Томка, дочь детектива, стр. 31
– Ну вот, – сокрушается ребенок, – а я хотела…
Продолжить она не успевает. В комнату входит главный похититель. Останавливается на пороге, смотрит на экран телевизора. Олеся видит, что он крайне взволнован и даже, кажется, растерян. Вероятно, что-то у него не склеивается. Парень, игравший в телефон, поворачивается к нему.
– Чего там?
Чебышев, не отвечая, обращается сразу к пленникам.
– Ваш папа, юная леди, упрямится и валяет дурака. С этим нужно что-то делать. – Он в растерянности отворачивается и заканчивает мысль, глядя куда-то в пустоту: – Иначе Медальон точно уйдет…
Томка вдруг замирает. Теперь она смотрит на мужчину очень внимательно. Ротик слегка приоткрывается. Она, разумеется, мало что понимает из сказанного, но слов «папа» и «медальон» вполне достаточно. Она пошлепывает губами в размышлении, потом оглядывается на Олесю Петровну, словно ища у нее поддержки. А потом начинает вещать, как неотключаемое проводное радио, смешно повизгивая на ударных гласных:
– Папа валяет дурака! Вы ему позвоните и скажите, чтобы он быстрее нас забрал, а то я уже проголодалась! Я бы сейчас чего-нибудь съела… пельмени! У вас есть пельмени?
Олеся едва не проваливается сквозь землю одновременно и от стыда, и от ужаса. Чебышев, в свою очередь, с любопытством изучает ребенка. Вдвоем они могли бы составить прекрасный диптих о чудовищной пропасти непонимания, пролегающей между взрослыми и детьми.
– Я уже голодная! – повторяет Томка. Она не требует, просто обозначает свое желание, но Чебышев не знает, что просьбы и требования в ее исполнении едва отличимы друг от друга. Распознавать эти тонкости могу только я, но меня, по понятным причинам, в данный момент рядом нет. Я сейчас нахожусь в нескольких километрах от клуба «Астра» и жду звонка от своих людей, отправившихся по координатам поисковой системы.
– Хочешь есть? – вкрадчиво спрашивает Чебышев.
– Да, я очень голодная. – Томка делает круговые движения по животу. – Я уже очень давно не ела. Олеся Петровна утром давала нам с Ваней кашу и сырники вкусные… я запила их чаем с молоком, но теперь уже так давно прошло, что я снова проголодалась. Дайте мне поесть! Ваня, ты будешь есть?
Восьмилетний Ваня в полуобморочном состоянии прижимается к матери, прячет лицо у нее где-то в подмышках.
– Ваня!
Чебышев теряет терпение.
– Так, хватит орать, мелочь! – Он поворачивается к бойцу в красной майке. Тот все никак не может оторваться от телефонной игры. Чебышев ударом ноги вышибает аппарат. Телефон отлетает, ударяется в дверь, ведущую в кухню, и разваливается на две части. Лишь этот энергичный жест заставляет, наконец, и притихнуть детей, и дисциплинировать взрослых. Даже Томка прижимается к спинке дивана. Телевизор в тишине бубнит что-то о леопардах в зоопарке Лондона…
– С ума все посходили?! – кричит Чебышев. – Детский сад тут устроили! Мне слюнки за всеми подтирать?!
Он гневно озирается, переводит взгляд с детей на своего человека.
– Кхм…
Это Олеся. Она решает подать голос.
– Кричать не нужно… дети напуганы и проголодались, а вы должны вернуть их назад в целости и сохранности. Если этого не случится…
Чебышев бросается к ней. Протягивает руку, чтобы схватить Олесю за подбородок, но в последний момент останавливается. До него доходит правота женщины. Дети выполняют функцию товара, а товар должен сохранять свои свойства.
Он выпрямляется. Вынимает из кармана джинсов бумажник, протягивает своему парню несколько купюр.
– Сходи на угол, возьми пожрать.
– Может, здесь взять, на кухне?
– Ага, ты еще официантка местного позови! Дойди до магазина бегом!
– Что купить-то?
На вопрос отвечает Томка:
– Купите мне соку… и мороженку… и чипсы… А может, у вас есть супик с курочкой?
Очумевший парень в красной майке вопросительно глядит на босса. Тот машет рукой. Парень уходит. Чебышев тоже собирается покинуть помещение через дверь в кухню.
Но Томка его останавливает:
– Дяденька!
Чебышев, схватившийся за дверную ручку, оборачивается:
– Еще что? Пописить?
