У Серебряного озера ч.2 (На берегу Тенистого ручья), стр. 15

День получки

Прошло две недели, и теперь папа каждый день после ужина работал в своей маленькой конторе в задней комнате лавки. Он составлял чеки для рабочих.

Справившись в табеле, сколько дней каждый проработал, папа высчитывал его заработок, а потом вычитал из него стоимость товаров, взятых им в лавке, и стоимость еды в столовой. На оставшуюся сумму папа выписывал каждому чек и в день получки выдавал рабочим их чеки и причитающееся им жалованье.

Раньше Лора всегда помогала папе во всем, что он делал. Когда они жили в Больших Лесах и она была еще совсем маленькой, она помогала ему отливать пули для ружья, на Индейской Территории она помогала ему заканчивать постройку дома, на Тенистом Ручье — ухаживать за животными и убирать сено. Но теперь помочь ему она не могла — папа сказал, что железнодорожная компания не хочет, чтобы в конторе находился кто-ни- будь, кроме него.

Но Лора всё равно знала, чем занят папа, — ведь лавка была видна из дверей хижины, и она всегда замечала, кто туда входит и кто выходит.

Однажды утром к дверям лавки лихо подкатила коляска, и человек в городском костюме торопливо соскочил на землю и вошел внутрь. Двое мужчин, оставшихся в коляске, следили за дверью и осматривались по сторонам, словно чего-то опасались.

Вскоре приезжий вышел из лавки и сел в коляску. Еще раз оглядевшись вокруг, все трое быстро уехали.

Лора выбежала из хижины и помчалась к лавке. Там наверняка что-то случилось, думала она.

— Ты куда, Лора? — крикнула ей вслед мама.

— Никуда, — отвечала Лора.

Сердце у нее бешено стучало; когда она увидела, как папа, целый и невредимый, выходит из лавки, оно чуть не выскочило из груди.

Папа вошел в хижину, плотно закрыл за собой дверь и вытащил из кармана тяжелый парусиновый мешочек.

— Я хочу отдать это тебе на сохранение, Каролина, — сказал он. — Здесь жалованье для рабочих. Всякий, кому вздумается его украсть, пойдет не сюда, а в контору.

— Я его хорошенько запрячу, Чарльз, — отозвалась мама. Она завернула мешочек в чистую тряпку и засунула в открытый мешок с мукой. — Никому и в голову не придет его здесь искать.

— Его тот человек привез? — спросила Лора.

— Да. Это кассир.

— Люди, которые приехали с ним, чего-то боялись?

— Нет, не думаю. Они просто охраняли кассира, чтобы его никто не ограбил, — сказал папа. — Он везет несколько сотен долларов наличными, которые причитаются рабочим во всех лагерях, и кто-нибудь может попытаться эти деньги украсть. У его провожатых достаточно пистолетов при себе и в коляске. Бояться им нечего.

Когда папа пошел обратно в лавку, Лора заметила, что из заднего кармана его брюк торчит рукоятка револьвера. Она знала, что папа ничего не боится, и посмотрела на его ружье, которое висело над дверью, и на стоявшую в углу винтовку. Мама тоже умеет из них стрелять. Нет никакой причины бояться, что разбойники могут захватить эти деньги.

В эту ночь Лора часто просыпалась и слышала, как папа ворочается на топчане по ту сторону занавески. Из-за того, что в мешке с мукой лежали деньги, ночь казалась непривычно темной и полной каких-то непонятных звуков. Но никому не могло прийти в голову искать там эти деньги, да и никто их там и не искал.

Рано утром папа отнес деньги в лавку. После завтрака все рабочие собрались вокруг лавки и один за другим начали туда заходить. Потом они один за другим оттуда выходили и, собравшись небольшими группами, о чем-то толковали. В этот день никто не работал, потому что это был день получки.

За ужином папа сказал, что ему надо вернуться в контору.

— Некоторые рабочие никак не могут понять, почему им заплатили жалованье только за две недели, — сказал он.

— А почему им не заплатили за весь месяц? — поинтересовалась Лора.

— Видишь ли, Лора, чтобы подготовить все эти чеки, требуется очень много времени. Потом чеки надо отослать кассиру, а он должен привезти деньги. Сейчас я плачу рабочим жалованье, причитающееся им по пятнадцатое число, а через две недели я заплачу им по сегодняшний день. Кое-кто не может никак взять в толк, что остальную часть жалованья придется ждать еще две недели. Они хотят, чтобы им заплатили по вчерашний день.

— Не волнуйся, Чарльз, — сказала мама. — Нельзя же требовать, чтобы они понимали, как ведутся дела.

— Надеюсь, они понимают, что ты тут ни при чем? — спросила Мэри.

— Хуже всего, что я в этом совсем не уверен, — отозвался папа. — Как бы там ни было, мне надо еще поработать в конторе.

Покончив с мытьем посуды, мама села в кресло и принялась укачивать Грейс. Кэрри примостилась рядом с нею, а Лора, сидя на пороге с Мэри, рассказывала ей о том, как в водах озера угасает отражение неба.

— Посреди озера бледнеют последние отблески света. Вокруг темная вода, на ней спят утки, а дальше черная земля. На сером небе начинают мерцать звезды. Папа зажег лампу в лавке. В черной стене лавки загорелось желтое окно. Мама! — вдруг вскочила Лора. — Там собралась большая толпа! Посмотри!

Перед лавкой столпились рабочие. Они ничего не говорили, не было даже слышно шагов подходивших, но черная толпа быстро росла.

Мама торопливо поднялась и уложила Грейс в постель. Потом подошла к двери, выглянула наружу через головы Мэри и Лоры и тихонько сказала:

— Идите домой.

Затем мама неплотно прикрыла дверь и стала наблюдать в щелку.

Мэри села на стул рядом с Кэрри, а Лора из-под маминой руки заглянула в щелку и увидела, что толпа вплотную окружила лавку. Двое мужчин поднялись на ступеньку и принялись колотить в дверь.

Толпа не шевелилась. Сгущавшиеся сумерки на минуту словно замерли.

Потом двое мужчин, стоявших на ступеньке, снова заколотили в дверь, и один из них крикнул:

— Откройте дверь, Инглз!

Дверь отворилась, и в свете лампы показался папа. Он закрыл за собою дверь, и те двое, что в нее стучали, отступили назад в толпу. Папа стоял на ступеньке, держа руки в карманах.

— В чем дело, ребята? — спокойно спросил он.

— Мы хотим получить свое жалованье, — раздался голос из толпы.

Другие голоса закричали:

— Все жалованье полностью! Отдай наше двухнедельное жалованье! Ты его припрятал! Мы хотим получить всё наше жалованье!

— Вы получите его ровно через две недели, как только я выпишу вам чеки, — сказал папа.

— Мы хотим его сейчас! — снова раздались крики. — Нечего тебе его задерживать! Давай его сюда!

— Сейчас я не могу заплатить вам, ребята, — спокойно продолжал папа. — У меня нет денег, пока не приедет кассир.

— Открой лавку! — крикнул кто-то, и вся толпа завопила:

— Вот-вот! Нам только того и надо! Открой лавку! Открой лавку!

— Нет, ребята, — хладнокровно отозвался папа. — Лавку я не открою. Приходите завтра утром, я выдам каждому товары, какие ему нужны, и запишу на его счет.

— Открой лавку, а не то мы сами откроем! — раздался крик.

Толпа зарычала и двинулась на папу.

Лора нырнула под мамину руку, но мама схватила ее за плечо и оттащила от двери.

— Пусти меня! Они побьют папу! Пусти! — громким шепотом умоляла Лора.

— Замолчи! — сказала мама таким голосом, какого Лора никогда еще не слыхала.

— Остановитесь, ребята. Не подходите слишком близко, — сказал папа.

Услышав его холодный голос, Лора задрожала от страха.

И вдруг она услышала другой голос, раздавшийся откуда-то из-за толпы. Голос был низкий, негромкий, но звучал он очень внятно.

— Что случилось, ребята?

В темноте Лора не могла рассмотреть красную рубашку, но таким высоким был только Большой Джерри. Его голова и плечи возвышались над всей толпой. Позади в смутном свете виднелось бледное пятно — там, наверное, стояла белая лошадь. Послышался нестройный хор голосов, а в ответ, словно раскаты грома, раздался громкий хохот Большого Джерри.