Неожиданные встречи, стр. 19

К сожалению, к вечеру всюду преследовавший нас степной ветер затих и предоставил возможность полчищу комаров заниматься безнаказанным разбоем. Вместе с комарами повисли и тучи мошек. Но, удивительно, из величайшего множества этих докучливых кровососов, укус которых значительно болезненней комариного, никто не пытался полакомиться нами. Мошки вились перед глазами, лезли в машину, толпились без толку — и все! Поведение их было настолько необычным, что я вначале принял их за мушек-слезоедок, пока не разглядел под лупой. Возле речки Токрау много стоянок скота. Быть может, эти мушки привыкли питаться только кровью домашних животных и человек для них был непривлекателен.

Неожиданно снова рядом с биваком пронзительным металлическим голоском закричала крошечная пищуха, с противоположного берега речушки ей ответила другая, и сразу звонкие крики раздались со всех сторон. Разъяренный Алексей, набрав полные карманы камней, принялся бомбардировать ими заросли, из которых раздавались крики. Но вскоре пищухи замолкли сами по себе, угомонились, разомлев от долгожданного тепла.

Как по-разному человек относится к природе! Алексей, дитя города, спокойно переносивший шум автомобилей, громкие голоса радио, магнитофонов, раздражался из-за пения маленького зверька. Мои далеко не столь крепкие нервы, наоборот, успокаиваются от музыки природы, и даже резкие крики маленькой пищухи кажутся милыми, подчеркивающими жизнь окружающей обстановки и наполняющими ее глубоким содержанием.

Вечером за ужином у всех зачесались уши. Сначала столь необычное явление нам показалось случайным. Но с каждой минутой страдания ушных раковин становились все явственней. Наконец я догадался: на нас напали самые крошечные кровососы — мушки-мокрецы. Пришлось заканчивать ужин стоя: у самой земли, где значительно влажнее и слабее дыхание ветра, мокрецы ведут себя гораздо воинственней.

— Почему мокрецы кусают только за уши? — удивляется Зоя.

— А вот догадайтесь! — предлагаю я. Но блаженство отдыха после трудного пути не располагает моих спутников к рассуждениям, и мне приходится высказывать свои догадки самому.

Я давно замечал пристрастие мокрецов к ушным раковинам. В тугаях этим немиловидным созданиям приходится питаться только кровью пищух, зайцев и, вероятно, других мелких грызунов. Для маленьких кровососов природа предусмотрела и маленькую добычу. Самое доступное место для этих едва заметных глазу кровососов — ушные раковины. Они покрыты коротенькой шерсткой, через нее добраться до кожи легче, чем в каком-либо другом месте. Вот и человека кусают они тоже за уши, благо там тонкая кожа. Остается загадкой, как такие малышки способны отождествлять уши человека с заячьими да мышиными ушами.

Ночью возле нашего бивака крошечная пищуха подняла истошный крик и возню, и разгневанный Алексей, лежа в постели, не рискуя выбраться из-под полога из опасения комариной напасти, стал проклинать несносных голосистых зверьков и грозить им смертной казнью.

ЗАГАДОЧНЫЙ ЛИСТ

На северном берегу Балхаша пустыня начала выгорать. Увяли красные маки, а ревень Максимовича распластал над землей громадные, широкие, уже ржаво-коричневые листья. Среди множества этих листьев вдруг один всколыхнулся, как-то странно затрепетал и понесся над землей, минуя на своем пути кустики солянок, камни, рытвины. Легкий, едва ощутимый ветерок не мог сдвинуть с места такой большой лист. Тут происходило что-то необычное, и я, придерживая на бегу тяжелую полевую сумку и фоторужье, помчался за ним вдогонку.

Вот он, этот загадочный лист, совсем близко. Сейчас схвачу его, и все станет ясным. Но из-под листа выскочил маленький зверек и бросился в овражек, в заросли терескена и саксаула. Зверек — очень красивый, с большими, но коротенькими ушками, черными выразительными глазами, коротеньким, без хвостика, телом. Весь он очень походил на морскую свинку. Это была пищуха — грызун довольно редкий и оригинальный.

