На берегу Севана (др. изд.), стр. 30
— М-мед… д-девочка… — заикаясь ответил старик.
Он был смущен: неужели же эта пещера и на самом деле не была «пасекой дэвов»?…
Дед отвязал веревку от кувшина, и Камо потянул ее наверх: надо было спускать остальные.
Этим делом учитель, Камо и Грикор занимались до самого полудня.
Армена дед Асатур послал в колхоз за транспортом.
— Захвати пять ведер. В складе охотника Каро, должно быть, еще много меда, — сказал он.
Когда Армен вернулся, гоня перед собой нескольких ослов с пустыми ведрами, корзинами и клеткой для орленка, у подножия Чанчакара стояло уже девять карасов, вокруг которых носились пчелы.
Корзины, а за ними и ведра подняли на веревке в пещеру. Извлекая из ее углублений соты с личинками, учитель складывал их в одни корзины, а другие, пустые, опрыскивал внутри сахарной водой. Пчел привлекал сахар, и, чтобы запасти сладкий сок для своего потомства, они массами налетали в корзины. Hо до тех пор пока среди пчел не обнаруживалась матка, Арам Михайлович не успокаивался.
— Матку ищите, матку! Без матки пчелиной семье не быть, — повторял он.
И только когда матка отыскивалась, распоряжался:
— Ну, теперь поплотнее закрывайте корзину — и вниз!
Одна за другой все корзины с сотами и пчелами были спущены в ущелье.
Очистив «пасеку дэвов», ребята по узенькой тропинке пробрались к складу охотника Каро. Меда здесь и в самом деле оказалось много. Им наполняли ведра и на веревках спускали вниз.
Затем вернулись в пещеру. Здесь еще оставалась клетка с орленком. Через минуту и она повисла над ущельем.
— Примите наследника царя птиц! — крикнул вниз Камо.
Асмик запрыгала в порыве радости.
— Почему вы так медленно опускаете? — волновалась она, сгорая от нетерпения.
Когда клетка с маленьким хищником спустилась наконец на землю, Асмик подбежала к ней, чтобы приласкать орленка, но птенец свергнул на нее таким враждебным взглядом, так злобно зашипел, что все добрые слова застыли у девочки на губах.
Армен подвязал клетку к седлу осла.
— Ну, что там у вас? Всё? — крикнул он наверх.
— Всё. Сейчас и мы сойдем, — отозвался Камо.
Работа была окончена. Арам Михайлович, Камо и Грикор присели на минутку отдохнуть у входа в пещеру.
Напротив них, по ту сторону пропасти, мрачной пастью зиял вход в; пещеру, которую называли «Вратами ада».
Черные скалы, подняв к небу острые, зубчатые вершины, глядели хмуро.
В расщелинах скал выл ветер. Угрожающе кричали орлы, обеспокоенные присутствием людей. А когда ветер стихал и наступала тишина, из глубины Черных скал доносился глухой, отдаленный шум.
«Отчего стонет и кряхтит гора?» — думал Арам Михайлович. Как ни прислушивался он сейчас к звукам, доносившимся из глубин таинственной пещеры, определить их причины не мог.
Осматривая пещеру издали, учитель яашел, что она напоминает открытую пасть. Верхняя «губа» пасти — грубая, неровная, словно вся в порезах; нижняя — ровная, гладкая, даже блестящая.
Вглядевшись, Арам Михайлович заметил, что от этой нижней «губы» вниз по скале, до самого дна пропасти, проходит такая же гладкая и блестящая полоса. Будто сказочный Фархад[Фархад — герой узбекского эпоса, разбивавший скалы м строивший каналы в Армении] стал здесь и могучей рукой своей сверху донизу провел эту словно лаком покрытую полосу на отвесной стене скалы…
«Что же это за загадочная полоса такая?» — думал учитель.
На следующий день дед Асатур сказал деревенским старикам:
— Ясно как божий день: в Чанчакаре никаких дэвов нет!
В селе все только и говорили об изумительных находках, сделанных ребятами. Один завистник Артуш по-прежнему был недоволен и ворчал по адресу Камо: «Заважничал!»
В тот же день учитель послал в Академию наук Армянской ССР следующую телеграмму:
«Профессору Севяну. Из пещер Чанчакара извлечены в большом количестве предметы средневекового вооружения и домашнего обихода. Прошу прислать археологов».
