Эндана, стр. 66
Оставив стражу разбираться с трупами, Тиар заперся в своих покоях, отдав телохранителям приказ никого не пускать к нему. Часа через два его бесплодные метания по комнате были прерваны грохотом за дверями. Не успел Его Величество разобраться в истоках этого грохота, как двери распахнулись, и на пороге предстал разъяренный Деруен.
— С каких это пор мне запрещено тебя видеть! — рявкнул он на своего короля.
Тиар примирительно поднял руку, не хватало только до полного «счастья» рассориться со своим верным телохранителем, который заменил ему отца.
— Прости, Деруен, мне просто надо было побыть одному, слишком много несчастий свалилось на мою голову за последние сутки.
Деруен кивнул, принимая объяснения, и хмуро поинтересовался, — И какие несчастья с тобой приключились, расскажешь старику? Может, это они вынудили тебя отдать приказ о погоне за твоим названым братом Леоном? А то мне пока кажется, что кто- то из нас двоих не в своем уме!
Тиар недоуменно спросил, — Какой приказ?
Воин раздраженно ткнул в стону двери.
— Да там наш Избранный брат Масген все твое войско на ноги поднял и в метель отправил с приказом от твоего имени, доставить во дворец изменника, чужеземца по имени Леон, живым или мертвым!
И увидев ярость на лице правителя, сочно выругался и добавил, — Ты что, сидишь тут, пока он за тебя приказы раздает?!
Тиар молча выскочил из покоев, вихрем промчался до комнаты своего бывшего наставника и застал его диктующим очередной указ. Ярости, охватившей Его Величество при первых же словах Масгена, не было предела. Этот документ снова давал дорогу охоте на магов и травле гномов.
— Масген, — голос Тиара был холоднее льда, — Тебе не кажется, что ты пытаешься занять мое место?!
От этих слов старательный писарь выронил перо, разлил чернила и упал на колени. Верховный жрец молча стоял, упрямо наклонив вперед голову, на его лице не было видно ни капли раскаянья.
— В оковы его, — кивнул на Избранного брата король, стража послушно кинулась выполнять приказание.
Старик не сопротивлялся, он как будто съежился, поник, и теперь был сродни старым развалинам, жалкому напоминанию былой силы и величия.
— Почему? — спросил Тиар, его голос прозвучал сипло, словно невысказанные слова помешали говорить.
Масген поднял потухший взгляд на своего бывшего воспитанника и сказал, — Это он, он превратил ее в чудовище! Он колдун! Финдхоем была такая нежная, такая беззащитная, такая красивая! Я любил ее!!! И она любила меня….
— Ты спал с ней, — бесстрастно сказал король, горько сожалея о своей затянувшейся слепоте.
— Ты не понимаешь, — усмехнулся жрец, в его глазах мерцал огонек безумия, делая страшным худое старческое лицо, — Она всегда была для тебя только красивым телом, а я видел ее душу!
— Плохо смотрел! — повысил голос Тиар, а потом кивнул страже, — Уведите его, пусть посидит в камере в одиночестве. Только…
Его Величество замялся на минуту.
— Обставьте камеру так, чтобы старику было удобно. И пусть лекарь присмотрит за ним, на время моего отсутствия.
Молодой человек бросил последний взгляд на опустевшую комнату и приказал, — Опечатать и никого не пускать, приеду, разберусь.
А потом развернулся и вышел вон, Деруен поспешил следом.
— Когда погоня покинула город? — спросил Тиар у него.
— Да уже, наверное, часа два прошло, — ответил воин и тут же добавил, — Даже не думай, Тиар! Сейчас мы никуда не поедем, на улице так метет, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Куда они не денутся, дальше Южной Крепости им в такую погоду все равно не уйти! Как пить дать, встанут там на ночлег. Лучше удели внимание старику, расскажи, с чего началась вся эта заварушка. А то у меня такое ощущение, что ты повредился в рассудке!
Тиар взглянул на пожилого воина и кивнул головой.
— Пожалуй, ты действительно должен все узнать. Пойдем в мои покои.
Еще через час молодой человек закончил свое нерадостное повествование.
