Берсерки. Трилогия, стр. 127

— Что я должен сделать, чтобы эти кадры не увидели свет? Публично объявить о своем уходе в отставку?

Лорд Эйзел отрицательно качнул головой:

— Нет. — Он усмехнулся. — Если бы я хотел отправить тебя в отставку, то ты увидел бы это, — он кивнул на носитель, — одним из последних. — Лорд-директор усмехнулся: — Сказать по правде, я рассматривал такую возможность. Тем более что столь скандальный уход надолго деморализовал бы всех твоих сторонников в сенате и палате народных представителей. Так что подобный вариант развития событий искушал меня довольно долго. — Он сделал паузу. Хозяин кабинета снова побагровел и набычился, но гость не дал ему разойтись. Он вскинул руку и быстро заговорил: — Я хочу, чтобы ты остался.

Лорд Эомирен задохнулся от удивления:

— Что ты сказал?

Его собеседник молча смотрел на него. Спикер тяжело вздохнул, потом хрипло спросил:

— Ваши условия?

Лорд-директор откинулся на спинку кресла и, уперев в хозяина кабинета жесткий взгляд, негромко заговорил:

— Не наши, Эомирен, а мои. О том, что лежит перед тобой, пока знают только трое: я, ты и агент, собравший эту информацию. Вернее, — лорд Эйзел демонстративно вскинул к глазам руку с компом, оформленным под антикварные ручные часы, — уже двое.

Лорд Эомирен слегка шевельнулся, а его глаза зло сверкнули.

— И что же ты хочешь за то, чтобы это, — он брезгливо кивнул подбородком на носитель, — больше никто никогда не увидел?

Лорд Эйзел усмехнулся:

— Ты снова не угадал, Эомирен, я начинаю думать, что слухи о твоем великолепном чутье изрядно преувеличены.

— Что ты имеешь в виду?

Лорд-директор поднялся и прошелся по кабинету, остановившись у громоздкого антикварного комода с огромным неотшлифованным осколком астероидного сапфира. Несколько мгновений он рассматривал его, потом повернулся к лорду Эомирену:

— Знаешь, Эомирен, я ведь, в отличие от тебя, не глава дома, и ни один мой сын не имеет никаких шансов стать во главе какой-то ветви… — Он замолчал, рассматривая лицо собеседника, на котором полыхала смесь удивления, недоумения, озлобленности и нетерпения. Лорд Эйзел вздохнул и продолжил:

— Что же я могу оставить в наследство своим сыновьям?

Лорд Эомирен нетерпеливо произнес хриплым голосом:

— Тебе нужны деньги?

Его собеседник саркастически улыбнулся:

— Последние несколько минут ты демонстрировал поразительную тупость, Эомирен.

Тот немного смутился, но тут же зло рыкнул:

— Так что тебе нужно?

Лорд-директор посерьезнел и тихо произнес:

— Я хочу оставить сыновьям сильную империю.

Несколько мгновений после этого в кабинете висела изумленная тишина, потом спикер покачал головой:

— Вот уж не думал, что на протяжении стольких лет лордом-директором департамента стратегических исследований является альтруист.

Лорд Эйзел усмехнулся:

— Ты произнес это слово так, будто плюнул.

— Да! — рыкнул лорд Эомирен. — Я никогда не верил альтруистам!

Лорд-директор сузил глаза и негромко, но так, что у спикера мурашки пошли по коже, произнес:

— Теперь тебе придется поверить одному из них.

Они замолчали, потом лорд Эйзел негромко продолжил:

— Если бы я доложил императору эту информацию, от тебя уже летели бы ошметки. Но Эоней еще слишком молод. Им нужно управлять, и ты один из тех, кто нужен мне для этой роли. — Он помолчал и продолжил, четко выговаривая слова: — Я предлагаю тебе размен фигур и потерю качества, Эомирен, но ты остаешься на доске.

— Не понял?

Эйзел усмехнулся:

— Разберись. До того, как я доложу обо всем императору, у тебя есть четыре дня. Ты слишком давно балансируешь на вершине, чтобы не найти выход из этого положения.

Лорд-директор склонил голову в легком поклоне и, повернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Лорд Эомирен очнулся от воспоминаний и в бессильной ярости сжал кулаки.

