Берсерки. Трилогия, стр. 138
— Нет, я живой.
Они снова помолчали. Потом Берс собрался с духом и начал:
— Прости, у меня мало времени. — Он запнулся, но справился с собой и продолжил:
— Меня привезли сюда для того, чтобы казнить.
— Что?!! — она вскинула руку ко рту.
— Но даже если бы не это, на мне долг перед моим миром. Я должен покинуть пределы империи.
Ее прекрасное лицо исказилось мукой:
— Нет…
— Я предлагаю тебе поехать со мной.
Произнеся эти слова, он перевел дух. Девушка растерянно отвела глаза.
Какое-то время они молчали. Потом она с натугой произнесла:
— Но я не могу вот так, сразу… бросить все… и вообще… — Она замолчала.
Берс немного помолчал, потом гибким движением поднялся на ноги:
— Прости, но это единственная возможность. Решение, которое ты сейчас примешь, определит твою судьбу на всю оставшуюся жизнь.
Берс резко повернулся и, тихо произнеся: «Прощай», — двинулся к двери.
Его остановил напряженный голос девушки:
— Сколько у меня времени?
Берс полуобернулся:
— Оно уже давно кончилось. Мы можем рассчитывать только на удачу.
— Но я же должна собраться, отдать необходимые распоряжения, наконец, хотя бы получить аккредитивы.
Берс мотнул головой:
— Это лишнее. — Он слегка раздвинул губы в легком подобии улыбки: — К тому же в моем мире пока слишком мало возможностей потратить твои деньги, а после твоего поступка обратный путь для тебя, скорее всего, так же будет закрыт.
Она заколебалась.
— А если я попрошу императора…
Берс перебил:
— И ты думаешь, он выполнит эту твою просьбу?
Девушка замолчала. Берс протянул руку.
— Иногда поступки, которые кажутся верхом безрассудства, на деле оказываются единственно верными. — Он сделал паузу и твердо произнес: — Меня зовут Олег.
Она помедлила, потом грациозно соскользнула с дивана и подошла к мужчине.
— Я знаю, что совершаю самую большую глупость в своей жизни, но… Мое имя — Эсмиель.
И Берс решительно распахнул двери.
Император в ярости пнул тяжелое резное кресло, и оно с грохотом опрокинулось.
— Как?! Как это могло произойти?
Перед ним навытяжку стояли адмиралы Эктонер и Эсмиер, а рядом примостился сам старый лис. Император окинул их свирепым взглядом и снова двинулся поперек обширного кабинета, расположенного в глубине предоставленных ему апартаментов. Дойдя до края ковра, он резко обернулся и рявкнул:
— Ну, что же вы молчите?
Лорд Эйзел слегка склонил голову:
— Простите, сир. Я уже начал подробное расследование, и, как только будут получены первые результаты, я немедленно уведомлю вас.
Эоней вскинулся:
— Мне плевать на результаты, Эйзел! Мне нужны беглецы. Именно их наличие и будет мерилом вашего старания и вашей компетентности.
Лорд Эомирен, в отличие от них троих сидевший несколько в стороне с оскорбленным выражением лица, сквозь которое, однако, внимательный взгляд мог уловить признаки удовлетворенности, при этих словах встрепенулся и, окинув императора тревожным взглядом, произнес решительным тоном:
— Вы правы, сир, они не должны уйти безнаказанно. Я думаю, необходимо приказать пограничным гарнизонам немедленно выслать патрули с приказом открывать огонь…
— Нет! — Император кинул на лорда Эомирена раздраженный взгляд и твердо произнес: — Они нужны мне только живыми.
Император подошел к своему столу и опустился в кресло. Окинув взглядом всех присутствующих, он произнес усталым голосом:
— Ладно. Все, кроме лорда Эйзела, могут быть свободны.
Спустя несколько мгновений суматохи у дверей кабинет опустел. На этот раз молчание продлилось намного дольше. Они сидели в сгустившемся полумраке кабинете и думали. Наконец император не выдержал:
— Ты сможешь поймать их, старый лис?
— Даже я — нет, — ответил Эйзел.
Император криво усмехнулся:
— Ты ответил так, чтобы у меня не было искушения перепоручить это кому-то другому, не так ли?
Лорд Эйзел ответил вопросом:
— Вы ведь до сих пор влюблены в нее, сир?
