Прекрасная колдунья, стр. 79

Франция

Июль – октябрь 1746 года

Дрейк нежно поцеловал Эйлин в лоб. Она с беспокойством в глазах посмотрела на него и его странное одеяние. На нем была простая холщовая рубаха, кожаный жилет и позаимствованные у садовника грубые бриджи. Эйлин поняла, что пришло время расстаться. Она ласково прикоснулась к щеке мужа, поросшей короткой щетиной.

– Я ужасно не хочу оставлять тебя. Ты уверена, что с тобой все в порядке? – прошептал Дрейк, сев на край кровати, и нежно погладил Эйлин по лицу.

Если бы она не делала резких движений, то чувствовала бы себя не так отвратительно.

– Здесь я в надежных руках. Обо мне не беспокойся, лучше подумай о своем будущем.

– Обещаю, каким бы ни был приговор, я найду способ вернуться к тебе. Хочешь, я попрошу приехать сэра Джона, если меня долго не будет?

Единственное, чего сейчас боялся Дрейк, – что его посадят за решетку. Или того хуже.

Эйлин прямо посмотрела ему в глаза:

– Думаю, что для его же безопасности дядюшке лучше ничего не знать. Если получится, извинись перед ним за меня и скажи, что со мной все хорошо.

– Наверняка у де Лейси нет возможности выследить тебя по письмам. Думаю, что ты могла бы написать сэру Джону, – сказал Дрейк и нахмурился, недоумевая, почему Эйлин так упорно не хочет браться за перо.

Дрейк не должен знать о том, что она натворила, о той опасности, что она навлекла на себя, раскрыв свой секрет. Она как-нибудь сумеет позаботиться о себе и о ребенке. Эйлин улыбнулась, скрывая за беззаботным выражением свою печаль.

– Возможно, ты прав, но я хочу точно знать, что Саммервиллы простили мне мой поступок, прежде чем снова вторгаться в их жизнь. Когда придет время, ты должен сделать то, что считаешь нужным.

Дрейк наклонился и поцеловал Эйлин в бледные губы. Он не осмеливался на большее, боясь, что не удержится от соблазна и останется с ней.

– Любовь моя, все будет хорошо. Я вернусь, и уж тогда ты обязательно родишь мне близнецов.

Эйлин рассмеялась и провела рукой по сильному плечу Дрейка, стараясь запомнить сладостное ощущение.

– Значит, близнецы, милорд. Один для тебя, один для Дианы. Если удастся, передай ей, что я люблю ее.

– Обязательно. – Крепко обняв Эйлин, Дрейк осыпал ее лицо поцелуями, затем осторожно опустил на кровать и вышел не оглядываясь.

Эйлин уткнулась в подушку и дала волю слезам.

К началу сентября беременность Эйлин стала очевидной для всех обитателей монастыря, и они окружили ее заботой и вниманием. Если Эйлин хотелось пойти рисовать на холм, несколько молоденьких послушниц вдруг заявляли, что им надо срочно пойти в рощу и пособирать там травы. Если Эйлин ставила мольберт в каком-нибудь укромном уголке сада, какая-нибудь из монахинь тут же пристраивалась рядом с шитьем.

Иногда в качестве телохранителя выступала мать Эйлин. По большей части она молчала, как и требовал устав монастыря, но ее беспокойство за дочь часто шло вразрез с благими, намерениями. Однажды она застала Эйлин уныло сидящей на скамейке у зарослей жимолости и, нахмурившись, присела рядом.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Элизабет. Эйлин обвела взглядом монастырский сад и, удостоверившись в том, что за ними никто не наблюдает, с интересом посмотрела на эту почти незнакомую женщину, которая приходилась ей матерью.

– Почему ты говоришь, когда другим это запрещено?

На губах Элизабет появилась игривая улыбка.

– Потому что они очень, очень правильные и хорошие, а я нет. Сестра Агнес Мария утратила веру в меня. Именно по этой причине я все еще не стала одной из них. Она сомневается, что мне вообще стоит принимать постриг.

При ярком солнечном свете хорошо были заметны морщинки вокруг глаз Элизабет, но для Эйлин мать оставалась такой же, какой она ее помнила – молодой и прекрасной.

– Наверное, тебе стоит снова вернуться к мирской жизни. Элизабет бросила на дочь тревожный взгляд и покачала головой:

– В том мире для меня нет ничего, кроме горя и страданий. Мне лучше здесь.

Эйлин прекрасно понимала, что Элизабет имеет в виду. За пределами монастыря им придется противостоять де Лейси, бороться за свою жизнь и жизнь своих близких. Сама Эйлин еще не знала, обрела она в этих стенах покой или горе. Сейчас она чувствовала себя еще более уязвимой, чем когда-либо.

– Если бы ты пошла к властям… – начала было Эйлин, но мать решительно покачала головой.

– Ты была слишком маленькой, чтобы понять. Я не могу снова пережить все это. Лучше позабыть обо всем. Я благодарна Господу за то, что Он предоставил мне возможность быть рядом с тобой. Твой муж поступил очень правильно, оставив тебя здесь.

Эйлин задумчиво теребила в руке увядающий цветок.

– Дрейк очень хорошо меня знает. Он хочет защитить меня как от других людей, так и от себя самой. Но ребенок, который во мне, подрастает с каждым днем. И я уже чувствую его движения. Скоро он появится на свет и станет частью этого мира. Я не смогу прятать его здесь всю жизнь. Я должна решить, как поступить с де Лейси.

Элизабет закрыла глаза и наклонила голову. Эйлин подумала, что, наверное, мать молится за нее.

Внезапно женщина выпрямилась и решительно покачала головой:

– Нет. Это должен сделать твой муж. Когда Дрейк вернет свои земли и титул, он пойдет к властям. Если Питера посадят за решетку, клянусь, найдется много очевидцев того, что произошло в тот день. И тогда ты и ребенок будете в полной безопасности.

Эйлин прекрасно знала, что все будет не так просто. Солнце перестало припекать, и Эйлин, поднявшись, расправила платье на небольшом животе.

– Когда ты ожидаешь ребенка? – спросила Элизабет, с нежностью глядя на дочь.

– После Рождества, не раньше.

Если Дрейк не вернется в ближайшее время, ребенок родится в стенах монастыря. Ведь через месяц или два она совсем не сможет ездить.

– Ты слишком хрупкая, чтобы на таком маленьком сроке живот был таким большим. Может, ты что-то спутала? – усомнилась Элизабет.

Эйлин улыбнулась и гордо провела ладонью по животу.

– Мама, битва при Куллодене была в апреле. Сама можешь посчитать. Если они в ближайшее время не выпустят Дрейка на свободу, я воспитаю своего сына якобитом!