Деруен долго молчал, а потом осторожно спросил, — Тиар, ты знаешь, что я люблю вас с Албой как собственных детей, но с чего ты взял, что, правда, на ее стороне?
— Что?!!
Тиар смотрел на воина и не верил своим ушам.
— Твоя сестра очень упряма, последний месяц она прохода Леону не давала, парень начал по углам от нее шарахаться да через потайные двери бегать! И ни разу никто мне не казал, что он хотя бы улыбнулся ей. Ты не обижайся, но Алба привыкла получать все, что ей захочется, а на этот раз ей больше всего на свете захотелось в мужья этого юношу!
— Нет! — отказался верить этим рассуждениям король. Она не могла! Она же прекрасно понимала, чем грозит ее обвинение Леону!
— Не знаю, не знаю… — Задумчиво произнес Деруен, — У нее в советчицах была Финдхоем, а это сам понимаешь, не лучший признак. Да, как мы с тобой проглядели эту мерзость под самым носом… Ты все- таки, поговори еще раз с сестрой, может без своей подруги она по- другому заговорит?
Тиар молча поднялся и вышел, решив не откладывать это на потом.
Алба встретила его на пороге, посторонилась, пропуская в комнату, и глядя на строгое лицо брата, сказала, — Не надо так смотреть на меня! Я сказала правду! Я жду ребенка и его отец — Леон!
После чего горько расплакалась.
Деруен, наблюдавший за этой сценой со стороны, упрямо заявил, оставшись с Его Величеством наедине, — Ты как хочешь, Тиар, а только я считаю, что или ребенка вовсе не будет, или он будет похож на кого угодно, но только не на энданца!
Глава 35
Сильные выносливые кони с трудом пробирались по занесенным снегом дорогам, с каждым днем все больше выбиваясь из сил. Траес старался выжать из них максимум сил, опасаясь погони. Гора под названием Голова дракона становилась все ближе, и вскоре за спиной осталась последняя деревенька, последняя ночевка в тепле и относительной безопасности.
Арана переносила путь с удивительной для девушки стойкостью, воин не услышал от нее ни единой жалобы. А Леон вызывал у молодого человека тревогу. Раны от кнута воспалились, и юноша пребывал в полузабытье, с трудом удерживаясь по эту грань реальности. Иногда он терял сознание, проваливаясь в жаркую бездну, и тогда они с Араной по очереди сторожили его, не давая скидывать меховое покрывало, и снимая жар ледяными примочками, благо снега было вокруг, хоть отбавляй. Когда же чужеземец приходил в себя, то лежал без единого стона, глядя пустым взглядом на заснеженный лес. В такие минуты Траес говорил за двоих, больше всего на свете ему хотелось вытащить своего друга из этого страшного безразличия, разбудить интерес к миру и желание жить.
Последнюю ночевку беглецам пришлось сделать в снегу. Опытный Траес сумел обустроить ее с комфортом, вырубив из слежавшегося снега большие кирпичи и соорудив из них подобие снежного дома, вместившего и их и лошадей. Странное жилище спасло путников от лютого мороза, а к утру небо снова укутали тучи и существенно потеплело. Правда, теперь они продвигались еще медленней, потому что к глубоким сугробам прибавились густые заросли колючего кустарника, усыпанного мерзлыми красными ягодами. Путники прорубали через них себе дорогу, вспугивая с кустов стаи мелких желтогрудых пташек. Сани сквозь них проехать не могли, Леона пересадили на коня, которого вела на поводу Арана.
Теперь, когда энданец терял сознание, он беззвучно валился в снег. Тогда Траес останавливался, подбирал неподвижное тело и укладывал его на коня, как мешок. И вот, когда впереди уже темнел темный зев пещеры, из- за спины примчалась одинокая стрела, оперенная синими крашеными перьями, стрела лучника королевского войска. Она вонзилась в ствол высокого дерева и осталась в нем, как символ тщетности уйти от погони.
Траес обнажил меч и приказал служанке, — Уходи и уводи коня, я их задержу!
— Да уходи же!!! — крикнул он, глядя на то, как медлит и оглядывается девушка.
— Увози его, пока он снова без сознания, а то очнется и попытается мне помочь! — с этими словами Траес хлопнул животное по крупу, принуждая идти вперед.