Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского), стр. 96

— И на что столько костей? — удивилась Шушик.

— Что? — возмутился Ашот. — Ни одной не оставлю! Понимаешь, мы кладбище животных нашли. Увидите, сколько ученых займется этими костями. Ну, скорее, Гагик, Шушик, пойдем…

И они без конца ходили в пещеру и обратно, вытаскивая оттуда кости всех размеров, всех видов. Столько разных животных! Когда и зачем входили они в эту пещеру? И травоядные, и грызуны, и хищники.

Было за полдень, когда ребята, устав, уселись возле пещеры.

— Мы тут и пообедаем, — объявил Ашот. — Гагик, сбегай домой за мясом. Поедим и попробуем разобраться, понять, что это были за животные и зачем они сюда забрались.

Вскоре на огне зашипела наколотая на вертел медвежатина.

Асо целиком, не разрезая, снял наконец с барса шкуру и накинул на плечи Шушик.

Гладкая, блестящая шкура так и сверкала на солнце, червонное золото меха переливалось, играло. Трудно было представить себе, что такая красота еще недавно принадлежала коварному и кровожадному хищнику.

В шкуре было метра полтора, да и в хвосте не меньше метра.

— А вот я сейчас стану барсом и погляжу, выдержит ли сердце Саркиса. — И Гагик влез в шкуру зверя и зловеще заурчал: «Уахк, уахк, уахк!»

Все рассмеялись, снисходительная улыбка появилась и на лице Саркиса.

— Слава небесам, наконец-то солнце из-за туч вышло! — поклонился Саркису Гагик. — Ну, расстелите-ка шкуру. На ней пообедаем. Полюбуйтесь, дела-то какие! Несколько дней назад он нас в ужас вгонял, а сегодня это наша скатерть.

Пообедав, ребята занялись костями, найденными в пещере. Одну за другой они осматривали их, строили разные предположения.

И здесь Ашот еще раз удивил всех своими знаниями. Оказалось, что он серьезно занимался зоологией, перечитал много книг. Его интересовали все мелочи, связанные с животным миром: и строение тела животного, и его привычки, и повадки.

Каких только костей не нашли ребята в пещере! От крошечной косточки из хвоста лисы до огромных костей давно вымершего оленя. Ашот любовался этими бесформенными, выпачканными в глине грудами останков.

— Это — лодыжка козла. Это — кусок клешни рака, — говорил он, — а это — клюв куропатки.

— Постой, постой! — прервал Ашота Гагик. — Ты мне, как дядя отшельник, евангелия не читай… Какое отношение имеет куропатка к этой пещере?

— Куропатка? Она попала в пещеру в брюхе филина, — не растерялся Ашот. — А филины, как ты уже знаешь, в этой пещере живут. Днем они прячутся в пещере, а ночью охотятся.

— Да, может быть, — неохотно согласился Гагик. — Но если даже ты и прав, что из этого? Кому это нужно?

— Почему? — удивился Ашот. — Ведь каждая из этих косточек о чем-нибудь рассказывает.

— Э! Не это нам сейчас важно, — пробормотал Гагик.

Но Ашот решил не обращать на него внимания.

— Вот эти рога, — упрямо продолжал он, — о многом говорят. Гигантские олени, которые носили их, жили в лесах. Значит, раньше здесь были большие и густые леса. Вот череп осла, вот копыто лошади, — перебирал Ашот свое богатство. [47]

— Ну уж и сказал! — снова с сомнением покачал головой Гагик. — Лиса — верно, барсук — верно, ну, а лошади-то с ослом что тут было делить? Нет, брат, заливаешь ты.

— Да это же так понятно! — до корней волос вспыхнул Ашот. — Звери разорвали лошадь или осла и по кускам притащили в это укромное место.

— Умнейшие вещи говорит, а? — вынужден был признать Гагик. — Но вот самого главного ты все-таки не сказал: зачем наш милый барс забрался в эту пещеру?

Юный натуралист на мгновение задумался, но потом, словно вспомнив что-то, оживился.

— Эта пещера была кладбищем животных, — ответил он. — Сюда они приходили, когда чувствовали приближение смерти, забирались в самые темные углы и ниши и там подыхали. Отец говорит, что умирающие животные всегда пытаются уйти подальше от глаз, скрыться.

