Молдавские сказки, стр. 55
И сказал тогда Василе:
— Так судили кони волшебные, значит быть по сему. Потому что много зла причинил царь народу и вел он себя с людьми, как настоящая свинья.
И созвал Василе тьму-тьмущую народу и закатил пир горой.
СКАЗКА О ШТЕФЭНЕЛЕ
— Что бы это могло быть, муженек? — говорит баба. — Сходил бы ты, поглядел, может в беду кто попал.
Вышел мужик на двор, глядь — прямо перед ним, на высокой акации, сидит свернувшаяся в клубок большущая птица-орел и замерзает на холоде. Вскарабкался мужик на дерево, снял орла и отнес его в избу. Сидит себе птица тихонько, у огня отогревается да вдруг как заговорит человеческим голосом:
— Баде Некулай, — так нашего мужика-то звали, — встретил ты счастье свое, сняв меня с дерева.
Испугался Некулай, услыхав такое чудо. Сидит, молчит, — что тут скажешь? Слыханное ли дело, чтоб птица человечьим голосом говорила?.
Но орел уже совсем пришел в себя, расправил крылья и молвит:
— Хочу я тебя наградить, баде Некулай, за добро добром отплатить.
И стал орел рассказывать, кто он, да откуда и по какому делу по свету бродит.
— Я, говорит, не птица, а царевич. Были у отца моего три дочери, прекрасные, как звезды в небе ясном. И вот однажды посватали моих сестер три дракона, выдававшие себя за царевичей. Отец мой хотел им отдать дочерей, да я воспротивился. И тогда мать этих драконов обратила меня в орла. А драконы забрали своих жен и — поминай как звали. Много воды утекло с тех пор в Дунае, а о сестрах моих — ни слуху ни духу. Сам же я только тогда стану человеком, когда какому-нибудь земному существу удастся завладеть волшебной шкатулкой одной из моих сестер.
Сказав это, стал орел просить Некулая, чтобы тот сел к нему на крылья а полетел с ним к его сестрам. Сестры обрадуются, увидев земляка, и непременно захотят его наградить подарками. И если Некулай не согласится брать ничего, кроме волшебной шкатулки, может, он ее и получит.
Попрощался Некулай с женой, сел верхом на орла и полетели они над черною тучей, под солнцем жгучим. Облетели тридевять земель, тридевять морей, а края земли все еще не видать. Только под вечер увидел Некулай черный лес, а посреди леса — медный дворец с крышей серебряной.
Говорит ему орел:
— Вот в этом дворце живет моя младшая сестра. Ты только не забудь, что не должен от нее брать никаких подарков, кроме шкатулки волшебной.
Приземлился орел у самого дворца. Некулай сошел на землю и в ворота постучал. Младшая царевна открыла ворота и как увидела перед собой земляка — от радости обомлела. Обнимала она его и целовала, долгого века желала, да еще и приговаривала:
— Эге-гей, мать родная, сколько лет, сколько зим не видывала я живого человека. Проходи скорее в дом, будь гостем за столом, да расскажи мне, земляк, что там на свете и как. А то сердце мне дотла тоска лютая сожгла.
Посидел Некулай сколько посидел с ней за столом, отведал угощений всяких, рассказал десять коробов вестей со всего света, а под конец встал и говорит:
— Ну, так будь здорова, а мне домой пора. Некогда мне время терять, подковы с дохлых коней собирать.
А царевна залилась слезами кровавыми и отвечает ему:
— Попросила бы я тебя, добрый человек, еще со мной побыть, обо всем поговорить, да не смею. Мужу моему, дракону, возвращаться пора пришла, боюсь, как бы не причинил он тебе какого зла. Так что, — говорит, — выбери в моих хоромах любую драгоценную вещь, я с дорогой душой подарю ее тебе.
Огляделся Некулай вокруг, а там всюду — на столах, на полочках, на печах — одни только золотые вещи да каменья драгоценные.
Наконец, заметил он на печном карнизе волшебную шкатулку.
