Берсерки. Трилогия, стр. 155

— У нас есть возможность связаться с ним. И если ты уговоришь его прибыть к нам и согласиться принять участие в некоторых абсолютно безопасных исследованиях, то… мы… — По ее лицу пробежала волна судорог, потом жилы на лбу вздулись, и леди Эноминера с натугой произнесла: — О темная бездна, как больно… — и глухо закашлялась.

Эсмиель подскочила к ней.

— Святые стихии, что они с вами сделали?

Эноминера медленно закрыла руками посеревшее лицо. В тот же миг с тихим шелестом распахнулась дверь за спиной, и на пороге появились двое Вопрошающих. Один из них, не успев переступить порог, протянул руку в сторону Эноминеры. Та вздрогнула всем телом и тут же обмякла, осев на пол.

Второй Вопрошающий повернулся к Эсмиель. Несколько мгновений его сенсоры возбужденно шевелились, рассматривая девушку, а потом он заговорил:

— Эта, подобная вам, сделала тебе предложение. Ты примешь его?

Эсмиель стиснула зубы, не собираясь отвечать, но взгляд Вопрошающего давил на нее, поэтому она не выдержала и прошипела:

— Это не ее предложение. Леди Эноминера никогда не была настолько тупа, чтобы делать мне подобные предложения, да еще в такой идиотской форме. — Она шагнула вперед и выкрикнула: — Что вы с ней сделали, отродья темной бездны?

Вопрошающий помедлил, но потом все так же бесстрастно произнес:

— Она на пути к Слиянию. Начало пути бывает непростым. Ей помогут.

Эсмиель смотрела, как второй Вопрошающий уводит деревянно шагающую куклу, когда-то бывшую леди Эноминерой, потом повернулась и, сделав короткий шаг, перенесла тяжесть на левую ногу, а носком правой резко ударила стоящее перед ней существо в левый висок. Ольга подробно отрабатывала с ней этот удар, и Эсмиель хорошо усвоила его. Раздался резкий хруст, и Вопрошающий рухнул на пол. Тот, что вел Эноминеру, мгновенно повернулся, и его сенсоры тут же окутались голубым сиянием. Он тонко заверещал:

— Вина! Соответствие! Наказание!

Эсмиель хрипло расхохоталась:

— Заткнись, придурок. Ты — всего лишь исполнительный механизм своего Контролера, а я слишком важна для каких-то там ваших планов, чтобы ты посмел сделать мне что-то неприятное. — Она резко оборвала смех и, стиснув зубы, прошипела: — Если еще хотя бы один из вас переступит этот порог, я расправлюсь с ним так же, как с этим. А сейчас убери от меня эту падаль.

Вопрошающий несколько мгновений молча рассматривал ее всеми своими суматошно шевелящимися сенсорами, потом притушил сияние и перевел взгляд на сломанного собрата. Мертвое тело вздрогнуло, неуклюже поднялось и, шатаясь, побрело к выходу. Вопрошающий дождался, пока все лишние покинут отсек, и молча шагнул за порог.

3

Все началось спустя два месяца после отлета Берса и Ольги. На лунную базу почти одновременно вернулись шесть групп, высланные на патрулирование маршрутов, соединяющих Солнечную систему с ближайшими мирами империи. Сведения, которые они принесли, были не совсем приятны. Похоже, канскеброны решили полностью отрезать Землю от империи. Четыре основных маршрута были перекрыты довольно сильными эскадрами по паре десятков вымпелов, а на возможных обходных путях барражировали многочисленные патрули. Конечно, это вряд ли можно было назвать серьезной угрозой, поскольку даже соединенные силы всех четырех эскадр были слишком слабы для того, чтобы иметь хоть какой-то шанс на успешную атаку Солнечной системы. Да что там говорить — одна Мерилин способна была без особых затруднений разобраться с гораздо большими силами. Однако для транспортных кораблей, даже передвигающихся в сопровождении военного эскорта, подобные заслоны были непреодолимы. В то же время эскадры благоразумно держались в двух-четырех световых годах от орбиты Плутона, так что при всем желании это нельзя было считать объявлением войны. Адмирал Навуходоносор несколько дней мучился предположениями о том, как следует расценивать эти факты, но потом все-таки решил считать их достаточно обнадеживающими и благопрепятствующими его планам и объявил о сборе Совета Защиты.

Большинство членов Совета находились в радиусе не более чем четырех часов полета, поэтому кворум собрали в течение суток. На этот раз в просторный кабинет адмирала, по привычке используемый как зал заседаний, набилось почти два десятка человек. Совет Защиты в таком составе не собирался уже больше трех лет, так что адмирал Навуходоносор успел позабыть, что, когда собирается столь много народу, разговор завязывается сам собой.

Тем более что в традициях Защиты не было привычки обеспечивать сокрытие столь важной информации от тех, кто ею интересовался. Все плыли в одной лодке, и каждый греб по мере своих сил. Так что когда Навуходоносор, одетый в выутюженный мундир подчеркнуто скромного покроя, после тщательно продуманной паузы появился в величественно-деловой позе на пороге своего кабинета, все его усилия произвести впечатление пропали втуне. На него не обратили ни малейшего внимания. Адмирал остановился на пороге, нахмурился, мгновение помедлил, раздумывая, а не кашлянуть ли нарочито, чтобы привлечь внимание к своей особе, но затем, поняв, что это будет выглядеть глупо, вздохнул и торопливо двинулся вперед, спеша присоединиться к разговору.

Энтони только что закончил излагать результаты разведки, и когда адмирал подошел вплотную, как раз возникла пауза. Все обдумывали только что услышанное. Адмирал счел этот момент как нельзя лучшим, чтобы объявить о своем присутствии. Он решительно протолкался к экрану, у которого Энтони делал свой доклад, и, развернувшись, сказал:

— Итак, господа, я думаю, теперь всем ясно, что канскеброны дают нам понять — Единение не имеет своей целью атаку Солнечной системы. По моему мнению, это означает, что Единение не хочет войны с нами и готово продолжать диалог. А посему я считаю абсолютно логичным денонсировать договор, заключенный нами с Империей, поскольку любые попытки соблюдения договора способны немедленно ввергнуть нас в войну. — Он сделал паузу, обведя всех многозначительным взглядом, но, к его удивлению, окружающие, которым следовало бы почтительно внимать его речи, смотрели на него недоуменно, а некоторые, более того, с жалостью. Адмирал вдруг почувствовал себя очень неуютно и, стушевавшись, повернулся к Энтони, все еще стоящему рядом. Тот поймал его взгляд, на мгновение отвел глаза, а потом неловко произнес:

— Вы сделали не совсем правильные выводы, сэр. Война УЖЕ началась, адмирал. И первый шаг сделали канскеброны. Эта блокада доказывает как раз обратное. Они хотят не дать нам возможность использовать шанс на укрепление обороны, который мы получили благодаря этому чертовому договору.

— Но… — начал адмирал и осекся, поняв по глазам окружающих, что Энтони высказал мнение если не всех, то подавляющего большинства присутствующих. И у него сжалось сердце. Он не испытывал особой любви к берсеркам, которые казались ему постоянно нацеленными на войну, да и к членам Совета, убеждения и полномочия которых служили основным препятствием на пути к успешному выполнению его плана добровольного вхождения Солнечной системы в состав Единения на основе признания исключительности генного пула человечества, но… Он уже успел убедиться, что в вопросах войны и мира ни берсерки, ни Совет никогда не ошибаются. Значит, если даже и существовал какой-то шанс сделать шаг навстречу своей мечте, он его уже упустил. Адмирал шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и попытался изгнать из сердца неприятный холодок, потом, скорбно кивнув, сухо произнес: — Что ж, коли так — будем защищаться.

После этих слов по кабинету пронесся удовлетворенный гул, и адмирал почувствовал облегчение. А Энтони, от внимательного взора которого, похоже, не укрылось смятение адмирала Навуходоносора, ободряюще улыбнулся ему и тут же отвернулся.

— Итак, исходя из всего вышесказанного, штаб предлагает следующий вариант…

Эскадра Сэокондер второго созвездия периферийных резервных сил желтого сектора находилась на патрулировании уже семьдесят стандартных оборотов.