Брат Посвященный, стр. 45

Ситуация с варварами тоже отнюдь не так проста, как кажется. Сёнто не получал донесений о скоплении варваров на границе и знал, что его сыну это известно. Комавара прав, Сёнто понял это еще тогда. В набегах варваров кроется гораздо больше, чем хотелось бы северным князьям.

Сёнто скатал свиток и спрятал его обратно в рукав. «Да улыбнется мне Ботахара, ибо я падаю в бездну», — пронеслось в голове. Но разве не сказал Хаката: «Только из глубин бездны дано человеку узреть мир таким, какой он есть»? Что ж, скоро Сёнто представится эта возможность.

Мысли вернулись к падчерице, которая в одиночестве осталась в столице. «Если враги рассчитывали выбить меня из колеи, то придумали наиболее действенный способ, — сам с собой рассуждал Сёнто. — Госпожа Окара — единственная защита Нисимы, если только она согласится на мой план. Нужно очень тщательно следить за положением дел в столице». Сёнто подумал о расстоянии, отделявшем столицу от Сэй. Четырнадцать дней! А ведь императорские курьеры покрывают его всего за неделю.

Погруженный в размышления Сёнто сидел на баке судна, и любому стороннему наблюдателю показалось бы, что наместник императора наслаждается речным пейзажем, одновременно занимаясь бумагами, требующими его внимания. Однако у Суйюна, который появился на баке и бросил короткий взгляд на своего господина, такого впечатления не создалось. Монах знал, что заботило князя, — он почерпнул эти сведения и из беседы с братом Хутто, и из того, что удалось выяснить у Танаки и управляющего Сёнто — Каму.

Недолгое время, проведенное в доме Сёнто, Суйюн посвятил знакомству с его ближайшим окружением. Новый духовный наставник князя постарался пообщаться со всеми. Как и говорили учителя Суйюна, Сёнто безошибочно разбирался в людях. Это его умение сочеталось с внутренним чутьем, позволявшим определить, в какой сфере лучше всего проявятся способности того или иного человека. Кроме того, личность князя неизменно вдохновляла его подчиненных на верное служение дому Сёнто. Единственным недостатком Суйюн посчитал то, что многие из них были немолоды, и это влекло за собой все присущие почтенному возрасту слабости. Монах спросил себя, не связано ли его суждение с «предубеждением юности», о котором говорили наставники, и решил подумать об этом во время медитации.

При всякой возможности Суйюн беседовал с гвардейцами и телохранителями Сёнто и, что более важно, наблюдал за ними, подмечая тысячи мелких черт, зримых только тренированному глазу ботаиста. Увиденное еще раз подтверждало, что солдаты и стражники готовы отдать жизнь за своего господина, но, отправляясь в Сэй, все как один испытывают дурные предчувствия.

Суйюн перевел взгляд на берег канала. Вдоль него тянулась широкая тропа, которую использовали во время весенних разливов, когда речные суда не справлялись с сильными течениями. Несколько неофитов из расположенного неподалеку монастыря ботаистов увидели барку князя и почтительно поклонились. Повсюду в полях, насколько хватал глаз, крестьяне бросали работу и опускались на колени, стоя в этой позе, пока речная процессия не проплывала мимо них. «Мы помогаем и им тоже», — подумал Суйюн, хотя почтительность крестьян по-прежнему вызывала в нем неловкость. «Этот мир не признает главенства духа, — повторил он себе, — и я должен жить в нем так, чтобы духовные цели всегда оставались для меня на первом месте».

Несмотря на это суровое внушение, перед глазами Суйюна неожиданно встал образ княжны Нисимы, весело смеющейся в летнем домике. Монаху стоило большого труда отогнать от себя непрошеное видение.

11

Княжна Нисима снова посмотрелась в бронзовое зеркало и не испытала ничего, кроме разочарования.