Необыкновенные ульи, привезенные с Чанчакара, были помещены в одном из углов колхозной пасеки.
Председатель Баграт сказал деду Асатуру:
— Язык диких животных лучше всех ты, дедушка, понимаешь. Тебе я и поручаю заботу об этих пчелах. Вреда от них не будет, а польза — безусловно.
Дед Асатур раскрыл корзины и выпустил пчел на волю.
Пчелы вылетели и сейчас же окружили карасы.
— Теперь каждая пчела по запаху найдет свой улей, свою семью, — сказал Арам Михайлович.
У отверстий кувшинов произошло немало боев, пока пчелы размещались в своих гнездах.
— Почему пчелы избрали жильем кувшины? Неужели у наших предков были такие ульи? — спросил Армен у Арама Михайловича.
— Твое предположение, что люди поднялись в пещеры по дереву, а потом не смогли оттуда выбраться, мне кажется верным. Однако думать, что они взяли с собой пчел и держали их в кувшинах, было бы ошибкой. Просто, когда в пещерах не осталось людей, семьи диких пчел, роясь, начали устраиваться в таких удобных квартирах, какими оказались для них эти кувшины.
Через несколько дней пчелы уже принялись за работу и летали в поля за нектаром. Грикор учился у деда Асатура ухаживать за ульями. Изредка, подпрыгивая на здоровой ноге, он подбегал к изгороди фермы и поддразнивал Асмик:
— Вы только поглядите на ее грязных птенцов!… Ты бы лучше пчел разводила, чтобы мед давали, сладкий мед!
Камень из перстня полководца Артака
Дед Асатур возился со своими необъятными ульями-карасами, наводя в них порядок.
Однажды, вырезая ножом старые, почерневшие соты, прилипшие к стенке одного из кувшинов, он наткнулся на какой-то твердый, облепленный воском комок. Счистив воск, старик увидел зеленоватый камень величиной с яйцо ласточки.
«Красивый какой! Я подарю его Асмик, обрадую девочку», — решил дед и положил камень в карман своего архалука.
На следующий день он пришел на ферму. Вид множества диких птиц развеселил его.
Дожди последних дней оживили речку. Пруд был тоже полон прозрачной горной воды. По его гладкой поверхности весело скользили гусята, наполняя воздух шумным гоготом. Вперемешку с ними в пруду плавали, купались, ныряли десятки птенцов других диких птиц, самых разных пород, словно их собрали сюда на выставку.
К пруду подошла Асмик и начала кормить своих любимцев. Завидев ее, гусята и утята опрометью бросились к берегу. Они хлопали крыльями, гоготали, крякали, давили друг друга и жадно хватали корм, который горстями бросала им девочка.
— Ты погляди, погляди, дедушка, что они делают! — в восторге крикнула Асмик, увидя деда. — Смотри, как они меня окружили — прямо как домашние!
— Да-а… Они и в самом деле свой дикий нрав забывают… Ну, вот тебе подарок за такую хорошую ферму, — сказал дед и протянул Асмик камень.
— Какой красивый! — обрадовалась девочка и сейчас же помчалась показать камень Армену. — Постереги моих деток, не уходи, дедушка, я сейчас вернусь! — крикнула она, убегая.
— Дедушка Асатур подарил мне камень, погляди, какой красивый! — сказала Асмик Армену.
Армен, осмотрев камень, удивленно поднял брови:
— Ох, не изумруд ли это? Такой камень, по-моему, стоит десятки тысяч.
Девочка испугалась:
— Десятки тысяч?!
— И еще погляди, на нем узор какой-то и буквы вырезаны.
— Буквы?… 'Дай посмотреть! В самом деле… Что это может быть?
— Оставь камень у меня. Я покажу Араму Михайловичу, он скажет, что это такое.
Девочка неохотно согласилась.
Дома Армен рассмотрел камень в лупу и подскочил от радости. Вот так открытие! На камне были вырезаны орел и мелкая подпись под ним. Одно слово Армен разобрал: «Артак». По краям камня были крошечные углубления — он, вероятно, был раньше прикреплен к чему-то.
Зажав камень в кулак, Армен побежал к учителю.
Осмотрев камень, Арам Михайлович с волнением сказал: