Неожиданные встречи, стр. 37

СМЕЛЫЕ КЕКЛИКИ

Усталый и голодный, я стал спускаться по ущелью после долгого похода по горам Чулак. Припекало солнце. Сухая жесткая трава шуршала под подошвами ботинок, царапала ноги. На скалах кричали горные куропатки-кеклики. В воздухе носились большие голубые стрекозы. Где-то высоко чудесными гортанными голосами перекликались пустынные вороны. Неожиданно за поворотом ущелья открылась широкая полянка со старыми развалинами сложенного из камней жилища скотоводов. Всюду виднелись холмики нор песчанок. Земля здесь была оголена грызунами. Но хозяева нор не встретили меня, как всегда, многочисленными пересвистами. Они или вымерли, или покинули насиженные места.

Развалины домов, вымершая колония песчанок, глубокая тишина придавали этому месту оттенок запустения и дикости.

Но вдруг раздался громкий шум, и вокруг один за другим поднялись облачка пыли, и из каждого отверстия стали вылетать кеклики. Отлетев недалеко, птицы расселись по склону горы, а затем молча, вытянув головы, помчались кверху. Как они ловко притаились!

В тишине пустынных гор неожиданный взлет птиц невольно заставил меня вздрогнуть, быстрее забилось сердце.

На полянке вся земля оказалась истоптанной следами птичьих лапок. Здесь, оказывается, находилось излюбленное место для купания в пыли.

Когда все затихло, совсем рядом со мною из норы песчанки, подняв столб пыли, будто из жерла пушки, стремительно выскочила еще одна куропатка и с шумом помчалась догонять свою стаю.

Как она забралась в нору и зачем ей это понадобилось? Может быть, ради любопытства?

Кекликов много в горах пустыни, встречаются они часто, но такую забавную куропатку я увидел впервые.

У кекликов масса врагов. Прежде всего им достается от любителей пострелять и от многочисленных четвероногих и пернатых хищников. Как-то я остановился возле ручья в ущелье Чулакджигде. Здесь вся дорога была истоптана крестиками птичьих следов. Сюда приходили на водопой кеклики.

Утром они подошли к ручью тихо, напились и, стараясь не шуметь, пригнувшись к земле, одна за другой помчались по скалам в горы.

На скалистой вершине они задержались, прижавшись к земле, замерли: над птицами стала кружиться пустельга. Она долго трепетала в воздухе, не двигаясь с места, а потом ринулась на одного кеклика. Раздался громкий негодующий крик, и куропатка, подпрыгнув в воздух, навстречу хищнику, бросилась отражать атаку ударом клюва.

Нападение не удалось.

Вновь пустельга затрепетала над добычей, опять бросилась вниз и снова встретила решительный отпор.

И так несколько раз.

Пустельга — небольшая птица, самый маленький из соколов. Обычно она питается крупными насекомыми, пробавляется мышами, мелкими птицами. А тут кеклики…

Зачем ей понадобилось нападать на столь крупную добычу? Может быть, ради забавы? Или ранее, когда кеклики были совсем крошечными, пустельга не раз бросалась на них, беззащитных. А теперь вот вспомнила и принялась за старое.

КУРОЧКА-ДУРОЧКА

После долгих пасмурных дней пришла звездная ночь, и к утру ударил мороз. Лес нарядился в иней, побелел. По горной реке Чилик пошла шуга. Льдинки тихо шелестели и, ударяясь о скалистые берега, крутились хороводами. В лесу над теплой протокой повис туман, и ветви, свисающие над берегами, оделись сверкающими льдинками кристаллов.

Я бреду вдоль теплой протоки, продираюсь сквозь колючие заросли, где можно, прыгаю на галечниковый берег, обходя мокрые места по камням. Мне очень хотелось заснять водяную курочку-пастушку. Сейчас они все здесь. Но курочки очень осторожны: завидев человека издали, согнувшись, убегают, а потом внезапно ныряют в прибрежные заросли. У каждой курочки — свой участок, свои владения, каждая знает свое место, на чужие не идет, и получается, будто меня, нежелательного посетителя этого тихого местечка, курочки провожают друг к другу, как по эстафете.

Нет, видимо, не будет у меня удачной охоты с фотоаппаратом. Но мне неожиданно везет. В том месте, где через протоку от егерского поста проложены хлипкие мостки, на мелководье ковыряется курочка и не обращает на меня никакого внимания. Будто меня и нет, а на всем свете только одна она, сама по себе, маленькая царевна протоки. Я щелкаю затвором фотоаппарата. Курочка очень занята, хватает клювом зеленые водоросли, полощет их, как хозяйка белье, вытряхивая из них всякую мелкую живность, личинок водных насекомых. Но когда я, увлекшись преследованием своей добычи, делаю неосторожное и резкое движение, курочка ныряет в куст, но будто так, сама по себе и вовсе не из-за меня. И потом вскоре снова появляется.

Наверное, хорошо поохотившись среди зеленых водорослей, она перестала искать добычу, зашла по самое брюшко в воду и принялась купаться. Какая забавная! Мороз пощипывает уши, по берегам белые наледи, а она принимает ванну, прихорашивается, поправляет перышки! Потом вышла на бережок, почистилась, навела клювом порядок на своем сереньком костюме, потрясла вздернутым кверху, как у настоящей курицы, хвостиком, сладко-сладко потянулась, расправила крыло и вдруг стала другой — тонкой, длинной, как палочка. И помчалась вдоль берега мимо мостков по чистому месту на другой залив протоки. Видимо, это открытое место считалось опасным и полагалось на нем не задерживаться ни на секунду, а бежать по нему изо всех сил как можно быстрее.

В заливчике курочка успокоилась, распушилась и опять принялась мыть и полоскать водоросли, вытряхивать из них всяческую мелкую живность.

— Знаю я эту курочку, — сказал егерь Мартын Павлович. — Все курочки как курочки, осторожные, чуткие, а эта курочка-дурочка не боится человека. То ли привыкла, что мы через мостки ходим, то ли от роду такая. Вот приедут из города охотники, достанется ей. Им-то лишь бы было в кого пальнуть. Попугать ее, что ли?

— Попугайте, пожалуйста, курочку-дурочку, — попросил я, — уж пусть лучше найдет другой участок, но останется живой!

Вскоре я стал невольным свидетелем небольшого события уже среди домашних кур. Из домика егерского поста слышу: что-то произошло возле арыка. Из зарослей бурьяна несутся громкие крики кур. Из окна никак не разглядеть, что там такое. Надо выйти, узнать, в чем дело.

Рябая курица с ожесточением на кого-то набрасывается, клюет. Другие куры, подбегая, тоже отвешивают удары, поспешно отскакивая в стороны. Поодаль бегает петух и, шаркая ногами о землю, громче всех кричит.

Подхожу ближе. Куры расступаются, уходят. На земле лежит растерзанная степная гадюка. Голова ее расклевана, из многочисленных ран на теле сочится кровь. Тонкий хвост змеи нервно вздрагивает и замирает.

Вот так куры!

— Это уже не первую гадюку куры приканчивают, — рассказывает не без гордости жена егеря. — Защищают наш участок! Убьют, а сами не едят. Брезгуют. И рябая курица самая первая защитница. Нам без кур здесь никак нельзя жить. Когда приехали два года назад, столько было слепня, скотине деваться было некуда. Куры до слепня очень охочи. Так и вертятся возле коровы да лошади. И всех поклевали. Не стало слепня. Скоро и гадюк не станет. Мила! — спохватившись, кричит женщина своей маленькой дочери. — Ты почему туда пошла? Сколько раз говорила! Ходи только с курами, не то укусит гадюка!

РАЗГОВОР СПЛЮШЕК

Весной, едва только на лес урочища Бартугай опускаются сумерки, начинают перекликаться крошечные совки-сплюшки. Мелодичными и немного монотонными, но звонкими голосками они поют свою несложную песенку, под которую легко подходит слово «Сплю, сплю».

Поэтому и назвали этих «певцов» сплюшками. Сплюшки — крошечные совы. Они населяют южные районы нашей страны, живут в лиственных и смешанных лесах, в Средней Азии обитают в горах.