В зоне поражения, стр. 20
Юрий улыбнулся ему:
— Ты, парень, иди домой, сестренка, наверное, молока ждет.
Мальчишка с авоськой еще смотрел на Андрея с Юрием. Наконец облегченно вздохнул:
— Мне, правда, некогда, а то и сам бы справился…
— Ладно, сочтемся! — еще шире улыбнулся Юрий: всегда приятно встречать нетрусливого человека, такого можно и в отряд взять.
— Ну, что ты крутишься? — сердился в это время Андрей на вихлястого хулигана, который пытался вырваться из его объятий.
А второй уже покорно разжал руку — Юрий умеет обезвредить противника, не зря же он самбо занимается. Одной рукой он держал парня, а другой вертел, разглядывал тросик.
— И давно промышляете с этой игрушкой? — Андрей, наконец, завел хулигану руки за спину.
— А тебе какое дело? — огрызнулся тот. — Будешь соваться, тебя обработаем. Чего лезешь? — Он дергался, пытаясь вырваться.
— Поговори еще! — Кардашов правой рукой перехватил парня за шею.
— Пусти… — прохрипел тот.
Андрей уже достал удостоверение ЮДМ.
— Это видел?
Парень мельком взглянул на серенькую юдеемовскую книжечку.
— Иди ты… — Он выругался и так рванулся, что Андрей еле устоял на ногах.
Хорошо, что Юрий схватил с другой стороны парня, он сразу стал смирным. Но неизвестно, чем бы все кончилось — двое на двое — силы почти равные, — если бы в это время не подошли дружинники. Они забрали хулиганов и тросик, что, конечно, неправильно, потому что тросик — трофей юдеемовцев. Да ладно, спорить было некогда…
И опять Юрий с Андреем идут по вечерним улицам. Вовсю пахнет тополевыми почками, смеются на бегу девчонки. К ним уже не прицепятся те двое, которых юдеемовцы только что обезвредили. Они ни к кому уж сегодня не прицепятся. И мальчишка, наверное, пьет сейчас свое молоко.
Юдеемовцы заглядывают в темные углы около телефонных будок, обходят с тылу освещенные киоски.
— Каждый раз боюсь, что среди таких и Суворова встречу, — говорит Андрей, когда они снова выходят на светлый участок проспекта, — от ярко освещенных витрин Дома моделей. Розовые манекены почти понимающе улыбаются им.
— Думаешь, со шпаной связался? — спрашивает Юрий. — Разве это обязательно? Я вот никогда бы не смог…
— Тебе Александр Александрович не дал, — напомнил Андрей. — А Сашка один.
— Александр Александрович мне помог — думаешь, не понимаю? Но я сам бы никогда шпаной не стал. Лучше убиться… Хотя они могут втянуть, если человек послабее. Я вот часто думаю — это здорово, что у нас есть отряд. Мне кажется, что из нашей школы таких вот, как эти с тросиком, ни одного не будет…
— Если он где-то в городе, должен хоть ночью выползать на улицу? А я не могу найти его!
— Послушай, Кардашов, — насмешливо заговорил Юрий. — А почему обязательно ты? И что ты все «я» да «я»?
— Ну тебя, Юрка, я с тобой, как с человеком. Я не переоцениваю себя. Я, например, трус. Да погоди ты, не перебивай, — остановил он Юрку. — Я вчера нарочно в полночь один поднимался на чердак девятиэтажки. Помнишь, мы там кучу половиков нашли. Думаю, ночует кто-то, засеку! Так у меня даже зубы от страху чакали. Двери вокруг. За дверями — люди, а я поднимаюсь и трясусь…
— Ну и что? — нисколько не удивился Юрий. — Думаешь, лейтенант, когда брал бандита, не боялся? Тоже, наверное, «зубы чакали»… В том-то и особенность — надо каждый раз преодолевать страх. Это главное!
— Послушай, Юрка, а тебе не скучно со мной ходить? — вдруг спросил Кардашов.
— Вот трепач! — засмеялся Юрий. — Во-первых, я хожу с тобой не для веселья, во-вторых, ты стоющий парень. И то, что у тебя голова работает, это факт!
— Юрка, если тебе будет еще когда-нибудь лихо и тебе потребуется помощь, приходи ко мне.
