Маримба!, стр. 69

Самая круглая

Катька прилетит через три дня… Катька прилетит послезавтра… Катька прилетит завтра. Катька прилетит, а у меня ничего не готово… Никак не уберу книги с пола в комнате, никак не куплю нормальные туфли… Туфли нужно купить обязательно, моя девочка, наверное, давно не видела туфель со стоптанными каблуками… Вчера мерила-мерила в магазине, ничего не подошло… Мода странная, не вписываюсь в нее… Цветы надо пересадить и выбросить самых доходяг… Или на время куда-то унести, попросить соседку их потерпеть… Вообще никакой рассеянной мизерии… Маникюр, все прилично, она едет из страны, где все блестит и сверкает. Так мне кажется, по крайней мере, по фотографиям. Катька летит из Америки.

Сколько насмешливых слов сказано было про Америку! Сколько черного юмора и снисхождения! Где они, а где мы – пропасть непреодолимая… А вот предложили Катьке поработать и одновременно чему-то поучиться у Тех, Кто Знает Все… Мы посмеялись, как обычно: «ну чему нас могут научить американцы, господи!..» И согласились. И вот Катька уже седьмой месяц бурлит и светится за океаном. А я жду, жду, когда же наконец она, обученная и отполированная, вернется. Вот осталось меньше суток. Как хорошо, что она возвращается к моему дню рождения. Я бы совершенно не знала, что делать без нее. Тем более, в такой день рождения. Самый круглый.

– Мам!.. – захохотала Катька, когда мы пару недель назад разговаривали по скайпу, и я, вглядываясь в не очень четкое изображение, с радостью заметила на ее щеках румянец. – Тебе что, сто лет исполняется?

– Нет…

– Ну тогда почему самый круглый? Просто круглый… Я помню, ты что! Я тебе уже тут подарочки придумала…

– Нарисуешь что-нибудь?

– Мам!.. – Катька стала хохотать так, что из ее глаз брызнули слезы. – Ты издеваешься?

– Ты мне раньше всегда рисовала… Вечером, накануне дня рождения и Нового года…

– Ма-ам? – Катька перестала хохотать и внимательнее вгляделась в меня. – Что? Что? Ты скучаешь? Ну потерпи, пожалуйста, я скоро приеду…

– Ты там не останешься?

– Здесь? Остаться? Я еще с ума не сошла!.. Тебе Есенин не объяснял разве: «Если хочешь здесь душу выржать, то сочтут: или глуп, или пьян»?

– Я с Есениным не была знакома, дочка. Я еще не родилась тогда.

– Это стихотворение известное, мам, ну ты что сегодня…

– Я поняла. Я не помню этого стихотворения, смешное. «Душу выржать…»

– Так, мам, давай серьезно, чтобы ты не переживала – что здесь делать? Быть человеком второго сорта, который всю жизнь пытается говорить не хуже, чем соседская мексиканская девочка, которая родилась в штате Алабама и поэтому заведомо лучше тебя? Нет, не останусь! Не переживай!

– Катюня, а толк хотя бы есть?

– Оттого, что я здесь? Разумеется, есть. Много ерунды, конечно, приходится слушать. Но то, чем я сейчас занимаюсь… Тебе понравится, вот увидишь. В институте, по крайней мере, я такого не делала еще.

– Конечно…

– И столько впечатлений, ты не представляешь… Каждый день! Персонажи просто бегут сами, и наши, в смысле эмигранты, и америкосы…

Когда-то Катька, начав взрослеть, заметила: «Мам, к тебе просто магнитом тянет всяких оригиналов. Друг другу передают в эфире – «Она здесь!» И бегут наперегонки, кто первым успеет, чтобы ты их описала!» А теперь вот и она, оказывается, притягивает к себе всяких нестандартных личностей. А бывают ли личности стандартные? Это ведь как посмотреть…

– Мам, мам, ну не вздыхай! Ну что?

– Катюнь, я рада, я правда рада, что ты… Что ты радуешься и развиваешься.

– Емко, – хмыкнула Катька. – И в точку. Да, радуюсь, развиваюсь, еще удивляюсь каждый день и… мам, скучаю о тебе.

– Мы ведь договорились? Ты себя бережешь, все заканчиваешь и приезжаешь, да?

– Да, мам! Приезжаю! Радостная, и развившаяся, и полная впечатлений! А ты тоже себя бережешь, не переживаешь, ты у меня такая молодая, такая умница, правда?

– Правда.

Я умница, я чуть раскисла, проводив Катьку в Америку, но я и правда умница. У меня все получается, у меня выходят книжки, я выгляжу моложе тех лет, что наступят… через неделю… через два дня… завтра. Завтра! Ужас. Начнется другой отсчет. В другую сторону. Я заставила себя вспомнить приятельниц, которые уже отпраздновали середину жизни. Если считать от ста… Многие из них веселы, бодры, носят яркие украшения, вовсю перекрашиваются, покупают модные наряды, вряд ли думают о том, другом отсчете… Но у них иные профессии. Они лечат, учат танцам, музыке, географии, математике. А я все думаю, думаю… И делюсь своими размышлениями с ними. Заставляю их задуматься о том, о чем они вовсе не предполагали размышлять… Хорошо ли это?

Всё. Синдром дня рождения. Месяц назад звонила из Белгорода моя тетя, беспокоилась, хорошо ли я себя чувствую. Она имела в виду, ощущаю ли я приближение рубежа. А я забыла о нем. Забыла, и все. Я весь год говорила, что мне сорок восемь лет. Считала, что мне исполняется сорок девять. Я пропустила прошлый день рождения. Не до него было. Год был тяжелый. И я как-то меньше думала о себе, своем возрасте, рубежах, юбилеях…

Хорошо, что есть Катька, иначе бы вообще непонятно было, как праздновать юбилей. Не в полном же одиночестве! Устройся я в школу, как собиралась три года назад, мне бы, наверно, устроили банкет. Помогли бы организовать, пришли бы на него. Очень много людей. Те, которые относятся ко мне хорошо, и те, кто терпеть меня не может. Но все стояли бы вокруг стола, праздничные, пили бы шампанское, ели бы ветчину с пирожными. Но я не решилась пойти в школу. Написала книжку о том, как пошла, какая у меня началась бурная и яркая жизнь, а сама осталась за своим компьютером, за которым сижу последние пятнадцать лет.

У меня есть подруги. Нет. Не подруги, приятельницы. Но в основном они не знакомы друг с другом. Пригласить их всех… Нет, не получится. Слишком взрослые уже девочки, чтобы знакомиться на дне рождения их общей подружки.

Хорошо, что Катькина учеба-стажировка заканчивается как раз перед моим днем рождения. Как будто подгадали. А мы даже и не думали об этом. Но в жизни так и бывает.

Я заставила себя пройти по квартире и внимательно оглядеть привычный безалаберный порядок. Убрала ненужные журналы в шкаф, вытерла пыль, выбросила засохший цветок – ну не хочет один-единственный листочек расти в старом горшке, и не надо, Катька терпеть не может такого убожества… Помыла зеркала, подровняла книги на полках, еще раз протерла пол… Ну вот. Осталось купить новые туфли, в которых мы с Катькой пойдем… Куда? Не знаю. Все равно куда. В ресторан «Город, которого нет» – я увидела такую вывеску недавно в центре Москвы. Или в театр. Хорошая мысль – пойти в день рождения в театр… У нее, правда, будет перемена времени… Ну поспит у меня на плече в театре. Главное, что она будет рядом.

Приятно звякнул компьютер, сообщая, что кто-то хочет поговорить со мной по скайпу. Кто-то! Катька, разумеется.

– Да, зайка! Привет! Ты едешь в аэропорт?

– Мам… – Катька улыбнулась изо всех сил. – Мам. Я тебя так люблю…

– Я тебя тоже, Катюнь…

– Мам… Ты только не волнуйся…

– Что? – Сердце стукнуло, и я стала судорожно вглядываться в Катькино лицо. Бледная? Нет? Бледная… – Ты заболела? Ты где? Что случилось?

– Мам, мам, ну подожди… Ничего не случилось, на самом деле… Просто… Тут мне такой проект предложили… Самой делать… И деньги есть… И…

– И…?

Катька молчала, вздыхала, улыбалась. А я, кажется, все поняла.

– Ты остаешься, да?

– Да, мам… Завтра как раз встреча с директором кинокомпании… Ну хочешь, я прилечу на один-два дня, но не завтра… В воскресенье, в следующее…

– Да, да, конечно, Катюня… То есть, прилетать не надо, что ты! Все отлично!

Сейчас главное – ничем не навредить Катьке. Ведь, возможно, решается ее судьба. Все, ну не все – многое – будет зависеть от того, как там у нее в Америке пойдет. Обычно у наших там ничего не идет, если только не приезжаешь сам с большими деньгами. Тогда, конечно, ты сват королю и брат министру. А так… Все наши таланты гроша ломаного на их весах не стоят. Смешной ты комик – это ты своим русским смешной, а у нас над другими смеются, красавец ты, хорошо поющий – у нас такие поющие красавцы в буфете в Голливуде работают, мозги у тебя необыкновенные, с быстродействием, да еще и набок свернутые, все по-своему видишь – ну… давай, попробуем, авось на что-то сгодишься. Садись в захолустный университет, вот тебе комната для тебя и твоих мозгов, вот тебе дом в кредит на восемьдесят лет – твори!