– Нет. – Томка медленно спускается на пол и чуть ли не на цыпочках подходит к похитителю. – Вы сказали про Медальон. Вы ищете мою счастливую монетку?
Чебышев раскрывает рот. Рука разжимается…
28
Мои агенты Картамышев и Артамонов остались ни с чем. Идея поймать похитителей на звонке не принесла ожидаемых результатов.
– Здесь чертова уйма боксов, больших и маленьких, – доложил Артамонов по телефону. – А рядом какой-то пустынный парк.
– Вы уверены, что Петя не ошибся направлением? – в свою очередь поинтересовался Картамышев. Поскольку они говорили по громкой связи, то Петя их услышал.
– Я никогда не ошибаюсь! – крикнул он из-за стойки.
– Петя возмущен, – прокомментировал я.
Ребята помолчали.
– Что дальше?
– Оставайтесь на месте. Я подумаю.
Я выключил телефон и ушел в свой кабинет, оставив за спиной возбужденный муравейник сотрудников. Серега Николаев хотел было увязаться следом, но я закрыл за собой дверь.
Мне нужно несколько минут тишины. Как говорила моя доча, «тебе нужно думать, папа, это твоя работа».
Да, милая, думать – моя работа. И чем больше я думаю, тем горше становится на душе. Я уже не первый раз ловил себя на мысли, что людям, не привыкшим все время думать и анализировать, на этом свете живется гораздо веселее. Не факт, что лучше, но по крайней мере спокойнее. Пресловутое горе от ума, прах его побери.
Почему Марина так поступила со мной? Почему не поговорила? Не открылась, не присела рядом, взяв за руку, и не облегчила душу? Ведь насколько все было бы проще, найди мы время для откровенного разговора!
Я знаю, что все люди разные. То, что мне кажется элементарным, другому не по зубам, и наоборот. Чтобы прийти к этому не бог весть какому озарению, нужно прожить половину жизни и набить большое количество шишек. Пока человек научится хоть чему-нибудь, он превратится в один сплошной кровоподтек.
Я вертелся на стуле перед выключенным телевизором, созерцал абсолютно черный экран. Сутки назад Томка сидела на моем месте и смотрела детский канал. Она, словно маленький наркоман, подсела на эти чертовы мультяшные кабельные каналы, подавляющий процент репертуара которых составляли плохо прорисованные и совершенно тупые мультфильмы! Она включала телевизор утром, собираясь в детский сад, и выключала поздно вечером, отправляясь спать. Я неоднократно грозился закрыть доступ к этой разновидности педофилии, но рука не поднималась. Томка совершенно обезоруживала меня своими «честными глазами», обещаниями сделать уборку в комнате и уроки, заданные Олесей Петровной. Она, разумеется, почти никогда не выполняла свои обещания, как и я – свои угрозы, однако мультики, нарисованные художниками, сидящими на марихуане, меня бесили. Раньше Томка была более разборчива, смотрела только диски – «Смешарики», «Король-лев», «История Игрушек», «Элвин и бурундуки», «Ледниковый период», та же «Лесная братва» с пронырливым енотом Эр-Джеем, упомянутым ею в телефонном разговоре…
О-па!
Я замер. Потер подбородок. Яркая мысль лизнула и улетела… Стоять, иди сюда!
Поймал… и подскочил в кресле. Меня словно ударило током.
Примерно полгода назад, еще в начале зимы, я закупал на оптовой базе на окраине стройматериалы для ремонта офиса. Мы с дочкой провели в душном и тесном ангаре много времени, Томка ужасно устала, начала ныть, поэтому после шоппинга мы решили немного прогуляться на свежем воздухе. Рядом с базой работала передвижная выставка диковинных животных, которых не увидишь в зоопарках: какие-то скунсы, игуаны, лемуры (с одним из них Томка даже фотографировалась, и во время фотосессии он пытался откусить ей палец). В числе прочих был и енот. Томка весь день верещала: «Это Эр-Джей! Он похож на Эр-Джея!». А после выставки, надышавшись тяжелым запахом животного мира, мы играли на детской площадке недалеко от павильона. Томка не пропускала ни одной мало-мальски удобной и интересной детской площадки. Несмотря на холод, мы проторчали на воздухе добрый час. Бросались друг в друга снежками, зарывались в свежие сугробы, слепили из снега чудовище, лишь отдаленно напоминающее снежную бабу. Потом тут же пообедали в небольшом кафе «Астра». Томка за милую душу слупила солянку и две котлеты. Это был счастливый день для нас обоих.