— Ладно. Хватит объяснений. Слушай мой приказ: одному ни на какие чердаки, в подвалы и другие подозрительные места не соваться. Можешь меня позвать, я всегда пойду…
У Кардашова был свой ключ от квартиры. Днем он всегда звонил, а сейчас старался как можно тише поворачивать его в замочной скважине — сегодня они с Юрием опять проходили дольше, чем положено. Хорошо, если бабушки уже спят…
Но в кухне зажжен свет — баба Катя с папироской в руке читает какой-то толстый том.
А когда Андрей очень тихо, осторожно снимал башмаки, раздался бабы-Тасин голос:
— Андрюшенька пришел?
И всё — никто его не упрекнул, что поздно пришел. Но он же чувствовал: они обе только его и ждали. Баба Катя вот так бы и курила, хоть всю ночь, пока бы он не пришел. А баба Тася притворялась бы, что спит, а сама, наверное, ко всем шагам в подъезде прислушивалась. Горе ему с бабушками…
Поиски продолжаются
— Андрюшенька, я тебя никак не могу добудиться, — гладила его утром по плечу баба Тася. — Будильник уже прозвенел. Ты не слышал? — Андрей не пошевелился. Баба Тася продолжала уговаривать: — И что уж это такое — сплошь и рядом не досыпаешь. Вчера поздно пришел, теперь бы спать да спать. Брось ты эти тренировки…
Слово «брось» моментально подняло Андрея. Он мигом оделся, умылся, на ходу проглотил какой-то пирожок, запил глотком чая и хлопнул дверью: за малейшее опоздание тренер не пустит на занятия.
Борцы «в весе мухи» — к этой категории относился и Андрей — занимались на втором этаже. Желающих тренироваться в эту зиму было столько, что, например, группа Андрея начинала работать в семь утра.
Ну и столпотворение у них бывает перед началом занятий! Полуголые ребята кувыркаются на толстых тренировочных матах, крутят сальто, делают мостики, тут же вспыхивают молниеносные турниры, кто-то зажал у кого-то голову, кто-то придавил противника к ковру. И все это почти молча, только некоторые в боевом запале выдыхают хрипло — «кха»!
— Разминку прекратить! Быстро на взвешивание! — это в дверях появился тренер.
Возня мгновенно прекращается, цепочка борцов выстраивается к весам.
Сегодня Андрей встречается с Киреевым. У них одинаковый возраст и рост, а весит Андрей на полкилограмма больше. Чертовы полкилограмма! Киреев — самый опасный противник. У него очень крепкие ноги. Даже если удается повернуть его на спину, он тут же сгибает колени, приподнимает, отрывает туловище от ковра, и ноги у него, как бетонные, застывают. Ни за что его тогда ни придавить, ни положить на лопатки. Если и побеждает его Андрей — только по очкам. Скоро городские соревнования, а у него ни одной чистой победы — хоть убейся, как говорит Юрка Немытиков.
На будущий год Андрей будет заниматься самбо с лейтенантом Турейкиным, а нынче он должен положить этого Киреева.
— Начинаем! — Командует тренер. — Освободить ковер. Быстро! Киреев и Кардашов — на ковер!
Противники еще на расстоянии, но уже — глаза в глаза. Андрей знает этот пристальный, настороженный взгляд Киреева — один глаз у него серый, а другой чуть зеленоватый… Схватка! — раздается команда.
И вот уже Андрей не видит глаз, только мышцы, под руками напряженные бицепсы Киреева.
Захват! И уже кричат болельщики:
— Кидай! Кидай! На ковер, Андрюха, на ковер!
Но точно приросли к матам ноги Киреева. И он навязывает свою волю.
— Не пускай, не пускай за ковер! — кричат болельщики.
— Кардашов, смелее! — слышит он приказ тренера.
И тут же срабатывают мышцы, он перебрасывает противника через себя. Но… опять ноги Киреева окаменели.
— Еще немножко! Андрей! — кричат ребята. — Коленку под него, коленку! Правую, балда!
Но тренер уже сообщает:
— Счет баллов шесть — два в пользу Кардашова.
Опять нет чистой! А на соревнования собирается прийти лейтенант…
— Что нужно сделать после схватки? — еле доходит до Андрея недовольный голос тренера.
Андрей возвращается и опять видит разноцветные, хитро улыбающиеся глаза Киреева. Они пожимают другу другу руки.
И все-таки ничто не может сравниться с ощущением легкости и свободы, которые наступают после тренировки и душа! Андрей бежит через пустую по-утреннему улицу. Асфальт рябой, расплющиваются об него первые капли дождя. Опять дождь! Небо затянуто тучами. И уже по привычке он думает, неужели все это время Суворов на улице ночует?