— Я человек бедный, и ни золота, ни самоцветов мне не надобно, — говорит Некулай. — А дай-ка ты мне вот эту шкатулку, я ее жене отнесу, пусть мониста в ней держит.
Испугалась царевна не на шутку и молвит в ответ:
— Выбери, добрый человек, все, что хочешь и сколько хочешь, только не эту шкатулку. Потому что она досталась мне на память от покойной матушки, да будет ей земля пухом.
Некулай стоит на своем, хоть режь, — подай ему шкатулку и только. Но напрасны были все его просьбы: царевна не соглашается ни в какую.
Тогда он распрощался с ней и ушел несолоно хлебавши. Орел поджидал его у ворот.
— Эх, — говорит орел, — худо, что не дала она тебе шкатулки. Но полетим дальше, авось у средней сестры выпросишь.
Взобрался Некулай орлу на спину, и полетели они над морями-океанами, пока снова долетели до черного леса. А посреди леса высился серебряный дворец с золоченой крышей.
Сошел Некулай на землю, постучал в ворота. Открыла ему средняя царевна:
— Эге-гей, мать родная, не видала я живого человека бог знает сколько времени. — Царевна его в хоромы пригласила, за стол усадила, стала расспрашивать о том, о сем — обо всем, а он на все дает ей ответы, рассказывает, что творится на свете. Говорили они, говорили, а царевне все кажется мало, так страшно она по людям тосковала.
Наконец Некулай поднялся и стал собираться в путь-дорогу.
— Ну так прощай, красавица, а мне пора домой отправиться. Дальняя отсюда дороженька, ох и устанут мои ноженьки.
А царевна и не знает, каким его дорогим подарком наградить; льет она слезы кровавые и говорит ему:
— Выбери себе в моем доме все, что твоей душе захочется, выбрать-то есть из чего.
И верно, выбрать было из чего: на сундуках да на лавках столько понаставлено всяких золотых вещей да камней-самоцветов — глаза разбегаются.
Но Некулай подошел к печному карнизу и говорит:
— Я человек бедный, золотых вещей мне не надо. А дай мне, коли не жалко, вот эту шкатулку, отнесу домой, жену обрадую.
Только царевна ни в какую не соглашается шкатулку ему отдать. Видит Некулай — ничего у него не выходит, попрощался с царевной и ушел ни с чем. Только за ворота вышел, а орел его встречает словами:
— Эх, милый мой, худо очень, что не дала она тебе шкатулки. Одна надежда нам осталась — на старшую сестру. А ежели и та не даст, то я уже не знаю, как нам быть.
— Ну так полетим к ней, — говорит Некулай. — И чему бывать, не миновать. Не стану же я из-за каких-то жадных баб волосы на себе рвать.
Летели они снова, летели над морями-океанами, и вот показался вдали черный лес, а посреди леса — дворец весь из чистого золота с башнями из самоцветов.
Постучал Некулай в ворота, открыла ему старшая царевна. Как увидела она земляка — от радости тут же свалилась без памяти. А как очнулась, стала его обнимать и целовать, века долгого желать да приговаривать:
— Эге-гей, добрый человек, живо, знать, еще мое счастье, раз ты добрался до меня. Я ведь здесь не то что человека, а птичьего пера еще не видела.
Позвала она его в дом, чтоб был гостем за столом, во все глаза на него глядела, наглядеться не могла. Наконец Некулай поднялся из-за стола и стал готовиться в путь-дорогу.
— Ну, будь здорова, добрая душа, а мне домой пора поспешать. Дальняя отсюда дороженька, ох и устанут мои ноженьки.
Старшая царевна и так и этак старается ему угодить, только бы посидел хоть еще чуточку. А как увидела, что больше ей его не удержать, стала слезы лить, причитать:
— Ох, горе мне, далеко же я от света заброшена, и кто знает, когда еще доведется увидеть здесь живого человека. Так уж, видно, на роду мне написано — всю жизнь тосковать, до самой смерти.