Остров великанов (с илл.), стр. 2
Голос показался Ильмару знакомым. Откуда этот человек мог знать кличку собаки?
Выбежавшая следом Тереза увидела, как Ильмар, метнувшись в темноту, пытался оттащить от крутившегося на снегу человека обезумевшую лайку.
— Сы-нок! Ох, смерть моя! — Тереза с воплем кинулась к месту схватки.
Услышав крик женщины, неизвестный с проклятием перемахнул через низкую каменную ограду и скрылся в ночном мраке. Рыбачка подбежала к сыну:
— Господи! Цел ли ты?
— Смотри, мама, он хотел украсть папин мотор!
Ильмар поднял над головой фонарь. На искромсанном снегу лежал лодочный подвесной мотор. Дверь сарая, где хранились рыболовецкие снасти и сети, была открыта. У входа валялся сбитый с петель замок.
Глава 2. ТРИ ЦАРСТВА ИЛЬМАРА
Три сказочных царства лежат между Тормикюла и Мустамяэ. Не знал Ильмар, какое из них прекраснее. Но дороже всего сердцу мальчика было первое царство — то, в котором он родился, где стоял дом, построенный руками его отца.
За ледяным припаем, источенным сумрачно-голубыми волнами, проглядывает из-под вешнего снега тончайший коричневый песок, местами покрытый паутиной почерневших морских водорослей. Меж застывших горбатых дюн пробежала золотая поросль тростника. А дальше, до самого подножия Черной горы, расползлись цепочками густые вечнозеленые кущи карликового можжевельника.
Громадные, обросшие мхом валуны, подобно медведям выглядывают из колючих хвойных ветвей.
Вдоль побережья разбросаны хутора рыбаков, у пирса чернеют днища перевернутых лодок, тут же обрывки сетей, канаты, старые бочки и гладко отполированные морем обломки просоленных досок, неизвестно откуда занесенных сюда штормами.
Неспокойно море у берегов Тормикюла. Север острова — настоящий перекресток ветров. Сильный шторм здесь частый и надоедливый гость. Недаром островитяне назвали деревню штормовой. Впрочем, между собой они гораздо чаше называют ее деревней великанов.
Богатыри Тормикюла — истые дети суровой Балтики. Немного сохранилось на земле таких высоких и могучих людей, как на этом эстонском острове. Здесь, по преданию, когда-то жило трудолюбивое и бесстрашное племя великанов. Из породы великанов был и отец Ильмара. Жители побережья уважали рыбака Вольдемара Таммеорга. Верный труженик моря, человек ясного ума, скромный и справедливый, он оставил по себе добрую память. На своих железных плечах еще молодым парнем перенес он в Тормикюла тяжелые бревна сруба, купленного в долг у рыбопромышленника Пеэтера. Один, без помощи соседей, очистил от больших валунов свой скудный приусадебный клочок земли. Велика была сила у Вольдемара. Только вялиский Мадис мог бы потягаться с ним, да и то, надо думать, без особой охоты.
Вольдемар погиб в последние дни оккупации. Ненастной ноябрьской ночью 1944 года немецкие зенитчики сбили над островом советский самолет. Летчик выпрыгнул с парашютом. Всю ночь в тормикюласком лесу слышалась немецкая брань и лай ищеек. Русского летчика не нашли. Утром море выбросило на камни потрепанный штормом рыбачий бот. На дне бота лежал труп Вольдемара. Как погиб рыбак и кто его убийца, для тормикюласцев осталось загадкой.
Сын Вольдемара Таммеорга, Ильмар, несмотря на свой юный возраст, был человеком известным. Он отлично управлялся с парусами, не хуже бывалых рыбаков знал в море заветные места серебряных рыбьих стай и далеко за пределами Тормикюла прославился своей удивительной способностью плавать под водой. Мальчика видели в море даже в шторм. Иногда вышедшие в открытое море рыбаки замечали среди исхлестанных пеной волн маленькую фигурку бесстрашного пловца.
Не желая никому попадаться на глаза, он тотчас скрывался под водой, а через минуту, вынырнув где-нибудь далеко в стороне, уже плыл к едва темневшему на горизонте берегу. Плавал он с такой стремительной быстротой, что и старые, многое повидавшие на своем веку поморяне убежденно пророчили мальчишке славную будущность. Они и назвали Ильмара Мерепоегом — Сыном моря.
В первом царстве все напоминало Ильмару об отце: и дырявая мережа с большими обручами, и старый парусник, на котором он рыбачил, и Гудящий камень, одиноко торчавший на пустынном берегу близ хутора Пеэтри. Вечерами, когда усталое солнце тонет в пламени алых на закате волн, Ильмар часами сидел на вершине камня, слушая голос моря, точно надеясь выведать у него тайну гибели своего отца.
Второе царство Ильмара раскинулось на Черной горе.
В глубоких снегах, не тронутых теплыми морскими ветрами, дремлет седой сосновый бор. В величественном безмолвии застыли гигантские мачтовые деревья. Могучие, оплывшие снегом пни здесь похожи на троны, а пышный зимний покров деревьев можно сравнить с белыми королевскими мантиями. Запорошенный снегом валежник, вывороченные корни, диковинные коряги, протянувшие кверху жадные узловатые руки, свисающие с ветвей гирлянды бородатых лишайников — все это похоже на волшебную сказку. В голубом полумраке этого царства жили дикие козы, хитрые лисы и трусливые зайцы.
На северном склоне горы чуть выглядывает из-за леса острый шпиль кивираннаской церкви. Церкви шестьсот лет. Службу несет седой как лунь пастор Виллем Карм. Мудрые проповеди пастора славились по всей волости.
Иногда глубокими ночами с кивираннаской церкви доносились глухие удары колокола. Иные говорили, что это забавы северного ветра, другие же, недоверчиво покачивая головой, тщательно проверяли на дверях запоры и спускали с цепи собак. Ходили упорные слухи будто в ночь, когда звонил колокол, лесные бандиты непременно кого-нибудь грабили или убивали.
В двух километрах от кивираннаской церкви, на полпути от Тормикюла до соседней рыбачьей деревни Кивиранна, находится давно покинутая рыбаками Бухта Людвига. С берегов бухта закрыта непроходимыми зарослями колючего можжевельника, с моря — частыми песчаными лайдами [3] и острыми подводными рифами.
На этом необитаемом каменистом берегу одна лишь обветшалая бревенчатая сторожка, затерявшаяся в чаще высокого кустарника, напоминала о человеке.
Она-то и была центром второго царства. Ильмар и два его друга-одноклассника — сын мельника Арно Пыдер из деревни Кивиранна и сын учительницы немецкого языка Ульрих Ребане из Мустамяэ — как умели подновили ее и окрестили капитанской каютой. В каюте поставили старенькую железную печь, постелью служило сено, покрытое овчинами, а единственное окно мальчики назвали иллюминатором. В тайнике под половицей хранилось богатство ребят: настоящий морской бинокль, компас, переделанные из немецких штыков кортики и потрепанная клеенчатая тетрадка — судовой журнал, куда Ильмар, бессменный капитан корабля, коротко заносил все выдающиеся события и приключения маленького экипажа.
Здесь были сообщения о морских сражениях с соседними деревенскими парнями, о поисках пиратского клада в скалах Бухты Людвига, о встречах с пограничниками, которые изредка заглядывали в каюту и поддерживали с ребятами дипломатическую дружбу.
Последняя запись в судовом журнале касалась одной тайны, из-за которой Ильмар и Арно едва не поплатились жизнью.
"…19 октября 1946 года.
Вчера на хуторе Мельтси снова появился Колдун. Он приходит сюда третий вечер подряд и кого-то ждет. Сегодня рано утром мы с Ури заметили здоровенного человека в белом военном полушубке. Он сразу скрылся в лесу. Кто приходил к Колдуну, мы так и не узнали, потому что Арно ночью оставил пост наблюдения и удрал домой спать. Надавал ему по шее".
Ближайшим жильем от капитанской каюты был хутор Мельтси. Хутор долго пустовал, но однажды, вскоре после того случая, когда пограничники захватили шведский глиссер, ребята увидели на хуторе Мельтси странного гостя. Это был Уно Иогансон, старый рыбак из Кивиранна, прозванный мальчишками за нелюдимость и свирепый нрав Колдуном.
Необыкновенно тощий, необыкновенно длинный, с сухонькими, как палки, руками и узкой, точно сдавленной с боков, трясущейся головой он вызывал смешанное чувство страха и любопытства. Старик носил просторный парусиновый балахон, висевший на нем, как пустой мешок на гвозде, и круглую черную ермолку ученого, из-под которой на острые плечи твердыми сосульками падали белые как снег волосы.