Меррик, стр. 36
– Да, знает, – подхватил я, открыто признаваясь в своей вере. – Но в любом случае она обрела покой.
Мы все молчали довольно долго. Я чувствовал, как страдает Меррик. До нас доносился шум, сопровождающий любой переезд: скрежет от передвигаемых тяжелых предметов, свист липкой ленты, когда ее разматывают и отрывают. Это трудились помощники из Таламаски.
– Я любила Мэтью, – тихо сказала Меррик. – Сильно любила. Он научил меня читать колдовскую книгу. Он научил меня читать все книги, оставшиеся после дядюшки Вервэна. Он любил разглядывать портреты, которые я вам показывала. И был интересным человеком.
Последовала еще одна длинная пауза. Что-то в атмосфере этого дома не давало мне покоя. Я сам не понимал своих ощущений. Это не имело отношения к обычным шумам. Внезапно мне показалось важным скрыть от Меррик свое беспокойство, чтобы она не догадалась о причинах, его вызвавших.
У меня возникло ясное ощущение, будто в доме появился кто-то еще, я даже слышал осторожные шаги. Я заставил себя не думать об этом, не испытывал ни малейшего страха, а сам не сводил взгляда с Меррик. Наконец она снова заговорила, быстро и монотонно, словно в забытьи:
– В Бостоне Мэтью изучал историю и естественные науки. Он все знал о Мексике и джунглях. Это он рассказал мне историю цивилизации ольмеков. Когда мы приехали в Мехико, он водил меня в музей. Собирался отправить меня в школу. А в джунглях он совсем не боялся. Был уверен, что те прививки защищают нас. Не позволял нам пить вообще какую-то воду. Он был богат, как я уже говорила, и никогда бы не украл тех вещей у Холодной Сандры или у меня.
Взгляд ее оставался неподвижным.
Я все еще ощущал присутствие какого-то существа в доме, но Меррик, как видно, этого не почувствовала. Эрон тоже ни о чем не догадывался. Но оно там было. Совсем недалеко от того места, где мы сидели.
Меррик заговорила вновь, и я ловил каждое ее слово.
– Дядюшка Вервэн оставил после себя много вещей. Я вам покажу. Дядюшка Вервэн утверждал, что наш род уходит корнями в джунгли. Прежде чем появиться здесь, наши предки жили на Гаити. Он говорил, что мы отличаемся от американских негров, хотя он никогда не произносил слово «негр», всегда говорил «цветной». Считал, что так вежливее. Холодная Сандра частенько над ним подтрунивала. Дядюшка Вервэн был всесильным магом, таким же, как его дед. Дядюшка рассказывал нам о том, что мог творить Старик.
Ее негромкая речь становилась все быстрее. История семьи буквально рвалась наружу.
– Старик – так я всегда его называла. Во время Гражданской войны он был знахарем. И даже ездил на Гаити, чтобы научиться там многому, а когда вернулся в этот город, то, как говорят, покорил его сразу. Разумеется, люди вспоминают Мэри Лаво[Мэри Лаво – знаменитая в Новом Орлеане колдунья (XIX век). Провозгласила себя Королевой вуду. Практиковала колдовство за плату.], но не меньше они вспоминают и Старика. Иногда я ощущаю рядом их присутствие – дядюшки Вервэна и Старика, а также Люси Нэнси Мэри Мэйфейр, чей портрет вы видели, и еще одной колдовской королевы, которую звали Милашка Джастин. Говорят, ее все боялись.
– Чего бы ты хотела для себя, Меррик? – неожиданно спросил я, прерывая стремительный поток ее слов.
Меррик пронзительно взглянула на меня, а потом улыбнулась.
– Я хочу получить образование, мистер Тальбот. Хочу ходить в школу.
– Превосходно, – прошептал я.
– Я уже говорила об этом мистеру Лайтнеру, – продолжала девочка, – и он сказал, что вы сможете все устроить. Я хочу ходить в первоклассную школу, где меня научат латыни и греческому, а еще какой вилкой есть салат и рыбу. Я хочу все узнать о колдовстве. Хочу стать такой, как Мэтью, который цитировал Библию, читал старинные книги и говорил, что в них истинно и что было проверено на практике. Мэтью никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Думаю, у меня так не получится. Но я должна получить образование. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
Она пригвоздила меня взглядом сухих и ясных глаз, и меня опять восхитил их чудесный цвет.