— Я дурнушка, — тихонько прошептала она. — Дурнушка и посредственность, лишенная таланта. Госпожа Окара зря тратит на меня время. Если бы только император не заставил меня принять его патронаж! Госпоже Окаре не пришлось бы возиться с такой недостойной ученицей, а я бы уехала в Сэй, подальше от императора и его безвольных сыновей. Я была бы рядом с дядей. Он наверняка нуждается в моей поддержке.

Нисима беспокоилась о Сёнто, покинувшем столицу уже три дня назад. «Он сильный и мудрый, — в сотый раз повторяла себе девушка, — и я помогу ему уже тем, что постараюсь избежать ловушек, расставленных императором».

Водяные часы во дворе прозвонили пятый час. Нисима знала, что ей пора — лодка уже ждала. Сам капитан стражи настаивал на том, чтобы сопроводить княжну с отрядом телохранителей, но она отказалась, зная, что процессия только привлечет лишнее внимание к ее визиту, заставит ее стыдиться еще сильнее, потому что Нисима и в самом деле испытывала жгучий стыд — стыд, что великая художница принуждена заниматься с ней ради осуществления тайных замыслов императора. В душе княжны закипал бессильный гнев. Что еще хуже, она чувствовала себя в западне.

Внешне изобразив спокойствие, Нисима вышла в коридор и по широкой лестнице спустилась во двор, мощенный каменными плитами, где ее встретил Року Сайча, капитан стражи Дома Сёнто и человек, отвечавший за безопасность княжны.

— Сампан ждет вас, моя госпожа, — с поклоном произнес он. — Надеюсь, вы изменили свое мнение. Вы же знаете, ваш батюшка приказал мне…

— Можете не беспокоиться, капитан Року, — ответила Нисима, кивнув на ходу, — всю ответственность я возьму на себя.

— Это, конечно, хорошо, — сказал Року, поравнявшись с девушкой, — но я не уверен, что князя удовлетворят мои объяснения, если что-то случится.

— Вы хотите, чтобы я подписала приказ?

— Нет, моя госпожа, я лишь забочусь о вашей безопасности.

— И что, по-вашему, может угрожать мне в столице среди бела дня?

Капитан пожал плечами.

— Не знаю, госпожа Нисима.

— Вы приставили ко мне телохранителей, этого достаточно. Сёнто не подобает ходить по улицам так, будто на них вот-вот обрушится ярость богов. Где же достоинство нашего рода?

— Я понимаю, моя госпожа… — начал было Року, но они уже подошли к небольшой пристани, которой пользовались Сёнто, и княжна подала капитану руку, чтобы тот помог ей спуститься в сампан.

— Вы сделали все, что могли, Сайча-сум, — с ласковым укором сказала Нисима, обернувшись к капитану из лодки. — Я вернусь к вечеру, а если задержусь, то пришлю записку. Не волнуйтесь за меня. — Она махнула гребцам, и от пристани отчалили три лодки — личный сампан княжны и две сопровождающие плоскодонки.

За воротами имения Нисима испытала укол совести за то, что отказалась от охраны капитана. Если дядя узнает, он просто рассвирепеет, подумала она. Ну ладно, что сделано, то сделано.

Мысли княжны вновь вернулись к госпоже Окаре. Несмотря на чувство вины, девушка ощущала радостное возбуждение, предвкушая, как увидит студию знаменитой художницы. «Она даже не подозревает, как сильно я восхищаюсь ее работами, — думала Нисима, — и как она скромна, как непритязательна! Держится совсем просто, тогда как весь свет признал ее величайшей художницей последних трех поколений! Мне следует поучиться скромности у госпожи Окары. Я слишком задаюсь своими ничтожными достижениями», — упрекнула себя Нисима, уже позабыв о своих размышлениях перед зеркалом.

Лодки плыли заранее выбранным путем, который сравнительно быстро позволял Нисиме добраться до студии художницы, минуя самые шумные и небезопасные улицы города. По обеим сторонам канала стояли большие дома, частично скрытые за высокими стенами, хотя почти все они были знакомы Нисиме — ей довелось побывать на приемах во многих богатых домах столицы.