Черная камея, стр. 144

– Итак, дамы, вы утверждаете, что миссис Маккуин убило привидение? – переспросил коронер.

– Шериф, ради всего святого, – вступил в разговор я, – она упала! Не можете же вы в самом деле предполагать, что Синди или Жасмин имеют к этому какое-то отношение!

Все это продолжалось очень долго, пока я не понял, что мне пора. Тогда я отвел Жасмин в сторону и велел все устроить, обратившись в бюро «Лониган и сыновья» в Новом Орлеане. Всенощную следовало назначить на завтрашний вечер, на семь часов. Тогда и увидимся, добавил я, попросив организовать все так, чтобы погребение состоялось завтра вечером. Конечно, я понимал, что это нарушение всякого порядка, но, возможно, деньги решат этот вопрос.

– И ради всего святого, – сказал я, – берегись Гоблина.

– Как ты намерен с ним поступить, Квинн? – спросила Жасмин. Она дрожала, лицо ее опухло от слез.

– Я намерен его уничтожить, Жасмин. Но на это уйдет какое-то время, хотя и небольшое. И пока я этого не сделаю, остерегайся его. И передай всем остальным. Пусть тоже остерегаются. Он не знает, куда девать свою силу...

– Тебе нельзя сейчас уходить, Квинн, – сказала она.

– Я должен, Жасмин, – ответил я. – Увидимся завтра в похоронном бюро в семь вечера.

Она пришла в ужас, и я ее за это не винил.

Тут вперед вышел Лестат, мягко взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза пронзительным взглядом.

– Жасмин, – тихо произнес он, – мы должны сейчас уйти и отыскать женщину, которая способна покончить с Гоблином. Сейчас это самое важное. Вы понимаете?

Она кивнула. Она продолжала плакать, слизывая соленые капли, попадавшие ей на губы, но не могла оторвать от него глаз.

– Не отпускайте от себя ни на шаг маленького Джерома, – продолжал Лестат ласково и убедительно. – Это существо хочет навредить любому, кто дорог Квинну. Проследите, чтобы все были начеку.

Он тихо отошел в сторону.

Наконец мы с Лестатом оказались одни на острове Сладкого Дьявола, и я дал волю своему горю, всхлипывая как ребенок.

– Не могу себе представить мир без нее, да мне он и не нужен без нее. Ненавижу Гоблина всей душой за то, что он сделал. Откуда, скажи на милость, у него взялись силы? Она была такая старенькая, такая хрупкая...

Как мы можем заставить его страдать, как нам заставить его страдать так, чтобы ему самому захотелось умереть, как нам отправить его в ад, если таковой для него существует?

Я еще долго буйствовал. А потом мы вместе с Лестатом отправились на покой.

45

На закате я очнулся, голодный и несчастный. Я сразу понял, что Лестату пришлось предоставить меня моим мирским делам, а тем временем он должен был связаться с Меррик Мэйфейр и узнать, согласится ли она оказать мне поддержку.

Как только я приблизился к особняку – сразу понял, что и Нэш, и Томми уже здесь. Томми летел весь день и полвечера, добираясь домой из Англии, а Нэш прибыл гораздо раньше с Западного Побережья. Оба были убиты горем, и при виде их лиц я едва сумел сдержать слезы.

Если честно, я не хотел их сдерживать, но страх перед кровью делал это абсолютно необходимым, поэтому я принялся обнимать их, целовать, удостоверившись, что у меня в запасе по крайней мере три льняных носовых платка. Перекинувшись буквально парой слов (больше нечего было говорить) мы все погрузились в роскошный лимузин тетушки Куин и направились в Новый Орлеан, в похоронное бюро «Лониган и сыновья», что находилось в Ирландском квартале – бывшей вотчине Манфреда Блэквуда, где когда-то он открыл свой первый салон.

Когда мы прибыли на место, толпа, собравшаяся на ночное бдение, была огромной. В открытых дверях стояла Пэтси, строго одетая во все черное – что меня поразило, ведь она обычно пропускала похороны, – и сразу было ясно, что она плакала.

Увидев меня, она помахала маленьким квадратиком сложенных листков.

– Копия ее завещания, – пояснила она дрожащим голосом. – Она давным-давно проинструктировала Грейди, чтобы тот не держал нас в неведении. Мне оставила предостаточно. Чертовски мило с ее стороны. У него и для тебя есть копия в кармане.

