Бумажная луна, стр. 39

Только когда наступил полуденный зной и работы начали сворачиваться, она задалась вопросом о том, что ей надеть к танцам, и решила найти Эви, чтобы с ней посоветоваться.

Эви сидела в семейной гостиной и вместо веера обмахивалась журналом мод. Услышав вопрос Дженис, она расхохоталась:

— Надень самое легкое, что у тебя есть. Хотя шелк я бы не советовала. Знаешь, некоторые парни любят похулиганить, и тебя запросто могут закинуть в стог сена или облить пуншем. Вот почему мы устраиваем танцы в конюшне. Когда в первый год мы собирались в доме, то чуть не рухнули стены. Нам повезло — спалили только занавески. Теперь мы заранее наполнили водой лошадиные корыта. Надень легкое платье из хлопка. Думаю, это будет лучше всего.

У Дженис были платья из хлопка — платья строгой классной дамы. Их скучные серо-коричневые тона не совсем подходили для танцев. Может, спороть немного белых кружев с одного из ее выходных платьев для посещения церкви?

Как будто прочитав мысли своей гостьи, Эви воскликнула:

— Я придумала! — Она внимательно осмотрела Дженис с головы до ног. — У тебя почти такой же размер, какой был у меня до родов. Я никогда ничего не выбрасываю. Правда, мода несколько изменилась… Ты хорошо шьешь?

— Неплохо, — состорожничала Дженис.

Зная пристрастие Эви к модной одежде, трудно было поверить, чтобы у нее в гардеробе нашлось скромное платье из хлопка, пусть и старое.

— Вот и отлично! Слушай, мы с тобой смастерим такое платье, что твой муж просто рухнет к твоим ногам! Это будет нечто!

С этими словами Эви упорхнула наверх, где находился ее гардероб.

Дженис с благоговейным трепетом смотрела, как поочередно распахиваются дверцы шкафов, являя на свет платья из шелка, атласа, шерсти, фуляра, шитья и кружев. Эви перебирала их одно за другим, одно за другим отвергая, пока наконец не добралась до того, которое искала, и победно сдернула с вешалки батистовое платье в ярко-голубую с белым полоску.

— А цвет тебе очень идет! Обожаю переделывать старые платья, а ты? Чувствуешь себя творцом!

Дженис нерешительно притронулась к дорогой ткани платья. Хлопок был мягким, как шелк. Каскад оборок сзади на юбке и отделка лентами спереди сводили Дженис с ума. Ей безумно захотелось померить эту красоту. У нее никогда не было таких элегантных платьев: она не могла позволить себе тратить деньги на такое количество ткани и время на такое количество отделки.

— Ты уверена? — пробормотала она с сомнением в голосе, стараясь держаться вежливо, хотя ее так и подмывало схватить платье и убежать.

— Ну конечно! Взгляни-ка на талию! Да мне больше не влезть в него и через миллион лет! Пойдем примеришь и посмотрим, что можно сделать.

В конце дня Дженис стояла на стуле, облаченная в чудесное платье, а Джасмин последними стежками подшивала подол, в то время как Эви с Кармен торопливо переделывали отпоротый шлейф в оборки для юбки. Голубой шейный бант теперь поддерживал верхнюю юбку, а лиф открывался у горла, украшенный белым кружевом. Дженис гладила рукой ряды оборок на юбке, удивляясь, как можно было додуматься предложить такое великолепие для танцев в конюшне.

— Tres elegant [3], — пробормотала Джасмин, отступив назад и восхищаясь своей работой. — Теперь волосы… — задумчиво добавила она. — Нам надо что-то сделать с волосами.

— Гардении! — заявила Кармен решительно. — Ей надо надеть гардении. Они отлично будут сочетаться с белыми полосками.

Дженис попробовала было возразить, но ее не стали слушать.

— Я поручу Китти прогладить подол, пока мы будем мыться, — сказала Эви. — Дженис, как вымоешь голову, спускайся сюда, пока волосы еще мокрые. Мы немного завьем их и взобьем локоны.

— Ты бы лучше выгнала из дома ее мужа, — вмешалась Кармен. — Он весь день ходит за ней по пятам, как гончий пес. Я поручу Мануэлю его отвлечь.

Женщины, пересмеиваясь, обсуждали предстоящий вечер и то, как сделать Дженис еще более соблазнительной.

Глава 21

Питер, забыв о стоявшей рядом Бетси, во все глаза смотрел на очаровательное видение, спускавшееся по ступенькам лестницы. Если не считать дня их свадьбы, он видел свою жену исключительно в унылых платьях старой девы. Он был не из тех, кто обращает слишком много внимания на наряды, и до этой минуты отсутствие женских украшений в одежде жены мало трогало его. Потрясенному Питеру пришлось поднести руку к лицу и проверить, на месте ли челюсть.

Дженис буквально плыла по ступенькам в пене кружев, величественно колыхавшихся при каждом шаге. Белые полоски платья подчеркивали свежесть и прозрачность лица, а насыщенно-голубые оттеняли его белизну. Создавалось впечатление, что платье было частью самой женщины. А ее лицо! Миндалевидный разрез глаз в обрамлении длинных ресниц, точеная линия носа и кораллово-розовые губы. Взглянув ниже, Питер просто потерял бы голову от пышного бюста и тоненькой талии. Охваченный сильным приливом желания, Питер судорожно сглотнул. Черт возьми, как же ему дотянуть до конца вечера!

Дженис подошла ближе, и Питера окутал необычный аромат гардений. Он обнял жену за талию, привлек к себе и нежно поцеловал в лоб, не обращая внимания на любопытных.

— Беру назад все, что сказал тебе раньше, — тихо проговорил он, уткнувшись в ее душистые волосы. — Ты не будешь танцевать ни с кем, кроме меня. Клянусь, что ни на секунду не выпущу тебя из виду!

— Я не умею танцевать, — чуть слышно откликнулась Дженис.

В этот момент раздались нестройные аплодисменты зрителей, затаившихся в темных углах гостиной. Зал начал наполняться гостями, и Дженис взяла за руку Бетси.

Питер переваривал услышанное, когда к нему подошел хозяин дома. Пожав ему руку, он прокомментировал очарование Дженис, последнее соотношение ставок на завтрашние бега и количество фургонов и экипажей, уже съехавшихся во двор. Мальчики Родригесы упрашивали Питера пойти с ними на кухню и проверить пунш, но тот непоколебимо стоял рядом с женой, обнимая ее за талию. Воспользовавшись минутой уединения, он прошептал Дженис на ушко:

— Сегодня вечером я буду твоим учителем. Ты согласна?

Она встретила взгляд и поняла, что танцы — не единственное, чему он хочет ее научить. При мысли об этом Дженис утратила остатки самообладания. Ей никогда не доводилось быть объектом столь пристального внимания — не только мужского, но и вообще чьего-либо, и от волнения она впала в замороженное состояние. Но теперь жар в глазах Питера растопил лед, сделав ее совершенно беззащитной.

Она чувствовала себя такой же беспомощной, как только что вылупившийся из яйца цыпленок. Но надежно обнимавшая ее талию рука Питера вселяла некоторую уверенность. Ей удалось ответить на веселую остроту Кармен, улыбнуться старомодной галантности Джеймса Пейтона и мило отшутиться от латиноамериканских заигрываний Мануэля. Эти люди еще никогда не смотрели на нее так, как сейчас, и вконец смущенная Дженис мысленно благодарила мужа за поддержку. Она всегда была старой девой-учительшей, и новый образ обольстительной красавицы давался ей с трудом.

— Послушай, в красоте нет ничего плохого, — небрежно сказал Питер, когда они вышли на веранду и на время остались одни. — Тебя не могут осудить за то, чем одарил тебя Бог.

— Нет, могут. Люди только и делают это, — взволнованно ответила Дженис первое, что пришло на ум, и эти слова стали продолжением того спора, который она вот уже много лет вела с собой.

В том, что она забеременела, была ее вина. Так говорили люди. Не надо было выставлять напоказ свою красоту перед молодыми людьми, такими, как Стивен. Мужчин легко сбить с истинного пути, и женщинам подобает всегда быть скромными и стыдливыми. Строила глазки — получай по заслугам! У Дженис от испуга подвело живот, когда она осознала справедливость этих слов. И сегодня ночью ей придется заплатить за то, что сейчас она выставляет себя напоказ.