Пищухи живут колониями. Многочисленные ходы в земле сообщаются между собою. Зверьки очень осторожны, но крайне любопытны. Они миролюбивы по отношению друг к другу и, как мне удалось подметить, не придерживаются строго определенных нор.

Вот я подхожу к такой колонии. Весь склон овражка изрешечен норками. Из-под земли раздаются тонкие, мелодичные вскрики. Зверьки почуяли опасность и предупреждают о ней друг друга.

В день первой встречи с пищухами испортилась погода и пошли дожди. Озеро ревело от ветра, и серые волны набегали на берега. По небу метались черные тучи, сверкали молнии. Стожки сена оказались заботливо прикрыты широкими листьями ревеня Максимовича и поэтому непромокаемы. Неужели зверьки в предвидении ненастья специально позаботились о том, чтобы их запасы не промокли?

Я долго и безуспешно охотился за пищухами с фоторужьем. Но они, быстрые, только мелькали по хорошо протоптанным тропинкам между норками. Около одной колонии мы остановились биваком. За два дня зверьки освоились с нами и стали более доверчивыми. Оказалось, что в колонии много молодых. Они тоже, как и взрослые, подавали сигналы опасности, только более тоненькими и нежными голосками.

Однажды из норы выполз забавный, усатый, с бородой зверек — наверное, старый. Может быть, один из родоначальников колонии, умудренный жизненным опытом и осторожный.

Потом появилась полная пищуха. Она то рыла землю, то тащила в нее траву, то, с неимоверной быстротой работая челюстями, поедала сочные стебли солянок. Она, по-видимому, готовилась стать матерью.

Когда я сидел неподвижно, многочисленное население колонии постепенно выбиралось наружу. Но стоило кому-нибудь подать тревожный сигнал, как все до единого бросались под землю. После тревоги, полувысунувшись из норок, зверьки долго и внимательно рассматривали меня, и множество застывших глаз поблескивало на солнце.

Пищух еще называют сеноставцами из-за того, что они заготовляют впрок растения, складывая их для просушки маленькими аккуратными стожками.

Пищухи жили не одни в своих многочисленных подземных галереях. У них, оказывается, были и квартиранты. Одну из норок занимала пара забавнейших птиц пустыни — каменки-плясуньи. Птицы строго оберегали свое жилище и прогоняли всех осмелившихся приблизиться к нему пищух. Завидев меня, каменки подняли тревожные крики, а пищухи, отлично их понимая, исчезли. Птицы очень мешали моей фотоохоте, и я старался быть как можно дальше от занятой ими норки.

На самом краю колонии в норах пищух селились еще суслики-пигмеи. Вытянувшись столбиком, они зорко следили за окружающим и при моем приближении тоже подавали сигналы опасности. Суслики были значительно зорче пищух и замечали меня издалека.

Откуда взялись такие ретивые и недоверчивые сторожа, как они мешали мне охотиться!

Каменки-плясуньи, суслики-пигмеи и пищухи отлично понимали друг друга, и это помогало им оберегать себя от различных врагов, и, наверное, рыскающие по пустыне волки, лисицы и парящие в небе орлы не раз испытывали неудачи из-за этой дружной, согласованной сигнализации.

Пищухи доставляли массу хлопот моей собаке. Она не пропускала ни одной норки, в каждую засовывала свой нос. Иногда она принималась лихорадочно разрывать норку, и тогда пыль летела столбом. Если в норке оказывался зверек, то раздавался лай и визг, выражавший негодование. В таком случае проще было, взяв собаку в руки, отнести ее подальше в сторону, чем отзывать или уговаривать пса бросить бесполезное занятие.

В каждой норке кроме ее хозяев жили еще и блохи. Они охотно забирались на собаку, и тогда доставалось и нам от маленьких и больших, светло-желтых и почти черных, мышиных, волчьих и хорьковых блох. Противнее всего, когда блоха забиралась в спальный мешок. Беспокойное насекомое всю ночь металось в поисках выхода и от злости кусалось. Из опасения перед блошиной напастью приходилось ограничивать охотничью страсть нашего спаниеля. Какое страдание для собаки сидеть на поводке возле машины, когда хозяин бродит по пустыне!