— Вот теперь я верю, что ты охотник. Ну, а поскольку я на две недели старше, подойди, я по-отцовски поцелую тебя. И можешь говорить теперь сколько тебе угодно!

Гагик встал и, взяв из костра кусок угля, большими буквами написал на скале над входом в Пещеру барса:

Сделав эту надпись, он отступил на несколько шагов и, подбоченясь, с гордостью разглядывал свое произведение.

— Вот и памятная доска! Не говорил ли я, что в конце концов все будет хорошо!

Ашот слепил снежок и тщательно стер им с «памятной доски» слова «под руководством Ашота Сарояна».

«Раньше он никогда бы не сделал этого», — невольно промелькнуло в уме у Шушик. Она ничего не сказала и только улыбнулась Ашоту, а он, довольный своим поступком, тихо, как бы самому себе, сказал:

— Вот так-то лучше. Ну, вставайте, пора возвращаться.

Солнце зашло, и отблески его лучей уже затухали позади горных хребтов, когда, нагруженные своими трофеями, ребята пришли домой, в Пещеру отшельника.

Их сердца были спокойны. Враг уничтожен, и теперь они уже не погибнут. Наоборот, быть может, даже принесут какую-то пользу своей стране и ее науке.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

О том, что не единым хлебом сыт человек

Так, ценой великих испытаний и усилий, ребята достигли спокойствия и некоторой обеспеченности. Погода была хорошая, они во всеоружии готовы были встретить и дурную. Топливо было, пища — тоже. Было и жилье, теплое, удобное. Пусть горы Малого Кавказа посылают в ущелье сколько угодно метелей и вьюг — теперь они не страшны.

Набив травой шкуру барса, Ашот поставил чучело в одном из углов пещеры. Дико пофыркивая, сторонилась его Чернуха и с такой опаской загораживала собой своего детеныша, словно это бездыханное чучело могло вдруг ожить и разорвать ягненка.

Шушик разостлала на полу пещеры широкое пальто Ашота и, высыпав на него зерна пшеницы, начала очищать их от сора. Она собиралась варить кашу. Гагик с интересом наблюдал за работой девочки.

— Плов с мясом будешь делать, Шушик? — с необычайной для него скромностью спрашивал он.

— «Плов, плов»! У тебя одно на уме — как бы поесть! — И, подняв голову, Шушик сказала с упреком: — Вы все только о еде и беспокоитесь. А чистота? Мы совсем одичали. Гагик и Саркис даже не умываются.

И правда, теперь, когда они были сыты, новые требования предъявляла к ним жизнь. Еще десять дней назад Шушик хотела поднять этот вопрос, но побоялась, что мальчишки посмеются над ней. А сейчас ее слова достигли Цели.

— А как же умываться без мыла? — спросил Гагик.

— Мыло я нашла.

— В Барсовом ущелье — мыло?

— Да, то, что может заменить мыло. Пойду сейчас принесу, тогда и узнаете.

Пониже Глиняных копей Шушик остановилась и долго возилась здесь, что-то выкапывая из земли.

Вскоре она вернулась в пещеру с комком серой крепкой массы в руках.

— Что это?

— Дикое мыло, кил. В нем есть растительные жиры. Во время войны мама стирала этим мылом. А если сюда прибавить еще немного жира, совсем хорошо получится. Давайте делать мыло! Нарежем жир, вытопим… А, Гагик?

Гагик отнюдь не был чистюлей и неохотно принял участие в производстве мыла, тем более что на это дело потребовался еще и ценный медвежий жир.

Но работа все же началась. Когда ребята смешали расплавленный жир с массой, принесенной Шушик, хорошо ее вымесили и, разделив на кусочки, придали им форму мыла, Шушик сказала:

— Ну, берите теперь каждый по куску и мойтесь, а я буду поливать. Ах, неряхи, только о еде и думаете!

Кил и горячая вода действительно прекрасно смывали грязь с лица и рук. Шушик с помощью Гагика вымыла даже голову и от этого сразу повеселела, оживилась.

— Согрейте еще воды и вымойте ноги, — распорядилась она, и ей никто не возразил: все понимали, что в этой области она хозяйка. — И вообще, объявляю сегодняшний день санитарным. Наберем воду во все посудины, согреем, и я буду стирать белье — свое и ваше.