Звездное озеро, стр. 3

Да, у него есть все. Ну, или почти все.

Джаред имел денег больше, чем мог себе вообразить в самом необузданном полете фантазии, в то время как Бену Томпсону на ранчо едва удавалось сводить концы с концами. Эта мысль всегда вызывала у Джареда улыбку.

Однако при виде своего дома Джаред нахмурился. Это трехэтажное здание, расположившееся на четырех сотнях акров земли, действительно считалось символом его богатства и успеха, но каждый раз, когда он въезжал в ворота и мчался по гравийной дорожке, он видел дом, который лишний раз напоминал об Аве. По его заказу стены выкрасили в мягкий бледно-зеленый цвет — цвет ее глаз. Боже, в ее огромных глазах можно было утонуть.

Джаред заскрежетал зубами. Когда она бросила его четыре года назад, какая-то часть его умерла.

Но другая часть осталась жить, чтобы работать.

Он и работал как проклятый день и ночь, стараясь выкинуть ее из головы.

Мужчина резко ударил по тормозам, и машина с диким скрежетом остановилась в клубах пыли.

Оказывается, он мог думать только о ней. Проклятье! Уже столько лет назад Бен Томпсон ясно дал ему понять, что его дочь — не для простых смертных, работающих на ранчо. Какого дьявола он тогда его не послушал?

Бен Томпсон. Во что бы то ни стало Джаред хотел отомстить этому человеку. И если слухи о финансовых проблемах его ранчо соответствовали действительности, то, похоже, ждать оставалось недолго.

— Может, вылезешь из этого грузовика?

Джаред посмотрел на крыльцо, где его бабушка Муна сидела в окружении своих любимых вещей: чай, книги, всевозможные травы и гадальные карты. Она была матерью его матери и единственным оставшимся у него родным человеком. Бабушка была чистокровной шайенкой и заплетала свои черные с сединой волосы в косы, достававшие до талии. Худощавая, но далеко не хрупкая, она сохранила в свои восемьдесят четыре года всю ясность и остроту ума.

Он помнил те истории, которые она рассказывала ему в детстве. Муна являлась шаманкой своего племени, к ней приходили люди за толкованием снов и предсказаниями будущего. Одни называли ее толковательницей, другие — провидицей.

Но сейчас, как заметил Джаред, она не была ни той, ни другой. Она выглядела встревоженной.

Встав с места, она принялась подметать крыльцо длинными, быстрыми движениями.

— Что случилось в городе, Джаред?

Сидя в кабине, где становилось жарче с каждой секундой, Джаред провел рукой по лицу. Ему не хотелось отвечать на вопрос, и он решил уклониться от ответов.

— С какой стати ты подметаешь крыльцо? У нас ведь есть домоправительница.

— Я о ней не просила. — Это был ее обычный ответ и обычный негодующий тон.

Джаред покачал головой. Он только хотел, чтобы бабушка провела остаток жизни в покое. Ей и его матери всю жизнь приходилось несладко, они нанимались на любую работу, где им соглашались сносно платить. А когда мать умерла, всю заботу о мальчике взяла на себя бабушка Муна. Ему тогда только исполнилось восемь лет. Джаред был настоящим дьяволенком и всегда нарывался на неприятности. А Муна кормила его, наставляла на путь истинный, читала ему, учила оставлять без внимания колкие замечания и гордиться собственным происхождением. Когда Джаред работал на Томпсона, бабушка еще находила в себе силы мыть полы, готовить еду и мести крыльцо.

Теперь же она могла бы отдыхать, посиживать в саду и радоваться жизни. Но это было не в ее характере.

— Джаред, — снова окликнула она внука спокойным голосом, в котором, однако, чувствовалась твердость. — Рассказывай, что случилось в городе.

— Случайно встретил… старого приятеля. Ничего особенного.

Бабушка недоверчиво покачала головой.

— Я что-то почувствовала, но карты сегодня оказались на редкость скрытными. Они ничего мне не сказали об этом старом приятеле.

— Этого не смогли бы предсказать даже духи твоих животных, — откликнулся Джаред, не выходя из грузовика.

