Золотой век, стр. 65
В центре его затуманенного сознания Фаэтон видел по-прежнему ухмылявшегося Скарамуша. Фаэтон попытался поднять руку, подключить аварийную систему и вызвать помощь, но не смог.
Скарамуш с улыбкой еще раз размахнулся и сделал выпад. Программа Красной манориальной передала его действия как удар в шею, сопровождаемый непереносимой болью и ужасом. Фаэтон ощутил, как сталь разрубает его сосуды, горло, сведенные судорогой мышцы, царапает позвоночник. Кровь толчками хлынула из раны, теплая и обильная, он услышал свист поврежденной трахеи.
Потом – небытие.
17
ПАМЯТЬ
Потом боль прошла. Он превратился в пару перчаток, висящих в темноте, вокруг них полукругом расположились кубы и иконки. Чуть дальше виднелась спираль из точек.
Пока Фаэтон пытался вытащить из шеи кинжал, перчатки, как когтистые лапы, молотили по воздуху. Сверху возник красный восьмиугольник и завис в воздухе – система не могла расшифровать его жесты.
Но вот наконец ум его прояснился, вернулась свобода движений, а вместе с ними и тревога. Он поднял левый указательный палец, что означало запрос о состоянии.
Верхний куб раскрылся, стала видна панель. Фаэтон по-прежнему был Фаэтоном Изначальным (Реликтом в отношении закона) из рода Радамант (аварийный парциал).
Хорошо. Обычно, когда он приходил в себя в таком состоянии, это означало, что он только что умер, а в банке ноуменальных копий пробуждается его дублирующая личность. Ну что ж, вопреки всем ожиданиям он не умер.
Боль была достаточно сильна, чтобы подключилась его аварийная подличность. Спокойная, быстро соображавшая подличность Фаэтона активировалась. Фаэтон сам создавал эту личность на случай аварии в космосе, а значит, навряд ли кто-то знает о том, что она существует, тем более враг.
Потом он взглянул на запястье левой перчатки – запрос о времени. Отсчет времени был ускорен до максимального предела, значит, снаружи время почти не просачивалось. Возможно, тело его манекена еще даже не коснулось земли.
Чисто рефлекторно Фаэтон (или, скорее, его аварийный вариант) переключился с мозга с обычными, замедленными биопроцессами на сверхпроводную нервную систему мозга дублирующего. Поэтому мысли его неслись с невиданной скоростью. Когда чрезвычайная ситуация будет разрешена, все мысли и заключения, к которым он придет в этом ускоренном режиме, будут добавлены в его настоящий мозг.
Его аварийная личность перекрыла все эмоциональные центры в гипоталамусе, а также отключила средний мозг, отвечающий за нормальные физические реакции, сопутствующие шоковому состоянию и потере крови, вызванным тяжелым ранением. Это было очень кстати, он обнаружил, что в командную строку Красной школы были включены сенсорные программы, преувеличивающие боль, страх и страдания, а также инструкции записывать временные страхи и «эмоциональные рубцы» в таламус и средний мозг жертвы. Красные манориалы обожали драматизм.
Фаэтон без труда отключил эти команды.
Он больше не чувствовал ни боли, ни страха, ни удивления, у его аварийной персоны не было возможностей их испытывать.
Приложения действующей системы связи показывали, что через схему средней виртуальности прошла группа незарегистрированных сигналов. Первая группа была простой сенсорной симуляцией, целью которой было создать внешние и внутренние ощущения моментальной насильственной смерти. Особый интерес представлял собой псевдосверхразумный вирус, который проник в главные системы, замаскировался, перепрограммировался и выскользнул через один из контролирующих каналов, соединяющих его с медицинскими аппаратами, поддерживающими жизнедеятельность тела Фаэтона.
Перчатка коснулась верхнего правого края окна, открывая медицинские показатели. Сразу распахнулись десятки окон, словно рассыпавшаяся колода карт. Следы вируса просматривались в буферах безопасности. Буферы располагали программами самозащиты, разработанными много веков тому назад, являя собой исторический раритет, но традиции Серебристо-серой требовали отводить часть мыслительного пространства под нее. Они были установлены в тот год, когда он прошел экзамен на зрелость.
