Любви тернистый путь, стр. 72
Глава 39
Миген направилась в Нью-Йорк на инаугурацию избранного на пост первого Президента Соединенных Штатов Америки генерала Вашингтона, с которым в пути и поделилась некоторыми подробностями своей жизни. Она ехала в одной карсте вместе с одним из его ближайших друзей, помощником Дэвидом Хамфрисом, и они оживленно обсуждали ее будущее в Нью-Йорке.
— Проблема в том, где вы будете жить, — размышлял Хамфрис. — Большинство мужчин, уже переехавших вместе с правительством в Нью-Йорк, пока не привезли сюда семьи. И выбор у нас сузился до одной семьи. Я окончательно решил поселить вас у Джона и Сэлли Джейв. Как и вы, они импульсивны и полны энтузиазма. Так что, надеюсь, вы станете большими друзьями. Джейв уже здесь, и генерал обсудил с ним этот вопрос. Джон заверил нас, что его жена встретит вас с распростертыми объятиями.
— А потом?..
— Не надо беспокоиться, Миген, о будущем. Расслабьтесь и отдохните. После инаугурации суматоха уляжется, и мы спокойно решим, что делать дальше. — Хамфрис улыбнулся обнадеживающе. — Вы же знаете, как генерал любит детей. Может быть, после приезд" сюда миссис Вашингтон они захотят, чтобы вы жили с ними! — Единственная проблема в том, что я уже не ребенок! — вздохнула приунывшая Миген и подумала: «Все это произошло после моего отъезда с Присциллой из Виргинии».
— Все это теперь казалось Миген Сэйерс грандиозной буффонадой, безумнои, и томительно-сладостной иллюзией.
Джон и Сэлли Джейв вращались в центре светского вихря, царившего в элитарном Нью-Йорке. Их особняк на Бродвее оказался местом притяжения для самых влиятельных людей, съезжавшихся со всего света. Он славился отличными винами и французской кухней, которыми потчевала очаровывающая всех гостей хозяйка. Миген и Сэлли мгновенно потянулись друг к другу.
Они действительно были немного похожи: ясные, сверкающие глаза, изящные фигуры, готовая вспыхнуть румянцем персиковая кожа. У Сэлли Джейв в отличие от Миген были каштановые волосы, и она снова ждала ребенка.
Миген предоставили прелестную комнату на втором этаже, горячую ванну и гардероб Сэлли. Дети от четырех до четырнадцати лет плясали, то забегая в комнату Миген, то выбегая из нее, до тех пор пока она не почувствовала себя их старшей сестрой.
В особняке поселились и родственники Сэлли. В доме было такое множество людей, что Миген так и не поняла, кто же из них члены семьи, а кто — друзья дома. Сэлли относилась ко всему спокойно, сохраняя безмятежное и веселое настроение, так что Миген присоединилась к гостям и надеялась, что не доставляет хозяйке особых хлопот.
Вашингтон, разъясняя Джону Джейву положение Миген, начал с рассказа о ее богатых родителях и их неожиданной гибели, намекнув, что энергичная девушка старается уйти из-под опекунства тети Агаты и что его, Вашингтона, встретила совершенно случайно. Джейв поведал об этом любопытствующим домашним, которые умирали от желания разгадать тайну беспризорной девицы в мальчишечьей одежде. Что касается Сэлли, то положение гостьи привело ее в восторг. Но она дала Миген только три дня на то, чтобы та пришла в себя и расслабилась.
В особняке не кончался бесконечный поток визитеров. Казалось, что дом никто не навещал лишь в те часы, когда Сэлли и Джон изредка сами уходили на какой-нибудь прием. Они приглашали Миген вместе с собой, ей не хотелось покидать не только дом, но даже свою комнату. Особенно когда Джейвы принимали у себя гостей. А уж когда на чай приехали Бингхэмы, Миген категорически отказалась встретиться с ними, хотя Сэлли весьма ярко описала самую богатую и красивую даму Филадельфии.
Сэлли Джейв искренне беспокоилась о своей юной гостье, скрытность которой отнюдь не гармонировала с ее авантюристической склонностью ходить в бриджах. Миген была серьезной девушкой, способной на глубокие чувства, которые она старалась скрыть, но грусть в огромных фиалковых глазах выдавала ее переживания.