— Но я же согласился с необходимостью, Эйзел, — устало произнес император, — мне просто хотелось, чтобы иногда, ненадолго, необходимость уступала любви.
— Это иллюзии, ваше величество. Любовь либо одерживает верх, обрушивая необходимость, либо умирает и превращается в яд. Я не хочу для вас ни того, ни другого, поскольку обломки вашей необходимости могут погрести под собой нас всех.
— И что же мне, делать?
Старый лис усмехнулся:
— У вас есть империя, сир. Оставьте этому варвару его любовь.
Император вздохнул:
— Что ж, ты можешь быть доволен.
Лорд Эйзел покачал головой:
— Не знаю, сир. Эти варвары пугают меня. Мне казалось, что я достаточно их изучил. При всем том, что мы для них приготовили, во всей нашей империи вряд ли найдется хотя бы несколько человек, которые могли бы столь решительно воспользоваться нашими заготовками, не будучи проинформированными о них. А им… им всегда удается намного больше того, что я считаю возможным от них ожидать. — И он замолчал.
Император медленно кивнул:
— А что нам делать с лордом Эомиреном?
Лорд-директор пожал плечами:
— Мне кажется, ничего, сир. Я думаю, он более чем удовлетворен. Он избавился и от угрозы позора, и от предмета вашего внимания и думает, что я сильно ослабил свои позиции в ваших глазах. Я возьму на себя смелость дать совет вашему величеству не стараться особо разубеждать его в этом.
Император кивнул, но потом стиснул кулаки и напряженно прошептал:
— И все-таки, Эйзел, я никогда тебе не прощу, что ты ее проглядел.
Лорд Эйзел молча склонил голову. Он сам прекрасно знал это, но «никогда» слишком долгий срок, чтобы быть столь категоричным. В это мгновение в дверь постучали, и тут же на пороге возник адмирал Эктонер.
— Сир, прошу прощения, срочное сообщение из адмиралтейства.
— Что там?
— Адмирал Эсингей сообщает, что флоты канскебронов предприняли атаку на Эстормай, Тасурру, Сангей и несколько новых колоний. А возможно, не только на них. Данные продолжают поступать.
Глаза императора расширились. Пока Эктонер докладывал, в кабинет просочились люди. Некоторое время все молча стояли, оглушенные этим сообщением, потом император наконец сфокусировал взгляд и направил его на адмирала Эсмиера.
— Что вы можете сказать по этому поводу, адмирал?
Тот сделал шаг вперед.
— Прошу прощения, сир. Но, похоже, это война, большая война, и что самое плохое, судя по этому сообщению, они чувствуют себя в силах атаковать практически по всей границе. — И он замолчал.
Император расхохотался.
— Нет, ну почему во всех сериалах героя провожает на смертную битву безудержно рыдающая красавица? Эйзел, как ты мог допустить, что я оказался в таком дерьме?!
5
Утро было прохладным. Эсмиель приоткрыла глаза и посмотрела на мужа сквозь густые ресницы. Олег еще спал, и во сне его некрасивое худое лицо приобрело какую-то детскую мягкость. Губы слегка приоткрылись, и он выглядел таким милым, домашним и родным, что у нее невольно навернулись слезы на глаза. Она зажмурилась и выскользнула из-под одеяла. В сенях она, поеживаясь, натянула через голову простое платье и душегрейку мехом наружу, сунула ноги в легкие чувяки, сшитые из шкуры молодого козленка, и, тихонько отворив дверь, выскользнула на улицу. Дядюшка Иззекиль уже встал. Он стоял у ограды и, опершись на верхнюю жердь, посасывал трубочку, в которой пока не было табака. Дядюшка свято соблюдал правило не курить до завтрака. Над горами вставало солнце, но пока его пылающий лик еще не открылся во всей своей красе, и только розовые облака и верхушки гор, блестевшие расшитыми мириадами ярких огней снеговыми шапками, показывали, что солнце уже покинуло свою ночную постель и стремительно ворвалось в этот дикий, но прекрасный мир. Девушка восхищенно замерла на пороге. Она нигде прежде не встречала такую красоту. Бросив последний взгляд на еще укутанный синеватым сумраком глубокий лог, начинавшийся сразу за воротами усадьбы, тихо скользнула вниз по ступенькам. Ее легкие шаги дядюшка услышал, когда она подошла совсем близко. Окинув ее одобрительным взглядом, он растянул усы в добродушной улыбке: