Самый короткий путь (СИ), стр. 25
брате Эсмонте, который пока что не ответил ни на одно из его писем, и чувствовал
особенную тоску и горечь, потому был этим вечером несколько рассеян. Они с Риверте
сидели в его кабинете; Уилл – на уже привычном для него неудобном кресле, Риверте –
рядом с еретическим глобусом. Бутылка, которую они откупорили час назад, была пуста
уже более чем наполовину.
– Вы меня слышите, сир?
– А? – Уилл вскинулся и виновато посмотрел на него. – Простите, я задумался.
– Я понимаю вас. Эта погода способствует меланхолии. Вот и меня что-то развозит, а мне
это не нравится. Я спросил, можете вы сделать мне одолжение?
– Да, конечно…
– Там лежит книга.
Палец Риверте (он всегда указывал пальцем, нетерпимым и неприличным жестом) ткнул в
глубь кабинета, где стояла высокая подставка, на которой обычно лежала раскрытая книга
– какая именно, Уилл до сих пор не удосуживался взглянуть.
Повинуясь указанию, Уилл встал и подошёл к подставке. Бросив взгляд на книгу, он замер
в изумлении.
– Это же Священные Руады!
– Удивительно, правда? И как это их страницы не воспламеняются от божественного
негодования в моём присутствии? Окажите любезность, Уильям, почитайте мне.
Уилл обернулся. Этот человек не уставал его поражать.
– Почитать вам Руады?
– Почитать мне Руады, – терпеливо повторил тот. – Вы же собираетесь стать монахом,
верно? В таком случае вашей прямой обязанностью станет нести слово божье нечестивым
и заблудшим. Или моя нечестивость и заблудшесть всё ещё вызывает у вас сомнения?
– По правде, нет, – хмыкнул Уилл.
– Ну вот видите. Спасите же мою душу, я вас умоляю.
– Что читать?
– Всё равно. Где открыто, там и читайте.
Уилл переставил со стола свечи и посмотрел на верх страницы. Это была вторая книга
пророка Лода, одна из немногих частей Руад, написанная прозой – и, надо сказать, самое
подходящее место для чтения вслух в присутствии Фернана Риверте.
Уилл прочистил горло и начал с торжественностью, приличествующей моменту:
– Ибо было сказано трижды: впавший в бездну греха не очистится иначе, чем пройдя эту
бездну до дна и низвергнувшись в глуби ада. И горе ему, ибо бездна эта о девяти
пропастях, имена же пропастей этих суть: Ревность, Корысть, Бесчестье, Лживость,
Малодушие, Безбожие, Жадность, Уныние и Прелюбодеяние…
– Заметьте, – сказал Риверте совершенно будничным тоном, перебив Уилла на полуслове, –
прелюбодеяние стоит на самом последнем месте, а ревность – на первом. Какие из этого
выводы?
– На что вы намекаете? – вспыхнул Уилл – и непонятно почему вдруг вспомнил лицо
юного Освальдо, покорное и серьёзное, с всегда опущенными глазами, услышал его
чарующий голос, его низкий, протяжный стон из-за тюлевой занавески…
– Я намекаю? Помилуйте, сир, кто из нас готовится в священнослужители? Это ваше дело,
а не моё – толковать слово божие. Вот объясните мне, если не трудно, это место о девяти
пропастях одной бездны. Как это следует понимать?
Уилл почувствовал себя увереннее, что крайне редко случалось с ним в присутствии
Риверте – благо наконец они заговорили о том, в чём он был подкован.
– Это следует понимать так, что, поддавшись искушению одного греха, человек всё равно
что падает в бездну, ибо все грехи – братья друг другу, и, поддавшись одному, непременно
поддашься всем прочим, падая ниже и ниже.
– То есть человек, солгавший однажды, обречён также проявить корысть, потерять честь,
предаться блуду и так далее?
– Именно так.
– Мой юный друг, посмотрите на меня своими честными глазами и скажите: неужели вы
никогда не врали?
Уилл обернулся и посмотрел на него. Но не потому, что Риверте приказал ему.
– Никогда.
– Никогда-никогда? Даже не утаивали правды?
Уилл чуть заметно вздрогнул.
– Лгать и… недоговаривать – не одно и то же.
– Разве? Вы просто открываете мне глаза на мир, право слово. И в чём же разница?
– Ну… – Уилл замялся. – Ложь всегда злонамеренна. А молчание – не преступно…
– В том случае, если не является ответом на прямо поставленный вопрос, – сказал Риверте
и, внезапно поднявшись, подошёл к Уиллу. – Поглядите на меня. В глаза, если вам не
трудно.
Уиллу было это очень трудно, но он поглядел. Внутри у него всё скрутилось – он вдруг
испугался повторения сцены, разыгравшейся в этом самом кабинете несколько недель
назад. Тот нелепый поцелуй не шёл у него из головы, хотя Риверте, похоже, забыл о нём…
сейчас Уилл уже не был в этом так уверен.
– Скажите, Уильям, я вам нравлюсь?
Уилл какое-то время помолчал. Потом тихо ответил:
– Нет.
– Вы совершенно уверены, что не врёте?
– Уверен…
– Рад за вас. Лично я далеко не всегда бываю так уверен в собственных словах. Скажите
теперь, вам бы хотелось увидеть меня мёртвым, а мою голову – на пике над воротами?
Уилл вскинулся. В общем-то он хотел примерно этого, но одна мысль о таком зрелище
вдруг повергла его в дрожь.
– Нет…
– Что – нет? Вы не хотите моей смерти?
– Я… сир, ваши вопросы…
– Мои вопросы – что?
– Они вынуждают меня либо лгать, либо быть неучтивым, – твёрдо ответил Уилл.
Риверте хмыкнул. Они стояли очень близко, но, к счастью, не касались друг друга.
Странно, но от Риверте совсем не пахло спиртным.
– Это уже лучше. Ну а если я спрошу вас, не замышляет ли ваш старший братец какие-
нибудь козни против моей особы – что вы тогда ответите? То же самое? А если я буду
настаивать?
Уилл ощутил, как внутри у него всё сжимается в комок. Он вдруг понял, что его загоняют
в ловушку – а он покорно шёл в неё, даже не пытаясь уклониться от удара.
– Это не похоже на душеспасительную беседу, – попытался вывернуться он.
– А по-моему, очень даже похоже. Только теперь я пытаюсь спасти вашу душу,
погрязшую во лжи и опасно близкую к бесчестью. А от лжи и бесчестья до
прелюбодеяния… словом, вы сами понимаете.
«Зачем, – думал Уилл, снова не в силах сдержать предательского румянца, – зачем он это
делает?! Что ему от меня надо?» Он не понимал, и это тревожило его всё больше и
больше.
Неожиданно Риверте улыбнулся. Улыбка была непривычно мягкой для него, почти
сочувственной.
– Я ужасный человек, – посетовал он. – Сам знаю. Вам было бы много лучше в Сиане, при
дворе моего дражайшего монарха, его величества короля Рикардо. Там, впрочем, тоже
достаёт сволочей, но со мной мало кто сравнится.
– Вы очень самоуверенны, – пробормотал Уилл.
– Правда? Вы находите? С вашего позволения, я буду считать это комплиментом. Но мы
отвлеклись от священных писаний. Продолжайте, прошу вас.
Он вернулся к столу и подлил себе вина. Уилл продолжил читать, уже не столь уверенно и
выразительно, как прежде. Этот стих был полностью посвящён греху и способам,
которыми он опутывает людские сердца, но после странных комментариев Риверте слова
эти уже не казались Уиллу такими значительными и преисполненными грозного
предупреждения, как прежде. Тем не менее, поскольку Риверте не перебивал его, он
прочёл две страницы, прежде чем услышал его голос:
– Довольно. Уильям, почему вы решили уйти в монастырь?
Вопрос был не слишком неожиданным – Уилл ждал его рано или поздно. Поэтому он
ответил почти совершенно спокойно:
– Это кратчайший путь к богу из тех, что мне известны.
– Но вам ли, с вашим острым и пытливым умом, не понимать, что кратчайший путь не
есть самый правильный?
– Да. Но кратчайший также не значит самый лёгкий.
– Тоже верно, – сказал Риверте задумчиво и отпил из бокала. – Ваш отец, похоже, желал
вам иной участи.
– Он хотел, чтобы я стал рыцарем и принял часть управления землями. Испокон веков