Несколько программ одновременно репродуцировали вирус, пытаясь его уничтожить, так что вирусу не удается замести все следы. Это было похоже на сторожевых собак, которым удалось оторвать куски одежды нарушителя.
Другая программа-реконструктор заработала по его команде. Обычно ее применяли в тех случаях, когда метеорит повреждал сервомотор или другой удаленный узел, чтобы восстановить поврежденные программные средства. Так же как можно реконструировать костюм нарушителя по куску одежды, программа помогла Фаэтону вывести рабочую модель вируса, попавшего в его систему. Вирус был самоосознающим, даже чуть умнее человека. Он был существом меланхоличным, понимающим, что жизнь его ограничена несколькими секундами существования, его ставил в тупик тот внешний мир, существование которого он смог вывести. Но философские размышления не отвлекали его от исполнения своего долга. Он отмахнулся от системы безопасности Фаэтона, как от назойливого комара, незначительного, когда речь идет о жизни и смерти.
Вирус воевал. В отчаянной попытке примириться со своей краткой и злобной жизнью вирус моментально создал «вирусную цивилизацию». Отдельные фрагментарные записи показывали, что за долю третьей наносекунды существо воспроизвело тысячи себе подобных, развило некое фантастическое искусство, литературу и что-то еще, названия чего Фаэтон не знал. Вирусная цивилизация выстояла в нескольких схватках с системой безопасности, охраняющей интерфейс общественного пункта связи приюта Благотворительных.
У Благотворительной композиции был длительный опыт борьбы с мыслительными вирусами еще в Пятую эру и даже опыт войны за свое утверждение в самом начале Четвертой. Благотворительные были очень старым коллективным разумом, у них сохранились старые, но эффективные приемы.
Вирусная цивилизация, хотя и изрядно побитая, выиграла войну и сумела разрушить большую часть защитного интерфейса, прикрывающего настоящее тело Фаэтона, находящееся снаружи в бессознательном состоянии. Вирус должен был подменить медицинскую программу, контролирующую тело, и заставить сервомоторы остановить его сердце, нервную деятельность и сделать процесс необратимым. Другая часть вирусной цивилизации, образовавшая нечто вроде особого класса крестоносцев или ордена воинов-поэтов, должна была покинуть мозг Фаэтона, как только поступит информация о его смерти, и отслеживать все сигналы в Ноуменальной ментальности, разрушая и стирая вновь появляющиеся версии его личности. Вирусы будут прятаться, размножаться и снова прятаться, они будут жить считанные наносекунды или целые столетия, столько, сколько понадобится, чтобы уничтожить все копии Фаэтона, с тем чтобы ни одна из них не смогла подсоединиться к Ноуменальной ментальности.
Вирусная цивилизация была достаточно сильна, чтобы справиться с защитными действиями и программами Благотворительных. Это и неудивительно: сама природа коллективного разума не предполагала существования конфиденциальности в высших командных структурах. По всей видимости, создатель первоначального вируса изучил технологии Благотворительных, используя общественные каналы.
Сначала Фаэтон не понял, почему в конечном итоге провалилась атака вируса. В этой ипостаси воображение его работало плохо, ведь, в конце концов, действующая в данный момент копия его личности была предназначена не для анализа хода войны разумов, а для быстрого противодействия аварии в космосе.
Затем он решил посмотреть журнал регистрации. Там-то он и нашел то, что искал. С вирусом покончили не защитные действия Благотворительных. Это сделал его костюм, его золотые доспехи. Связь между медицинским контейнером и его телом с контурами его головного мозга проходила через интерфейсы его костюма. Когда команда вируса попыталась покинуть мозг Фаэтона и пробраться в медицинский контейнер, золотые доспехи захлопнулись, отрезая все связи Фаэтона с контейнером, где лежало его тело. Никакие сообщения не могли проникнуть внутрь или выйти наружу, впрочем, как и энергия. Сквозь защитные системы его доспехов не могла пройти никакая форма энергии, даже концентрированный термоядерный взрыв не смог бы его просто поцарапать. Фаэтон не умер по-настоящему только потому, что подкладка его костюма была запрограммирована на защиту и поддержание его жизни. Костюм сам производил те необходимые медицинские манипуляции, которые обычно оказывали Благотворительные в своих общественных контейнерах.