— Может, и не смогли бы. — Старушка пожала плечами. — А может, они хотели, чтобы все открывалось в свое время.

Четыре года — это чертовски много времени, подумал Джаред. Слишком много, чтобы ждать еще каких-то откровений.

Единственным контактом с Авой за все это время стал один телефонный звонок, который прозвучал вскоре после ее отъезда. Но он не хотел слышать ее оправданий, не хотел знать, как и почему она предпочла ему другого мужчину.

Он включил зажигание.

— Я вернусь, — крикнул он Муне, давая задний ход. — Мне надо в последний раз повидаться с этим старым приятелем.

Джаред еле расслышал имя, произнесенное бабушкой и подхваченное ветерком, которое болью отозвалось в сердце.

— Ава Томпсон.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Из окна гостевой спальни скромного домика, который снимала ее сестра, Ава смотрела на свою дочурку Лили трех с половиной лет, весело игравшую на заднем дворе с двумя маленькими девочками из соседнего дома. Малышки возились в песочнице.

Ава почувствовала, как дрогнуло сердце при виде дочери. Лили нравилось играть на свежем воздухе, она любила шумную возню, беготню и подвижные игры с другими детьми. Но Нью-Йорк не подходящее место для девчушки, в чьих жилах течет горячая кровь и которая уже в таком раннем возрасте отличалась завидным упорством и пылкостью. В один прекрасный день эти черты характера заставят ее задуматься, кто ее отец и где он.

Ава боялась этого, но принимала как будущую неизбежность и считала, что дочь заслуживает того, чтобы знать правду.

Устало вздохнув, Ава отвернулась от окна и взяла телефонную книгу. Надо искать другое место, где можно остановиться, такое, чтобы вероятность случайно встретить там Джареда Редвулфа равнялась нулю.

— Привет. Чем занимаешься?

Ава подняла голову и увидела сестру. Под мышкой она держала коробку печенья и по стакану молока в каждой руке. Ава тепло улыбнулась.

Пока они росли, Рита всегда старалась поднять сестре настроение, если что-то приключалось — будь то резкое замечание отца или случай в предпоследнем классе, когда грудастая Тина Уайт сумела перехватить у нее роль в школьной постановке.

Но особенно забавляло и трогало Аву то, что Рита до сих пор считала, будто печенье и молоко лучшее лекарство от всякой хандры.

Рита у нас мечтательница, импульсивная и романтичная натура, подумала с нежностью Ава. А ответственный человек, практичный и осторожный, — это она. Мать была в восторге, что обе ее дочери — цельные натуры.

— Ну, так кому же ты собралась звонить? — спросила сестра, выдергивая Аву из прошлого.

— Во все мотели города.

Рита ахнула.

— Неужели ты собираешься бросить меня как раз тогда, когда я в тебе больше всего нуждаюсь?

Кроме того, теперь в городе всего один мотель, да и он битком забит приехавшими на родео. — Она поставила молоко на столик и взяла сестру за руку. — Пожалуйста, не уезжай. Прости за сегодняшнее — я вела себя ужасно.

— Ничего ужасного. Ты просто была несносной, противной и лезущей не в свое дело…

— Ладно, ладно. — Рита упала спиной на кровать. — Послушай, я тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. Четыре года назад папа поступил очень плохо и несправедливо. Я просто подумала, что если вы с Джаредом нормально поговорите, то, может быть, всем станет лучше?

Ава через силу улыбнулась.

— Большое тебе спасибо, сестричка, но ты сама видела, как он сегодня смотрел на меня. Ущерб нанесен — все кончено. — Она серьезно посмотрела на сестру. — Между прочим, ты не виновата в том, что сделал папа.

— Я могла бы помочь тебе. — Щеки Риты слегка порозовели, она отвела взгляд.

— Нет, не могла бы. Ты была еще маленькая. Ава вздохнула. — Безболезненного выхода из той ситуации не было. Если бы я ушла к Джареду, они с бабушкой оказались бы на улице. Папа мне так и пригрозил. А я не могла допустить, чтобы такое случилось.

— Знаешь, у них теперь большой дом. И никаких финансовых проблем.

— Я знаю, — негромко сказала Ава и посмотрела не печенье. — Можно мне одно?