Амазонка: призраки зеленого ада, стр. 21

— Да, брат. Год назад доставал. А потом закрыл дыру, чтобы пчелы не улетели. Сейчас снова достанем.

И Маленький Вождь, поднапрягшись, отдирает крышку. В тот же миг из дупла с громким гудением высыпают десятки, сотни недовольных черных пчел. Аро же преспокойно, не опасаясь их укусов, запускает руки внутрь и извлекает оттуда куски мягких сот, сочащихся прозрачным, опьяняющим и дурманящим медом. Господи, какой аромат! Никогда прежде мне не доводилось пробовать такую фантастически прекрасную «пчелиную воду». Это не мед, а нектар олимпийских богов! Потрясающий букет!

Аро выгреб все, что можно было вытащить из этого гнезда, сложил в котелок и закрыл крышкой. Теперь несколько пар смуглых жаждущих рук тянутся к дыре в дереве, липкие пальцы тут же облизываются жадными губами. Вместе с прозрачным и жидким, словно вода, медом в рот попадает и ярко-оранжевая кашица из сот. Она кислая до оскомины, но прекрасно оттягивает приторную сладость «пчелиной воды». Когда слизывать уже нечего, маленький вождь закрывает деревяшкой отверстие и приматывает его к стволу отрезком лианы:

— Через год снова вынимать мед будем.

Солнце скрылось за тучами и, судя по громыхающим раскатам в небе, быть грозе. Несмотря на это, мы не возвращаемся домой, а идем проверить еще одно гнездо диких пчел, которое приметил еще накануне маленький сын Аро. В нем должно быть много меду, потому что его еще ни разу не разоряли.

Да, задачка потруднее. Большое высокое дерево с корнями-контрфорсами убегает вершиной далеко вверх. И где-то там, на высоте метров пятнадцати, обосновались пчелы. Чтобы выяснить все наверняка, мальчишка, ловко подтягиваясь на спадающих вдоль ствола толстых одеревеневших лианах, карабкается наверх. Да, гнездо действительно есть, но запрятано глубоко в стволе, так что придется валить дерево и расширять леток. Я в недоумении. Не дает покоя мысль: сколько же мы будем рубить этого гиганта и когда же вернемся домой? Гроза все ближе и уже очевидно, что она накроет нас.

— Быстро срубим, брат. Это дерево мягкое, его просто повалить. Сначала подрубим три корня до ствола, а потом оно само упадет, — разъясняет Аро.

Рубим по очереди, но основная часть работы достается все же Маленькому Вождю. Ему намного привычнее управляться с топором на длинном топорище, чем мне, с детства привыкшему к короткому. Жена Аро вместе с детьми устроилась поодаль на земле, подложив под себя кругом импровизированную подстилку из пальмовых листьев: ни один индеец никогда не сядет на голую землю!

Дерево падать не хочет. Оно трещит, временами откуда-то сверху с шумом прилетает перекрученный кусок лианы или здоровенная ветка, но ствол стоит. Он завис. Его, словно канаты, держат сотни метров вьющихся, изгибающихся и скручивающихся лиан. Аро приказывает всем отойти метров на пятьдесят и периодически покрикивает на мальчишек, которые норовят подобраться поближе. Сам же он то рубит, то шустро отбегает прочь, когда дерево начинает содрогаться и клониться. Гадаем, упадет или не упадет. Аро уверен, что рухнет. Я же готов поспорить: в сельве частенько случается обратное. Ствол застревает, повиснув в кронах соседних великанов, и обрушивается, когда ему заблагорассудится: может, через минуту, а может, и через неделю.

Треск, грохот и гулкий удар о землю. Пестрящая туча листьев все еще кружится в воздухе. Мы карабкаемся на поверженное дерево, словно муравьи, разыскивая пчелиное гнездо. Наконец находим. Надо опять рубить, чтобы добраться до хитрых насекомых, обосновавшихся в пустотах в глубине ствола.

Едва липкие ручейки сладкой «пчелиной воды» потекли в котелок, как первые капли тропического ливня гулкими, смачными шлепками обрушились с почерневших небес.

Глава седьмая

Дорога смерти, гигантские удавы и лягушка-людоед

Растущая луна — Йоки заползла почти на самый верх небосклона, залив серебристо-золотым светом половину неба, подернутого легкой пеленой облаков.

— Брат, в твоей земле эта же луна?

Завтра с самого утра индейцы и я на некоторое время покинем берега реки и углубимся в заболоченную сельву — агуахаль, направляясь в сторону голубых отрогов Кордильеры. А пока мы стоим с Аро возле его хижины-навеса и смотрим на выцветший небосклон.

Долгожданная прохлада опустилась на джунгли и густо заросшие расчистки индейцев, вспыхивающие салатовыми искорками светлячков. А с низкого берега обмелевшей Уиньюанаи тянет откровенным холодом. Один или два оранжевых огонька нетвердо мерцают с другой стороны, прячась за стеной прибрежной растительности. Голосят сверчки, цикады и квакши, а вдали поет маленькая совка пу'у.

— Да, брат, в моей земле эта же луна, — отвечаю я Маленькому Вождю. — Только выглядит она чуть-чуть иначе и ходит по-другому. Смотри, здесь она у нас над головой, а там почти всегда движется низко над горизонтом. И пятна на ней иначе лежат.

— Вот если эту луну перевернуть немного, то ты увидишь, какая она в моей земле.

— Но там, у тебя, эта же самая луна, брат? — не унимается индеец.

— Да, брат, эта же.

— А почему она низко ходит? Твоя земля ближе к небу? Почему пятна другие?

— Нет, брат. Моя земля так же далеко, как и твоя. Но мы живем далеко на севере, поэтому луна ходит иначе и выглядит по-другому. — Я не могу придумать лучшего объяснения. Испанский язык индейца далек от хорошего, но его вполне достаточно, чтобы объясняться на бытовые темы. А как изложить ему абстрактные понятия из области астрономии, я не знаю. Учитывая то обстоятельство, что и сам не силен в этой науке. Впрочем, Маленький Вождь довольствуется и таким объяснением. А вот мне интересно, что думают чайяуита о солнце, луне, небе и звездах.

— Скажи, брат, а что такое солнце? Что говорят старики?

— Не знаю. О солнце ничего не говорят. О луне вот говорят, что раньше она была мужчиной, который поднялся на небо.

— Да, я тоже слышал это. Люди кичуа с рек Пастаса и Напо мне рассказывали. А бывает так, что луна вдруг пропадает ночью, а потом снова появляется?

— Бывало так. Когда луна исчезала, делалась красной, то мужчины стреляли из ружей, били в барабаны и звонили в колокол, который есть в церкви. Так делали, чтобы луна не умерла. Все боялись, что она вот-вот умрет.

— Солнце иногда тоже исчезает, и днем делается, как ночью. Все птицы тогда замолкают. Ты знаешь? — спрашиваю я.

— Да, когда пропадало солнце, все плакали. Те, кто был в лесу, громко кричали. Боялись, что наступает суд Божий.

— А о звездах старики что говорят?

— Говорят, что давным-давно мужчины отсюда брали в жены звезды-тайюра, которые были девушками.

— Расскажи мне, брат, — прошу я Маленького Вождя.

— В начале времен на земле, в мире людей, жило очень мало женщин. Поэтому мужчины отправлялись на небо, чтобы жениться на девушках-звездах. В этом им помогал маленький уихшу — колибри. Он брал одного мужчину, велел ему закрыть глаза и отвозил на небо. Войти на небо можно было только через дверь грома — пынку или еще говорят йя'куана, которая то открывалась, то закрывалась. Когда она открывалась, колибри пролетал в нее и оставлял с той стороны свою ношу. Как только дверь вновь открывалась, уихшу возвращался на землю. Мужчины же оставались на небе и уже никогда не спускались обратно. Они женились там.

— А что еще ты знаешь о звездах? Какие еще знаешь? Вот эту звезду ты знаешь? — спрашиваю я, указывая пальцем на мерцающий бриллиант Сириуса.