– Мистер Лайтнер говорит, что все служители Таламаски образованные люди, об этом он мне рассказал незадолго до вашего приезда. – Речь Меррик теперь текла чуть медленнее и спокойнее. – Я ведь вижу, какие манеры у тех, кто живет в Обители, слышу, как они разговаривают.
Мистер Лайтнер говорит, что в традициях Таламаски давать образование своим служителям, которые остаются в ордене на всю жизнь и живут под одной крышей.
Я улыбнулся.
– Да. Все именно так. Мы принимаем всех, кто к нам приходит, если они стремятся к образованию и способны его получить, так что ты тоже его приобретешь.
Меррик наклонилась и поцеловала меня в щеку.
Я совершенно растерялся от такой ласки и не знал, что делать.
– Дорогая, мы все тебе дадим. – Мои слова шли от самого сердца. – Мы можем поделиться очень многим. Я бы сказал, что это наш долг, если бы... Если бы общение с тобой не доставляло такого удовольствия.
Невидимое существо внезапно исчезло из дома. У меня было ощущение, что оно щелкнуло пальцами и просто растворилось. Меррик так ничего и не почувствовала.
– А что же я могу сделать для вас? – спросила она спокойным и уверенным голосом. – Вы не можете дать мне все и ничего не получить взамен, мистер Тальбот. Скажите, что бы вы хотели получить от меня.
– Научи нас тому, что знаешь о магии, – ответил я. – А еще расти сильной, счастливой и никогда ничего не бойся.
9
Когда мы вышли из дома, уже начало темнеть.
Перед отъездом из Нового Орлеана мы вместе пообедали в «Галатуар» – известном старом ресторане, где подавали, на мой вкус, изысканные блюда. Меррик к этому времени была так измотана, что заснула прямо на стуле.
Она вообще очень изменилась: побледнела и все время бормотала, что мы с Эроном должны бережно отнестись к древним сокровищам.
– Глядите на них, но только осторожно, – сказала она, а потом вдруг на нее напала дремота, она стала вялой и, насколько я мог судить, ничего вокруг не сознавала.
Нам с Эроном пришлось едва ли не на руках тащить Меррик в машину – точнее, ноги во сне она переставляла сама, а мы бережно поддерживали ее с двух сторон.
По дороге домой мне очень хотелось поговорить с Эроном, но я не рискнул, хотя Меррик, похоже, спала довольно крепко.
Когда мы добрались до Обители, та добрая служительница ордена, о которой я уже упоминал и впредь для удобства повествования буду называть Мэри, помогла нам отнести Меррик в ее комнату и уложить в постель.
Мне уже довелось говорить о своем желании создать для девочки в стенах ордена сказочные условия, дать ей все, что она только пожелает.
Теперь позвольте пояснить, что мы уже начали воплощать в жизнь это желание, устроив наверху для нее спальню, которая, по нашим представлениям, была мечтой молодой женщины. Кровать из красного дерева с резными столбиками, украшенными цветами, и с балдахином, отделанным тонким кружевом, трюмо с маленьким атласным пуфиком и высоким овальным зеркалом, небольшими светильниками-близнецами и множеством баночек и бутылочек – все это было частью сказки, равно как и пара роскошных будуарных кукол – так их, кажется, называют, – которые пришлось отодвинуть в сторону, когда мы укладывали малышку в постель, устраивая на ночь.
Позвольте добавить, что вдоль одной из стен, той самой, где не было окон, открывавшихся на террасу, выстроились полки с прекрасным собранием книг. В углу стоял стол для занятий, повсюду горели красивые светильники, а в ванной комнате было полно душистого мыла, разноцветных шампуней и бутылочек с ароматическими лосьонами и маслами. Меррик сама скупила почти все, что выпускалось с бесподобным ароматом «Шанель № 22».
К тому времени, когда мы оставили ее крепко спящей, вверив добрым заботам Мэри, оба, как я полагаю, успели полюбить ее совершенно по-отцовски. Я, во всяком случае, вознамерился заниматься только девочкой, не отвлекаясь ни на какие другие дела Таламаски.