Я едва кивнул. Этот последний маленький жест щедрости был очень характерен для тетушки Куин, и в течение вечера я видел, как Грейди вручал небольшие конверты с копией завещания и Терри Сью, и Нэшу, и другим.

Пэтси вышла на воздух покурить и, видимо, не хотела ни с кем разговаривать.

Жасмин, прелестно выглядевшая в своем синем костюме и неизменной блузе, совершенно выбилась из сил в конце трудного дня, когда ей одной пришлось выбирать и гроб, и склеп, и платье для тетушки Куин, так что сейчас она была близка к обмороку.

– Я привезла ее лак для ногтей, – повторила она мне раза три. – Они отлично потрудились. Я велела им стереть излишек румян, но в целом все хорошо. Отличная работа. Ты хочешь похоронить ее с жемчугом? Это ведь ее жемчуг, – вновь и вновь спрашивала Жасмин.

Я сказал «да».

Наконец Нэш забрал Жасмин и проводил ее к одному из многочисленных маленьких кресел, выстроенных вдоль стен главного зала. Большая Рамона сидела и плакала, а Клем, припарковав лимузин, тоже вошел в зал, стал рядом с матерью, и вид у него был чрезвычайно несчастный.

Терри Сью тоже плакала, держась за Томми, который все время всхлипывал. Мне хотелось утешить Томми, но я был сражен собственным горем и все время силился сдержать слезы, поэтому не мог подойти к нему. Тут же стояла Бриттани – бледненькая, несчастная.

Меня поразило, что на похороны пришла и Роуан Мэйфейр в отлично сшитом костюме, с обычной стрижкой, подчеркивавшей высокие скулы, а рядом с ней стоял Майкл Карри, у которого чуть сильнее пробивалась седина в кудрявых волосах. Оба почтительно поклонились мне, и я, ответив на их поклон, сразу отошел в сторону, испугавшись, что они сразу меня раскусят. Со стороны выглядело, будто я слишком убит горем, чтобы разговаривать, – впрочем, так оно и было.

Мне предстояло подойти к гробу – от этого никуда не деться. Я должен был заглянуть в него. Просто должен был. И я исполнил свой долг.

Там в атласном великолепии лежала тетушка Куин с нитками жемчуга, закрывавшими грудь, и большой прямоугольной камеей у горла, которой я никогда не видел в ее коллекции и которую в первую секунду не узнал. Потом я вспомнил. Именно эту камею я видел на Петронии. Она была с этой камеей, когда в последний раз я разговаривал с ней в Хижине Отшельника. И когда я в последний раз виделся с ней в Неаполе.

Но как эта камея попала сюда? Мне нужно было только поднять глаза, чтобы увидеть. В ногах покойной стояла Петрония, в темно-синем костюме, с убранными на затылок пышными волосами, очень печальная и одинокая. Через какое-то мгновение, не успел я моргнуть, как она оказалась рядом со мной и, нежно взяв меня повыше локтя, прошептала на ухо, что Жасмин позволила ей приколоть камею к платью тетушки Куин и что брошь там и останется, если только я позволю.

– Так ты сможешь сохранить ее сокровище, – добавила она, – и в то же время знать, что она была похоронена с вещью, достойной ее, с вещью, которой она бы восхитилась.

– Очень хорошо, – только и сказал я.

После этого Петрония исчезла. Я знал это, даже не глядя в ее сторону. Я просто почувствовал. А еще мне показалось странным, когда я увидел Петронию среди стольких смертных, и я ощутил в себе новую уверенность в умении незаметно растворяться в толпе, но все эти чувства заглушило горе, когда я взглянул на свою любимую тетушку Куин.

В то, что Лониган знает свое дело, никто не сомневался, но сейчас он превзошел самого себя, сумев придать тетушке Куин приятное, почти веселое выражение. Казалось, она сейчас улыбнется. Ее седые волосы обрамляли лицо идеальными мягкими кольцами. Едва заметный румянец на щеках и коралловая помада были подобраны идеально. Тетушка была бы очень рада, если бы видела, как все выполнено. Разумеется, Жасмин помогала. Но Лониган создал шедевр – видимо, щедрость тетушки Куин придала ему вдохновения.