Как-то на ленч пришли Джеймс Медисон и Эдмунд Рэндолф, и Сэлли отметила, как изменилась ее гостья. Миген была вне себя от радости, увидев их: порозовевшие щеки, пляшущие смешинки в глазах и такой искренний смех, что Сэлли была поражена. За ленчем трое виргинцев вспоминали минувшие времена в поместьях «Ореховая роща», «Гора Верной» и на своих собственных плантациях. Они беседовали о генерале Вашингтоне и его неохотном возвращении в политическую жизнь, а также о переезде в Нью-Йорк Медисона и Рэндолфа. Особенно Миген интересовалась женой Эдмунда Бетси и их четырьмя детьми.
Джон предложил мужчинам перейти в библиотеку для обсуждения государственных дел. Миген и Сэлли остались пить чай. Окна столовой выходили В сад, который подобно яркому весеннему ковру расстилался вплоть до Нью-стрит. Легкий бриз принес в комнату аромат фиалок, и Сэлли с наслаждением вдыхала его у открытых окон.
— Я даже не знала, что вы умеете так заразительно смеяться! Увидеть мистера Рэндолфа и конгрессмена Медисона было все равно, что принять укрепляющее снадобье для вашего духа.
Миген взглянула в ясные синие глаза новой подруги, которые так напоминали ей Лайона, что сердце снова сжалось от боли.
— В последнее время я чувствовала себя такой неустроенной, — осторожно призналась Миген. — После смерти отца и матери у меня бывали моменты, когда я забывала, кто же я есть.
Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. А вот сейчас, встретившись втроем, мы как бы вернулись ненадолго в прошлое. И это только убеждает меня в том, что…
— Вы так смеялись всегда?
Миген грустно улыбнулась:
— Надеюсь, что я не обидела ни вас, ни Джона. Мне никогда не удавалось сдерживать энтузиазм! Но так, как сегодня, я действительно смеялась всегда.., и часто в самое неподходящее время!
— Для меня это звучит, как десять лет назад! Я все еще полностью не оправилась, хотя время меня несколько смягчило. — Сэлли наклонила голову, поглядев вдаль через сад; — Я представляю, как вы себя чувствуете, потеряв родителей, свой дом и все любимое вами окружение. Примерно десять лет назад Джона направили эмиссаром в Испанию, и я поехала вместе с ним.
Привыкать к новой среде — вдали от друзей и родственников — обычно довольно трудно… Все осложнилось еще и тем, что я тогда родила нашего второго ребенка, но через несколько дней девочка заболела и умерла. — Синие глаза Сэлли переполнили слезы. — Как я страстно хотела увидеть знакомое лицо или услышать знакомый голос! Поэтому я понимаю, что вы сейчас чувствуете, встретив старых друзей.
У Миген тоже в глазах стояли слезы. Сэлли Джейв взяла ее за руку, и это стало началом их теплой дружбы. Они понимали друг друга.
— Миген, вы мне понравились сразу же.. И чем больше я узнаю вас, тем лучше понимаю ваше состояние. Мое сердце разрывается при мысли, что вам теперь не до смеха… Но может быть, вы попытаетесь — хотя бы один раз, хотя бы ради меня? — обратилась она к Миген. — В настоящее время в Нью-Йорке так много интересных событий, и вы вполне заслуживаете того, чтобы участвовать в них.
Миген задумалась. Боль от желания увидеть Лайона не покидала ее, но рассказ о потере Сэлли показал, что ее проблемы не смертельны. Кроме того, Миген никогда не принадлежала к числу людей, полностью впадающих в уныние. «Жизнь слишком драгоценна, чтобы я тратила ее на жалость к самой себе», — решила она и бодро ответила:
— Вы правы. Полагаю, что для меня наступило время вернуться в жизнь. А что вы, собственно, имели в виду?
На лице Сэлли появилось взволнованное выражение свахи, редко получающей шанс применить свои способности.
— В четверг вечером, — сказала она, — будет прием в доме Генри и Люси Ноксов. Он обещает быть блестящим, и на. этот случай у меня есть для вас прекрасное платье. Разве не поразительно, что у нас одинаковый размер? Да, я была когда-то такой же стройной, и снова стану! В любом случае я должна признаться: Джон вчера вернулся домой и сказал, что в таверне «Фронсе» познакомился с интереснейшим мужчиной. — Миген была озадачена, а довольная Сэлли рассмеялась и торопливо продолжила: