, хоть и отрезавшего себя от семьи, стал – заодно с дочерью, конечно, но стал. И мальчишка не преминул воспользоваться. Даже странно, что так долго медлил.

И потом мальчишка головы не потерял. Сначала пересек реку и оторвался от слежки, а потом и приятеля своего прикрыл невидимостью. Именно в таком порядке. Думал, что Инсанна не догадается, что произошло, когда Наоки вдруг исчез у Инсанны из-под носа. Как же. Интересно, сделал он воина невидимым для всех или только для Инсанны? Скорее всего второе. Наоки – не Санэ, и помочь Кенету не может ничем, а одним своим мастерством сопляку полной невидимости пока, пожалуй, не добиться. Да и не нужна ему полная невидимость. Приятеля обезопасить – все, к чему он стремится. Кстати, зря. Неужели Инсанна будет размениваться на подобную дешевку? Неужели Кенет всерьез полагает, что Инсанна унизится до пошлой мести какому-то ничтожному воину? Глупо. Вульгарно. А вот уж в чем, в чем, а в вульгарности Инсанну никто не посмел бы упрекнуть. Восьми веков вполне достаточно для развития хорошего вкуса и уважения к себе. Вот мальчишка еще молод и излишне суетлив для сильного мага. Впрочем, это дело поправимое. Когда Кенет будет принадлежать Инсанне, он быстро научится ценить себя по достоинству и обретет должное самоуважение.

Вот только где его искать? Над этим стоит призадуматься. Мальчишка, несомненно, умен. Он отлично понимает, что Инсанна будет его искать. Он захочет затаиться, скрыться… где? Куда он побежит из Каэна? И побежит ли вообще? Скорее всего он рассчитывает, что Инсанна полагает – дескать, сдали нервы у сопляка, и он улепетывает из Каэна со всех ног. Большинство бы, кстати, так и поступили. Но будущему приобретению Инсанны храбрости не занимать. Наиболее вероятно, что он предпочел отсидеться именно в Каэне. Да, так. В Каэне, его и надо искать в первую очередь. И уж потом, если поиски не увенчаются успехом, – где-нибудь еще. Но поиски будут успешны, в этом Инсанна не сомневался.

Через час закончится малый императорский прием. Время, когда император обычно пребывает в настолько дурном расположении духа, что охотно подмахнет самый свирепый указ и печать к нему приложит с живейшим удовольствием. Вот после малого приема Инсанна к нему и наведается. Обычным людям взять мага живьем не так-то просто, тут нужны предосторожности сугубые, а для жертвы весьма болезненные. При любых других обстоятельствах император непременно пустился бы в расспросы – да что, да как, да зачем? – а после малого приема он будет с наслаждением смаковать подробности распоряжений о поимке. И указ напишет именно такой, как нужно Инсанне. И тогда он получит наконец мальчишку Кенета.

Инсанна нахмурился. Слишком часто он называет его Кенетом и все реже – сопляком и мальчишкой. Конечно, Кенет уже не мальчишка. Как и все маги, он благополучно минует юность, переходя от детства сразу к зрелости. Конечно, до этой самой зрелости ему уже рукой подать. Но все равно – то, что Инсанна перестал называть Кенета мальчишкой, не к добру. Нужно поскорей выудить у императора желанный указ. Лишь тогда можно будет перестать тревожиться.

* * *

Массаоне, конечно, рассказать пришлось – если и не все, то очень многое. Уж очень он обалдел, увидев на молодых воинах свежие шрамы годовой давности. О своем магическом участии Кенет умолчал, как сумел, разрешив Наоки поведать лишь о битве во сне, никоим образом не упоминая имени Инсанны. Наоки, впрочем, особо и не рвался называть по имени своего противника. Слишком уж зловещая слава ореолом окружала это имя. Не стоит называть его массаоне. И так уже он крепко расстроен случившимся. Кенет был восхищен умением Наоки обходить в своем рассказе подводные камни. А когда Наоки закончил свое полное недомолвок признание, Кенет имел случай в полной мере оценить грубоватый такт массаоны. Рокай, конечно, заметил, что в ткани повествования то и дело зияют прорехи, но виду не подал и упрекать Наоки не стал. Не стал он и извиняться перед молодым воином, узнав предысторию его прошения должным образом, чтобы не воскрешать тем самым горькие воспоминания. Зато он немедленно погнал обоих воинов к гарнизонному врачу. В ответ на слова Кенета, что раны эти, мол, давно зарубцевались, массаона ядовито ответил, что старые раны имеют обыкновение доставлять беспокойство – например, ноют к перемене погоды; а значит, в посещении врача Кенет и Наоки, безусловно, нуждаются. И вообще, если шестнадцатилетний сопляк, ни разу в жизни не побывавший в настоящей схватке, считает, что в старых ранах разбирается лучше старого воина, пускай так и скажет прямо.