Уже почти семьсот лет, со времен первого Танакийского мятежа, дом Эомиренов не был так близко к тому, чтобы рухнуть и не подняться. Нет! Так не будет!

Лорд Эомирен глухо зарычал и бросил бешеный взгляд в сторону двери. В этот момент она бесшумно распахнулась, и на пороге появился дворецкий. Когда он наткнулся на взгляд лорда, то вздрогнул и, побледнев, испуганно прижался к косяку.

— Мой лорд, я…

От звука его голоса Эомирен очнулся и, отведя взгляд, махнул рукой:

— Успокойся, Джеймисон, я просто… — Он сделал неопределенный жест рукой и, помолчав, спросил: — Где Экант?

Дворецкий отлипнул от косяка и произнес дрожащим голосом:

— Молодой господин только что вернулся с конной прогулки и сейчас в душе.

— Пусть зайдет. И что там у тебя?..

Дворецкий робко сделал несколько шагов вперед и, раскрыв папку, достал носитель.

— Надо утвердить некоторые счета и… — Он осекся, поймав ненавидящий взгляд лорда, направленный на носитель.

— Убери, зайдешь потом, — пробормотал он.

Дворецкий проворно захлопнул папку и задом-задом выскользнул из кабинета. Бесшумно затворив за собой дверь, он привалился к стене и облегченно перевел дух. Похоже, наступали тяжелые времена, он уже много лет не видел лорда в столь дурном расположении духа. Впрочем, это уже были не его заботы. Джеймисон вытянул из кармана платок, утер вспотевшее лицо, потом вздохнул и, торопливо перебирая ногами, отправился выполнять приказание.

Когда дворецкий скрылся за дверью, лорд Эомирен гневно рванул ворот придворного мундира, который так и не удосужился переодеть, и вновь грубо выругался. Может быть, это помогло, а может, то, что он наконец переступил страшную черту, сделавшую его предателем собственного сына, однако гнев постепенно начал утихать, уступая место стыду и бессильной злобе. Лорд некоторое время просто сидел в кресле, тяжело дыша, а потом сделал несколько глубоких вдохов и протянул руку к терминалу связи. У него оставалось не так много времени до кульминации своего позора, и, чтобы не быть уничтоженным, необходимо было использовать каждый оставшийся час максимально эффективно.

Когда в последний раз за этот вечер распахнулась дверь кабинета и на пороге появился младший сын, лорд уже почти успокоился. Повернувшись к нему, он ласково улыбнулся и, кивнув на кресло напротив, тихо произнес:

— Садись, сын.

Юноша бросил на него испуганный взгляд. Дворецкий рассказал ему, что отец сильно гневается, а он встречает его с благостным выражением лица и говорит непривычно ласковым тоном. Экант осторожно присел на краешек кресла.

Лорд Эомирен несколько мгновений смотрел на сына, размышляя над тем, что следует ему рассказать, потом криво усмехнулся и начал:

— Я хочу, чтобы ты завтра на некоторое время покинул столицу. — Он помолчал и добавил: — Вместе с матерью и сестрами. — И, поймав удивленный взгляд сына, посерьезнел и жестко закончил: — Поскольку вскоре нам предстоят трудные времена и все идет к тому, что именно тебе достанется тяжкое бремя наследника дома Эомиренов.

Этим утром Эсмиель почувствовала, что еще день добровольного затворничества — и она сойдет с ума. Леди Эноминера звонила ей каждый вечер, подробно рассказывая о том, что она предприняла за день и что удалось узнать. Девушка вежливо улыбалась и забрасывала старшую подругу тучей вопросов, на которые та почти всегда не могла дать вразумительного ответа. В конце концов во время очередной беседы леди Эноминера покачала головой и озабоченно произнесла:

— Не знаю, милочка, вокруг этого варвара столько тумана, что меня одолевают сомнения, а не торчат ли у него из-за спины усы старого стервеца Эйзела.

Эсмиель растерянно повела плечами:

— Но… что же мне делать? — Она вскинула на собеседницу свои огромные глаза: — А может, мне обратиться к Эонею?

Леди Эноминера скривилась в презрительной усмешке.

— Как ты себе это представляешь, милочка? — И она ернически заговорила: — «Ваше величество, помогите мне отыскать мужика, который сумел так возбудить мои гормоны, что я уже неделю и думать о вас забыла!»